Последний министр. Книга 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 8

— Я-йа... — Голицын закашлялся, Протопопов придавил его локтем.

Больно? Да. Зато премьер быстро трезвел, пуча на министра глаза.

— Отпустите...

— Не отпущу. Пора бы тебе иметь политическую ответственность. Все эти твои треповцы и щегловитовцы ни хрена не одупляют, что происходит в стране на самом деле. И без отмашки сами ничего не могут сделать.

Наверное, Протопопов продолжал бы также придушивать по свойски несчастного премьера и через минуту другую наверняка бы выбил из того признания по чью сторону баррикад Голицын находиться, однако Николай Дмитриевич вдруг потянулся за пазуху и достал оттуда лист бумаги.

Вытянул лист на дрожащих и ходящих ходуном руках, пытаясь его всучить Протопопову. Завидев лист и припомнив, что Курлов говорил будто Голицын требуя Протопопова тряс некими бумагами, Александр Дмитриевич отпустил старика. Взял лист из его рук, приподнял бровь, пробежавшись глазами по строкам, составлявшим его содержимое.

— Прокомментируйте, мой хороший, это что? — спросил он.

Голицын закашлялся, упираясь ладонями в колени и сплевывая мокроту.

— Телеграмма...

— Понятно, что вы мне не нотную грамоту принесли, — Александр Дмитриевич вновь пробежался глазами по листу, зачитывая содержание телеграммы вслух.

Мы же для удобства восприятия приведём полный текст телеграммы прямо тут:

«Телеграмма генерала М. В. Алексеева Государю императору

16 января 1917 г.

Телеграмма номер 237

Принял Кулаков.

Всеподданнейше доношу телеграмму генерал-адъютанта М.В. Алексеева из Ставки шестнадцатого сего января:

Сообщаю Государю Императору, что мне стало известно о бесчинствах и неправомочных действиях, которые были предприняты в столице в Петрограде группой заговорщиков во время возобновления сессии Думы.

Считаю необходимым немедленно отбыть к Вам на личную аудиенцию с предложениями лучших решений, которые возможны в столь непростой ситуации во избежании последующих эксцессов и во избежание повторения ситуации, которая без всякого сомнения грозит перекинуться в другие большие центры России и сим дестабилизирует ситуацию вокруг готовящегося весеннего наступления.

Вижу опасность окончательно расстроить и без того неудовлетворительное функционирование железных дорог. А так как армия почти ничего не имеет в своих базисных магазинах и живет только подвозом то нарушение правильного функционирования тыла будет для армии гибельно в ней начнется голод и возможны беспорядки

Если от Вашего императорского величества не последует акта способствующего общему успокоению власть завтра же перейдет в руки крайних элементов и Россия переживет все ужасы революции. Умоляю Ваше величество ради спасения России и династии поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия и поручить ему образовать кабинет. В настоящую минуту это единственное спасение. Медлить невозможно и необходимо это провести безотлагательно. Докладывающие Вашему величеству противное бессознательно и преступно ведут Россию к гибели и позору и создают опасность для династии Вашего императорского величества.

Буду завтра к 12 часам дня 17 января, генерал-адъютант Алексеев.»

Зачитав содержание телеграммы, Протопопов несколько секунд молчал.

Переваривал эти строки от генерала Алексеева.

Понятно.

Борзенько так-то...

Голицын наконец пришёл в себя, выпрямился:

— Скажите спасибо, Александр Дмитриевич, что у меня свои возможности имеются и мне удалось эту телеграмму получить, — не без гордости сказал премьер. — Надеюсь теперь то вы понимаете отчего у меня такое дрянное настроение?

— Государь получил эту телеграмму? — спросил Протопопов, стараясь сохранять спокойствие.

— Увы... — Голицын только развёл руками. — Сделать так, чтоб Государь император ее не получил — мне не под силу, да вы и сами понимаете, что это ничего не изменит.

— Понимаю...

— Теперь то вам ясно, чего я к вам прибежал на всех порах? Вы своими действиями...

— Заткнитесь, а? — оборвал премьера Протопопов.

Он перечитал телеграмму Алексеева вот уже в третий раз подряд. Что и следовало ожидать, собственно. В ставку немедленно сообщили о случившемся Думском зале Таврического дворца, а Алексеев не преминул возможностью воспользоваться и ситуацией и вмешаться с пользой для себя. Особо исчерпывающей информации по тому каким образом Алексеев собрался исправлять ситуацию, ее не было. Но из телеграммы отчетливо следовало, что Алексеев не прочь перекроить нынешнее правительство, а судя по некоторым намёкам в телеграмме, то генерал вовсе не прочь пойти дальше в своих политических запросах. Тем более, что внешне случай для этого видится более чем подходящий и Александр Дмитриевич даже рискнул предположить — как будет строится завтрашний разговор генерала Алексеева с Государем. Министр внутренних дел сошёл с ума и своими действиями паразитирует работу общественных организаций. Ну а дальше по тексту — ставит под угрозу весеннее наступление армии и грядущую союзническую конференцию. И вообще сумасшедший Протопопов попросту выставляет Россию перед союзниками полными идиотами, у которой правая тука не ведает, что делает левая пятка.

— Я то может и помолчу, Александр Дмитриевич, но я надеюсь, что вам более чем понятно, что Алексеев настроен решительно и может так случится, что в скором времени и мне, и вам, милостивый государь, придётся замолчать навсегда? — оживился Голицын. — Ну или вешать в тех местах, где нас с вами никто уже и слушать не станет — я про каторгу, господин министр!

— Боитесь, Николай Дмитриевич? — Протопопов улыбнулся в ответ.

Сложил телеграмму, отдавать листок Голицыну не стал. Оставил себе — спрятал во внутреннем кармане пиджака.

— Боюсь, — честно признался премьер. — Когда Алексеев узнаёт, что сталось с некоторыми его дружками, как Гучков... страшно подумать, что будет тогда.

Голицын аж поёжился.

— Бойтесь. Но только учтите, что если вы хотите что-то исправить, то уже сейчас от слов на необходимо переходить к действиям, — заметил Протопопов.

— Что вы предлагаете делать? — тотчас откликнулся премьер. — Извольте обьяснить, я крайне туго соображаю сейчас, прошу простить.

В этот момент в допросную заводили господ Гучкова, Чхеидзе и Керенского. Протопопов кивнул в из сторону.

— Видите голубчиков? У меня на руках признание Милюкова, что эти твари надумали совершить цареубийство. И моя задача выбить из них это признание. Вы в деле?

— Но ведь Алексеев докладывает, что... ваша... деятельность является подрывной и парализует общественные организации, — шептал Голицын. — Господа руководители общественных организаций арестованы и находятся в тюрьме в столь непростой момент, а Александр Иванович ещё и покалечен... прости господи. Вы ведь понимаете, Александр Дмитриевич, что в их отсутствие в общественных организациях начнётся передел власти, что опять таки все разрушит!

— Повторяю, Николай Дмитриевич — единственной целью Гучкова и ему подобных нелюдей является свержение самодержавия и если говорить о войне и союзниках, то они спят и видят, чтобы показать неумелость нашего Государя управлять Россией в столь непростое время. Итак — вы в деле?

Голицын ничего не ответил, но вздрогнул — из-за того же Гучкова, который был достаточно близок с Алексеевым, могли начаться самые серьёзные неприятности. Николай Дмитриевич слишком хорошо это понимал. Поэтому при виде Гучкова даже побледнел.

— Проблемы не будут решены, пока премьер тряпка, а вы, уж извините, Николай Дмитриевич, производите именно такое впечатление, — процедил Протопопов. И выдержав паузу, добавил. — Вот вам ещё вопрос на засыпку, мой хороший, как вы думаете — если показания Милюкова подтвердятся и выясниться, что эти господа готовили теракт... как в таком случае отреагирует Государь на подобные известия?

— Как... — выдавил из себя Голицын.

-Полагаю, что он задастся вопросом, почему его премьер, будучи в курсе готовящегося покушения, сидел на жопе ровно, сложив на коленках свои лапки?