Великокняжеский вояж (СИ) - "shellina" - Страница 42

— Да ты просто изверг какой-то! Это не ешь, то не пей, а что мне от голоду подыхать что ли? Хочу и ем! И ты мне не указ!

— Ну, как знаете, хотите мучиться продолжать, дело ваше, только на том свете не жалуйтесь потом на меня, потому что я вас предупредил! — Грозин захлопнул свой лекарский сундучок, и пошел к выходу из комнаты. — И, Акинфий Никитич, прошу больше не отвлекать меня от пациентов, которые действительно нуждаются в моей помощи и поддержке, и не оспаривают мои советы, поступая так, как им вздумается.

— Ну и иди, сукин кот, еще учить меня удумал, — пробурчал Акинфий, стаскивая с головы свой тюрбан, чтобы намочить заново полотенце, из которого уже ушла успокаивающая прохлада. — Еще и болезнь эта сучья, именно сейчас привязалась. Как же не вовремя все, а? Неужто слишком много грешил я, что Господь меня так наказывает?

Дверь в комнату открылась и внутрь проскользнула фигура Гришки, среднего его сына, на которого Акинфий Никитич возлагал самые большие свои надежды. Прокофий слишком чудил в последнее время, и, если пребывание в Петропавловской крепости поначалу его немного охолонуло, и он присмирел, то уже сейчас от его смирения не осталось и следа. А уж то, что он и в присутствии Великого князя способен ядреные словечки в разговор вставить, ни для кого секретом не было. На семейном совете решили Прокофия к Петру не допускать, потому что Акинифию в Петропавловской крепости дюже не понравилось и повторять этот опыт он не хотел. Никита же был еще слишком молод на взгляд Акинифия, хотя сам он в его возрасте, а Никите недавно исполнилось девятнадцать, уже здесь в Невьянске старался наладить самое первое свое производство. И хотя пока они втроем «гостили» у Ушакова, Никита сумел и бунт додавить и восстановить порядок, к Петру и самое главное к Ушакову Акинфий решил его не подпускать.

Когда их забирал Бутурлин он так сильно вопил про малолетство Никиты, что младшего сына оставили, не проверяя, что позволило Демидовым навести хотя бы видимость порядка до того момента, пока старшие Демидовы не вернулись в свое, можно сказать, родовое гнездо.

Вообще в то время, когда эта неприятность с Невьянским заводом произошла, Демидовых не было дома. Узнав о проводимой инспекции, они мчались домой со всей возможной скоростью, но опоздали. Следователь от Тайной канцелярии был убит, а Бутурлин ранен. Посредник же, заявившийся так не вовремя, успел сбежать. Больше, кстати, он не приезжал, да и бунты, если на заводах и вспыхивали, то вялые какие-то без огонька, так, побузят немного да успокоятся.

— Как вы себя чувствуете? — Григорий подошел к дивану, на котором лежал отец и с тревогой посмотрел на него. Он приехал из Соликамска в то злополучное время, чтобы повидать вернувшегося как раз из Гамбурга брата Прокофия, который в последние годы чаще бывал за границей, чем в Российской империи. Вот только сейчас они вряд ли сумеют так запросто поехать жить или даже учиться за пределы России. Великий князь очень ясно дал понять, что пока они не придут к взаимопониманию, их статус будет не определен.

— Ужасно, — признался Акинфий Никитич. — Да еще Грозин, зараза такая, вместо того, чтобы лечить, все норовит меня голодом уморить. — Он схватил полотенце и швырнул его на пол, после чего сел прямо и посмотрел на сына. — Какие новости, Гриша?

— Великокняжеский поезд прибыл в Екатеринбург. Харчевников там перед их высочествами козлом скачет, расселением занимается, — Григорий подошел к окну, вид из которого открывался прямо на заводской двор. По двору прошел высокий господин, которого Демидов явно не знал. — Великий князь изъявил желание сразу же поехать сюда к нам в Невьянск. Завтра к обеду он будет здесь. Да, люди бают, что поезд раза в два стал меньше, чем в то время, когда выехал из Петербурга. Половина двора отослана по различным поручениям и с разными полномочиями. Не только по Уралу и Алтаю, но и дальше в Сибирь.

— Возможно, они получили назначения, и просто добирались вместе с их высочествами? — насторожено спросил Акинфий.

— Возможно, — задумчиво проговорил Григорий, продолжая наблюдать за незнакомым мужчиной, который подошел к одному из мастеров, вышедшего из цеха и о чем-то начал его расспрашивать. Мастер развел руками, и незнакомец тут же пошел к воротам на выход. — Отец, а мы никого из иноземцев в гости не звали?

— Нет, не припомню, — Акинфий на мгновение задумался, но затем покачал головой. — Нет, точно нет. А что?

— Просто странно, — Григорий решительно распахнул окно. — Мишка, поди сюда! — закричал он, рукой подзывая мастера. Когда довольно молодой еще мастер подошел поближе и, стянув с головы шапку, неуклюже поклонился, Демидов спросил. — Кто это только что подходил к тебе, да спрашивал о чем?

— Не знаю я его, по-русски с трудом говорит, спросил только, как скоро мы гостей ожидаем, я и ответил, что никаких гостей мы не ждем. Али я нечто не так ответил? — Мастер теребил в руках шапку, и Григорий поспешил его успокоить.

— Все так, Мишка. Все правильно. А гости... Ну на то они и гости, чтобы как следует принять, коли они все же приедут, — он уже потянул на себя раму оконную, но остановился и задал еще один вопрос. — Не скажешь, какой именно иноземец это был? Француз, немец, или кто-то еще?

— Так ведь, откуда мне знать-то? — мастер пожал плечами, но затем задумался, и через некоторое время ответил. — Немец это был. Точно немец. Только они говорят, славно лают.

— Ага, немец значит, — Григорий бездумно смотрел на Михаила, все еще мнущегося перед ним. — Хорошо, это ты молодец, что заметил, а теперь ступай, у тебя дел, наверняка много. — И он, наконец-то, закрыл окно.

— И что какому-то немцу за дело, когда мы будем встречать Петра Федоровича? — Акинфий нахмурился. Он слышал весь разговор сына с мастером, и сейчас испытывал некоторое беспокойство. Не совсем были понятны намерения этого, вроде бы немца, зачем ему знать, когда приедет Великий князь и приедет ли он вообще. В последнее время Демидов очень сильно не любил такие вот неясности. — Вот, что, Гриша. Вели закладывать карету и выезжай Петру Федоровичу навстречу. С ним явно Ушаков поедет, или этот его немец, а то и оба сразу. Вот им и сообщи о подозрительном иноземце, что по заводскому двору ошивается. Да и вообще, надо бы охрану какую придумать, а то шляются здесь всякие, как у себя дома. Не дело это, что на завод любой зайти может. Собак что ли во двор пускать? — Акинфий подошел к окну, возле которого не так давно стоял его сын и посмотрел на двор.

Он так много работал, когда все только начиналось, что построил дом прямо на территории завода. Такой подход не слишком приветствовался его знатными знакомыми, поэтому домов сейчас у Демидовых было много. И даже в Италии, и в Гамбурге по особняку стояло. Прокофий там даже императора Священной Римской империи как-то принимал. Вроде бы все у него было на мази. И дворянство он ждал обещанного, и дети у него были отличные... Принесли же черти сюда этого Суворова. Но, сам дурак. Знал же, что с золотом не стоит связываться. Нет же, польстился на блеск слитков золотых. И сам едва не сгинул, и сыновей чуть за собой не потащил. Да еще цесаревич. Акинфий был опытным дельцом. В свое время он имел дело со всякими людьми, и с лихими тоже приходилось дело иметь. От улыбающегося и говорящего исключительно мягко и вежливо цесаревича у него волосы на затылке дыбом вставали. Если намерения Ушакова были ясны, то чего добивался Петр Демидов так тогда и не понял. Вот только ощущения от той встречи остались поганые, словно Петр весь вечер ножик бандитский в пальцах крутил, и только и ждал, когда Демидов отвернется, чтобы в спину всадить.

Акинфий передернулся. Да, от мальчишки у него мурашки по коже до сих пор бегают. Этот даже задумываться не будет и в добренького царя играть, как тетка его наловчилась, фактически смертную казнь чуть ли не отменив вовсе. Этот вот так улыбаясь будет смотреть, как кто-то из его подручных удавку на шею набросит, да и придушит к такой-то матери. И именно поэтому он сейчас и сидел здесь в Невьянске и сыновьям запретил уезжать, во избежание еще больших неприятностей.