Виктор III. Развязка (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 44

— Да какие они теперь люди, — отмахнулся незнакомец и вышел из камеры.

— Что ты имеешь в виду?

Но он не ответил. Молча закрыл дверь и вместе со своим корешем потопал по коридору. А я остался в одиночестве и глубокой задумчивости. Что значит «да какие они теперь люди»? Слова, вызывающие холодок в сердце. Может, в этом учреждении ставят опыты над людьми? Тогда ясно почему они шипят да рычат. Они ведь вполне могли тронуться умом.

Господи, что же тут творится? И как мне отсюда выбраться? Надзиратели вряд ли помогут, а сам я хрен сбегу отсюда, если мне не подвернётся какая-то фантастическая возможность. И что же остаётся? Надеяться на помощь извне? Откровенно хреновая идея. Правда, существует еще более безумный вариант… Маркиза освободится сама и спасёт меня. Я даже улыбнулся, подумав об этом, а потом скривился от боли, прострелившей лицо.

За окном тем временем совсем стемнело, а освещение никто включать не стал. Камера погрузилась во тьму. И всё намекало на то, что мне надо бы попробовать заснуть. К тому же, люди поговаривают, что утро вечера мудренее, но не в моём случае. Для меня каждый час имеет цену.

Но что же предпринять? Я не граф Монте-Кристо и не герой фильма «Побег из Шоушенка». У меня нет столько времени. Я не успею провертеть дырку в стене.

Хм… а что если? Мой взгляд обратился к туалетной дыре в полу. Нет, я в неё не пролезу, даже если очень сильно захочу. Твою мать.

Я мрачно посмотрел на дверь. Даже если бы мне было известно какое-нибудь умение, способное выбить дверь, то я бы всё равно не смог правильно сделать пассы. Цепи помешали бы моим движениям. Да ещё и эта боль.

Ситуация кажется безвыходной. Однако в этот момент случилось то, что заставило моё сердце забиться чуть быстрее…

Глава 23. Командир.

В коридоре витали приглушённые стоны, шорохи и рычание. Все эти звуки вылетали из камер и блуждали во тьме. А я вдруг поймал себе на мысли, что всё это очень сильно напоминает подземелье под островом, на котором стоит академия Николая Шилле. Там жили точно такие же звуки, оттого-то мое сердце и застучало чаще. Неужели я сижу на одном этаже с бесноватыми? Хм, очень может быть. Пусть даже не все заключённые одержимые, но какая-то часть из них точно находится под властью бесов. Потому-то надзиратель и сказал: «Да какие они теперь люди». Всё сходится. Но что это мне даёт? Немного, если честно. Пока только возможность провести эксперимент.

Я с болезненным кряхтением уселся по-турецки и попытался вызвать ровно то состояние, которое охватило меня в спасательной шлюпке перед тем, как мне удалось отвадить летящего беса. Возможно, я и здесь смогу приказывать бесам? Это могло бы сыграть мне на руку. Не знаю пока как, но явно могло бы.

Однако я никак не мог погрузиться в то состояние. Моё сознание всё время пыталось сорваться в привычный магический транс, а он в данной ситуации мне лишь мешал.

Что же делать? Кажется, задача оказалась сложнее, чем мне мыслилось. В тот раз передо мной был «якорь» в виде беса. Вероятно, он-то и помог мне вызвать то странное состояние. Но сейчас передо мной в пределах видимости бесов не наблюдалось.

А что если попробовать сконцентрироваться на рычании бесноватого?

Я так и сделал. Решительно отринул всё второстепенное и сосредоточился на рычании одержимого. И вскоре что-то начало получаться…

Меня охватило потустороннее оцепенение. Мир будто потерял свои краски. Даже тьма стала не тьмой, а предрассветной серостью. Стены же стали какими-то эфемерными, бесплотными. Я не мог пошевелиться. Даже глаза отказались подчиняться своему законному владельцу. Но в то же самое время моё сознание, словно расширилось, охватив чуть ли не весь этаж. Наверное, даже не сознание, а что-то иное… Я, как наяву, почувствовал за стенами сгустки нечеловеческого голода. Одни были ярче, полыхали, как костры в ночи. Другие — много слабее. Тлели, точно прогоревшие угли. Виной ли тому разное расстояние, на котором они находились от меня, или что-то другое? Скорее второй вариант, поскольку сгусток голода слева от моей камеры и справа ощущались по-разному, хотя кормят, наверное, всех одинаково. Тогда точно дело не в расстоянии. А, скорее всего, в развитости беса? Тот, который менее голоден, более сообразительный? Видать, так и есть.

А что же касается числа бесноватых, то мне удалось нащупать пару десятков. Притом, все они сидели в камерах по двое. И как только я подсчитал их количество, то меня пронзила невероятная слабость, а левая кисть заполыхала так, будто попала в бочку с серной кислотой.

Меня мгновенно выкинуло из этого серого состояния, которое я сразу окрестил «бесовской транс».

— Аа-а-а, — простонал я, пуча здоровый глаз.

Слабость выкручивала меня, как трудолюбивая домохозяйка половую тряпку. По лбу стекали ручьи пота, а зубы выстукивали затейливый мотив. Каждый мускул отдавался болью.

Глядишь, если бы я находился в нормальном состоянии, а не избитом, то «бесовской транс» не так бы полоскал меня. А сейчас же мне около четверти часа пришлось отлёживаться. Но это время я использовал с пользой. Придумал кое-какой план. Вот только бы бесы выполнили мои приказы.

Я снова погрузился в «бесовской транс». Причём, быстрее, чем в первый раз. И сосредоточился на одном из бесноватых, который сидел в соседней камере. Судя по накалу голода, он был сообразительнее своих коллег.

Максимально настроившись на него, я прошептал:

— Умертви плоть, которая служит тебе вместилищем.

Одержимый никак не отреагировал. То ли он всё равно тупой, как сапожок, то ли я делаю что-то не так. Может, повысить голос?

Я так и сделал. В итоге через несколько секунд чуть ли не орал в своей камеры. Из-за чего до моих ушей донёсся разозлённый голос надзирателя, который, наверное, уже спал, а мои дикие вопли разбудили его:

— Заткнись! Чего разорался?! Ещё издашь хоть звук, и познакомишься с моей дубинкой!

Пришлось замолчать. Я тяжело вздохнул и глянул за окно. Там царила равнодушная ночь.

— Твою мать, что же делать? — пробурчал я и скривился от боли, прострелившей лицо. Аж в копчик отдало.

Бесноватый оказался без склонностей к суициду. Может, попробовать его натравить на своего сокамерника? Авось что-то выйдет. Но сперва надо отдохнуть. Этот «бесовской транс» изрядно утомляет. Интересно, какую энергию он высасывает? Явно не магическую. Хм-м-м…

Спустя минут десять я снова взялся за своё. Опять настроился на того одержимого, но теперь шёпотом и одновременно мысленно приказал ему убить тело его сокамерника. И тут произошло какое-то чудо…

То ли бесноватый как-то привык к моим приказам, то ли стряслось что-то ещё. В общем, спустя несколько секунд я уловил в соседней камере тихий хруст, следом за которым бес-сокамерник одержимого начал носиться по их узилищу. И делал это он очень быстро, точно перепуганная птичка в клетке.

Кажись, мой бесноватый действительно убил его тело, из-за чего бес оказался на воле. Но камеру он покинуть не может, так как и окно, и дверь явно защищены рунами. Жаль. Если бы он мог попасть в коридор, то встретил бы надзирателя и завладел его телом. А я потом приказал бы ему открыть мою дверь. Блин, а идея-то хорошая. Надо подумать над тем, как выпустить его из камеры, и заодно передохнуть.

Я улёгся на матрац и стал гонять в голове мысли. Постепенно во мне просыпался энтузиазм. Ситуация ведь стала совсем не безнадёжной! К тому же, Люпен оказался прав. Бесы действительно выполняют мои приказы. Правда, их надо весьма точно формулировать.

И вот только всё заиграло новыми красками, как в коридоре раздался железный лязг, приглушённые голоса и совсем тихий шорох колёс.

— Господи, я чем-то тебя разгневал? — в сердцах прошептал я, глянув на влажный потолок. С него упала мутная капля, которая чуть не угодила в мой глаз. Видать, правда разгневал, иначе бы старик со своими прихвостнями не явился ко мне среди ночи, когда я уже почти придумал как мне выбраться из камеры.