Последний министр. Книга 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 31

Последние слова Николай прошипел.

Алексеев опешил и Александр Дмитриевич впервые видел его таким растерянным, словно не верящим тому, что произошло. Как и впервые он видел Государя Николая таким жёстким и грубым.

Все просто — самодержец отчётливо почуял, что страна катится прямиком в болото и должен был среагировать стремительно. И среагировал он действительно жестко и довольно таки неожиданно. Но если так подумать, то это, возможно, был единственно правильный шаг в текущей ситуации.

Все происходящее будто оказалось сродни грому посереди ясного неба. Алексеев несколько секунд выглядел совершенно потерянным. Да, в голове у генерала-адьютанта ходили разные мысли, да он обвинялся в заговоре против своего Государя, но какая-то малая частичка его нутра все ещё помнила, что давала присягу и это частичка заставила генерал-адъютанта колебаться, переваривая услышанное. Алексеев явно не расчитывал на подобный исход настоящей встречи. Но надо отдать должное Михаилу Васильевичу, генерал быстро взял себя в руки, да и по другому не могло быть с человеком такого калибра. И также быстро он сориентировался, что сейчас нужно.

Пан или пропал.

Потому Алексеев пошёл в решительную атаку, желая вернуть вмиг утраченные позиции.

Вскочил со стола.

Очки сползли к носу и свисали.

— Отечество потеряем. Вы кого оставите — Гурко? Так он вам армию положит мигом в Румынии и на Балканах, а потом делать что...

Алексеев расходился, изо рта его летели слюни. Глаза выкатились.

Гурко, будучи монархистом, действительно выступал за более решительные действия и для этого активно занимался последовательным реформированием батальонных дивизий из шестнадцати батальонных в двенадцати батальонные, что давало на выходе 60 новых дивизий и более радикальный атакующий план на новую военную кампанию.

Протопопов помнил, что в оригинальной истории план Гурко так и не был принят на совещании главнокомандующих фронтами, а взамен его согласовали менее радикальный вариант, который устроил всех командующих армиями, желающих минимизировать свои потери...

И в этот момент Александра Дмитриевича как осенило. Если и избавляться от Алексеева, то делать это необходимо прямо сейчас. Александр Дмитриевич понял, что нужно пользоваться вдруг подвернувшейся возможностью. А когда понял, то попросту выключил Алексеева из игры, одним едва заметным движением локтя закрыв генералу рот.

Удар пришёлся в висок генерала и Михаил Васильевич благополучно стек под стол бесформенной субстанцией на глазах ошарашенного Николая.

— А теперь послушайте ка меня, Государь Император, — процедил Протопопов. — Довольно тебе в игры играть, Отечество потеряешь.

К этому моменту успели отреагировать царские охранники, в мгновение взявшие на мушку распоясавшегося министра внутренних дел. Где это видано! Ладно министр сдурел и напал на генерала, так он Государю «тыкать» вздумал.

Николай, ничуть не изменившись в лице, даже не обернулся на телохранителей. Только коротко сказал:

— Вышли...

Телохранители заколебались, но не ослушались. Опустили пистолеты. Вышли из приемной, как было велено.

Ну в когда они вышли и когда бессознательное тело Алексеева так и осталось лежать под столом, Николай сказал:

— Слушаю, говори...

«В день, когда мы «сделали революцию», мы поняли, что если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней...»

Внефракционный социал-демократ Иосиф Г.

Год 1917, январь 18, Царское село, Александровский дворец.

Протопопов в который уже раз переворачивал все с ног на голову одним ловким движением заядлого авантюриста. Перетряхивал все так, чтобы сбить с толку и застать своего визави врасплох. Все это удалось и на этот раз. И сделано было без малейших колебаний.

Надо потому что.

Хочешь, не хочешь, а приходится рисковать.

А все дело в том, что оставшись наедине друг с другом, Протопопов тотчас предложил Государю последовать в одно из поседений Александровского дворца, специально оборудованных под кинозал.

Государь согласился.

Прошли.

Там, как и было поручено Феде, все было подготовлено к показу ленты. Потому когда Николай зашёл в кинозал и разместился, долго ждать не пришлось — показ начался сразу же.

Протопопов решил оставить в этот момент Государя наедине со своими мыслями, да и в целом хотел не портить впечатление Императора по увиденному на экране. Поэтому встал у противоположенной экрану стены, скрестил руки на груди и стал наблюдать за реакцией Императора. Николай внимательно смотрел за происходящим, застыв на кресле, как каменный истукан. Фильм длился считаные минуты, во время которых режиссёр уместил всю суть произошедшего в Таврическом дворце накануне. За это время Николай сидел как влитой, не отводя от экрана взгляд.

Александр Дмитриевич при этом готов был биться о заклад, что видит, как бледнеет лицо самодержца.

Потом, когда лента подошла к концу, Николай поднялся и зашагал к выходу из кинозала — обратно в приёмную.

Удручённый и шокированный.

— Пойдёмте, — окликнул он Протопопова, не оборачиваясь и едва слышно.

Александр Дмитриевич двинулся следом, лишь по пути отблагодарив Федю, стоявшего у экрана, похлопыванием по плечу.

Ребята справились со своей частью работы. Теперь Протопопову предстояло справиться со своей.

Пусть внешне Николай и не показывал своей растерянности, но чувствовалось, что поступок Протопопова произвёл на него сильное впечатление. Но реагировал самодержец очень достойно и соответствующе своему статусу. Как было поступать в том случае, поведи себя Государь иначе, Александр Дмитриевич не знал совершенно.

Зато вот теперь — работаем.

Захотелось даже потереть рука об руку от удовлетворения, но Александр Дмитриевич подавил в себе подобное желание. Тем более, что времени на то про все имелось крайне мало. Алексеев, кстати по прежнему лежавший в приемной, мог в любой момент очухаться и тогда пиши пропало. Однако если вопрос с Михаилом Васильевичем можно было если и не решить, то в определённой степени затянуть, влепив генералу нового тумака по другому виску, то проблема с полком Губина стояла крайне остро. Отчего-то к Александру Дмитриевичу закралось навязчивое подозрение, что казачки очень скоро прибудут в Царское село. Губин наверняка растерян и не выполнив прямой приказ по задержанию министра, захочет доложить об этом Алексееву. Который, как был уверен Протопопов почти на все сто, являлся автором приказа, ставшего в свою очередь результатом стремления генерала-адъютанта вызволить Гучкова из заточения. А это господин Алексеев ещё не знал какая участь настигла его горячо любимого Александра Ивановича.

В общем, если говорить другими словами, то когда сюда явится лично Губин со своей сотней, происходящее уже не удастся списать на недоразумение. Алексеев будет вынужден вскрываться или уйти на задворки творящейся истории.

Ну и, наконец, следовало разобраться, какое впечатление произвело на Государя только что просмотренное кино.

Вернулись в приёмную.

Уселись.

Николай странно взглянул на лежавшую пластом Алексеева и тяжело вздохнул.

Прежде чем перейти к делу напрямую, Протопопов все же решил поинтересоваться у Государя и выяснить один нюанс.

Не давала нашему герою покоя причина царского решения выслушать министра внутренних дел. Хотелось понимать его истинные мотивы — решение то казалось совершенно неожиданным и даже нелогичным, пусть Александр Дмитриевич и расчитывал на него с самого начала.

— Почему ты таки решил меня выслушать? — спросил Протопопов прямо, ни секунды не сомневаясь, что общение с самодержцем следует продолжать на ты.

Николай задумался прежде чем ответить. Исправлять «тыканья» не стал. Потом сказал, также оставляя стороне всяческий этикет и вот эти вот «выканья»: