Перевести стрелки (СИ) - Федотов Антон Сергеевич - Страница 15

— Как же ты в Диких землях и городах работать собрался, если даже такой противник тебя в секунду поборол?! — Усмехнулся дядька Игорь, дождавшись своей очереди помять мое уже "пострадавшее" неоднократно за сегодня тело.

— Так то враги, дядька! — Чуть возмущенно, но больше вновь сдавленно прохрипел я. — От них отбиваться можно!.. А Светланка-то у нас создание нежное и мягкое... От которого спастись невозможно!

Девушка вскинула кулак в воздух, мол, вот она какая я!

— Боюсь и трепещу! — Заверил я, поднимая вверх руки.

Однако мне все покоя не давало, что так долго молчит отец. И что-то будет, когда он вынесет свой вердикт.

Слово его значило в нашей семье многое. Да и мне самому было бы куда легче идти дальше по выбранному мной пути, ощущая за спиной его молчаливую поддержку. Однако здесь и сейчас предсказать, как именно он поступит, я бы не рискнул. Очень уж вопрос... Животрепещущ. Очень уж он надеялся, что я сделаю другой выбор.

— Сын, — наконец заговорил он, дождавшись пока первая волна восторгов схлынет, позволяя ему высказаться. — Я всю жизнь мечтал, что ты займешься нашей мастерской...

Все собравшиеся примолкли. Даже егоза Светка прекратила изображать из себя русоволосое торнадо, замерла на месте.

— ... Ты принял другое решение. К моему сожалению. Не скажу, что я не замечал твоих увлечений, но очень надеялся, что они так и останутся на уровне подростковых интересов. Что ж, жизнь распорядилась иначе.

Папа сделал паузу, словно бы собираясь с духом. Я же и вдохнуть не смел. Впрочем, в этот миг затаил дыхание далеко не только я.

— ... Теперь мне остается только принять твой выбор.

Выдох. Шумный. Долгий. Словно я пытался разом изгнать им все сомнения и смуту, что терзали меня последнее время.

Я бросился отцу на шею. Есть в этом свое огромное счастье, когда близкий человек готов поддержать тебя, даже если сам не согласен с выбранной тобой мечтой.

— Ладно-ладно! — Проворчал он секунд через тридцать, похлопывая меня по спине.

Удивительно, но тот, чьи песни много лет пели детям, сам своих чувств выражать не умел совершенно. Вот сколько себя помню, он всегда таким и был — строгим и сдержанным. От этого мы любили его не меньше, но иногда хотелось...

"А, к черту все! Отец меня поддержал!", — ликование буквально вытеснило из моей, как оказалось, не слишком большой черепной коробки все плохие мысли. Не хватило им там места. Пришлось уступить вспышке безграничного и ничем не замутненного счастья!

Отец аккуратно отстранил меня, словно бы рассматривая, после чего (немыслимое дело!) довольно усмехнулся, пробежавшись глазами по сегодняшним "зарубкам" на моем лице, оставленным кадетом Красновым.

— Смотрю, осваиваешься!.. — С непонятной интонацией протянул он — я даже не сразу понял, что это шутка. — Ну, раз ты у нас уже совсем взрослый...

Я смущенно пожал плечами. Уверенности в "совсем" или "не совсем" у меня еще не было. Однако желания проверить — хоть отбавляй!

— Тогда... — Отец снова посторожел, еще раз окинув меня взглядом.

Сердце пропустило такт, а дыхание вновь застряло где-то в груди.

— С Днем рождения тебя, сын! — Просто закончил он.

Нехитрые слова словно бы послужили индульгенцией остальным к тому, чтобы "затискать" меня до полного изумления.

"Двадцать лет! Должно же это хоть что-то поменять в жизни, а?!", — думал я, чувствуя себя попавшей в бетономешалку лягушкой. А ведь меня еще и по рукам передали!

Очередная порция восторгов завершилась под насмешливым (я почти уверен, да!) взглядом отца. Но от него не веяло чем-то неприятным. Доброй была та усмешка!

— Ну а раз ты у нас уже взрослый, то пусть и подарок тебе будет таким же! — В голосе папы вновь скользнули нотки официоза, словно бы он произносил очередную речь — это от волнения, мне кажется. — От нашей Мастерской, Семьи... А, ладно! Колька...

Я аж вздрогнул. Лет с десяти моих, этот человек обращался ко мне исключительно "Николай". Особенно когда понял, что именно заставляло меня раз от раза приходить с улицы либо с разбитым носом, либо кулаками.

— ...Владей! — Просто закончил он, вложив мне в руку ключ с небольшим брелоком.

Сначала я разглядел только искусно стилизованную букву "М" — Меньшиков... И лишь потом обратил внимания на пристегнутый к нему простой ключ. От понимания ЧТО ЭТО у меня забилось чаще сердце. ТАКИЕ подарки в нашей семье делают крайне редко. Их ВООБЩЕ делают нечасто. И позволить себе могут крайне немногие.

Отец довольно улыбнулся, взмахнув рукой. Кинетиком он был довольно слабым, но на то чтобы сместить рубильник у входа в его личную мастерскую, великих сил и не нужно. Вспыхнул свет, заливая не такое уж и малое пространство. И вот теперь становилось ясно, ЧТО я не разглядел в углу — накрытый серым чехлом подарок. И уже по обводам, я мог сказать, что именно это такое... Вот только даже в такой миг боялся загадывать.

— Откроешь? — С улыбкой поинтересовался отец.

— Спрашиваешь! — Усмехнулся и я, в двенадцать шагов достигая цели.

Одно резкое движение, и...

— Ох!.. — Резко выдохнул я.

Да, это была она. Одна из пяти побитых временем и обстоятельствами машин, что мы взяли в качестве своей доли во время прошлогоднего похода за "трофеями" в небольшой городке в пятидесяти километров отсюда. Их готовили под починку и перепродажу. Нам тогда достались два "Хантера", одна "коробочка" с индексом ВАЗ-2107, мотоцикл неопознанного производителя, которому еще только предстояло встать в очередь на восстановления. И, конечно, она — красавица 21-й модели! Волга. Совсем не более поздние выпуски, которые гнили едва ли не на глазах. Да, не новодел, но состояние! Машина 1962 года выпуска впервые не глянулась никому: старая, с облупившейся краской и грязная. Даже в момент Катастрофы данная модель считалась уже древней. Но какой же задел прочности был заложен в нее создателями... Именно я настоял, чтобы имевшая тогда совсем другой вид "Волга" была взята на буксир... И не прогадал! Двигатель нам удалось запустить за пару месяцев. Еще полтора сезона ушла на доведение технической части в идеал. Как время было, мы с Арнольдом Фарисовичем возились, привлекая по возможности мастеров с основного производства. Вообще-то, планировалось, что она займет свое место в общем гараже Меньшиковых. Получить ТАКУЮ вещь в свое личное пользование я и не мечтал... Правда, когда я уходил на в Академию, внешний вид ее оставлял желать лучшего. Сейчас же было видно, что над этим очень хорошо и качественно потрудились. Вместо облезающей слоями краски, борта блестели свежим лаком, образующим двучветный окрас из черного и неопознанного мной оттенка серого цветов. Хром блестел так, будто очищен был "по-волшебству" (впрочем, никто и не сомневался, что как минимум пару-тройку одаренных к подобной работе да привлекли!). Даже несущийся вперед олень, гарцующий на капоте, которым я так восхищался на старых фотографиях и переснятых в Центральной Технической Библиотеке чертежах... И его откуда-то нашли!

А вот диски явно "не родные". Это уже что-то ближе к концу эпохи Изобилия, но оттого общая картина смотрится ничуть не хуже! Эти "тапочки" придавали классическим чертам авто некую агрессивность и завершенность.

— Ну, что скажешь, сын? — Усмехнулся отец. — Что ты там бормочешь?..

— ... Четыре, пять... — Досчитал я, и громко объявил вслух. — Пятеро. И мест в салоне по числу нас! Прокатимся?!

Никто не отказался. И ответа от меня никто не ждал. Восторг в моем голосе и без того был слышен за километр!

- Уважаемые кадеты, инструктора, служащие и офицеры-воспитатели Железнодорожной Академии имени... Рад приветствовать всех на очередном круге обучения и поздравляю со знаменательной датой — пятидесятой годовщиной ее создания.