Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine - Страница 11

— Когда-нибудь все пиявы мира должны были на нас ополчиться! — Лиза устроилась на пассажирском кресле, а Кос не спешил заводить мотор. Снова гладил розовые щеки своей девушки, и накрывал ладонью худые коленки, которые не могло закрыть клетчатое платье. — Кос! Если честно, у меня есть серьезная тема для обсуждения…

— Не сегодня! — поцелуй служил отличным отвлекающим маневром.

Отрываться от Космоса было совершенно немыслимым. Они не скоро прервали поцелуй, вспомнив, что держали другой маршрут. Лиза отвернула лучезарное лицо к окошку, пряча довольную улыбку.

Она любима и она любит!

Комментарий к 88-й. Сентябрь новой жизни

* — Лиза учится в будущем МГЮА (1987 году в заочном институте открывается дневной факультет).

========== 88-й. Каждому свое ==========

Труды марксистов навевали скуку. Софе Голиковой неинтересно протирать свои югославские джинсы в учебных аудиториях. Знания никогда не были для неё важным приоритетом. Но институт подарил ей знакомство с Лизой Павловой, с которой всегда было о чем поговорить, и поэтому Софа была всем довольна. Полный порядок!

Шесть дней в неделю студентки встречались возле памятника Ильичу у институтского сквера, вместе идя на занятия. Пытались не уснуть на первой паре, усердно изображали работоспособность на второй, считали минуты до конца третьей. Зачастую они захаживали в гости друг к другу.

Традиция не была нарушена и сегодня. Надо разобрать материал к контрольной работе, тем более девушки никого не будут стеснять. Старшие Пчёлкины всегда благосклонно относились к друзьям Вити и Лизы, а Софа же была рада с ними познакомиться.

Валентина Анатольевна — женщина ближе к шестидесяти годам, добродушная и окутывающая теплотой с первых нот разговора. От таких людей пахнет кулинарными изысками и домашним уютом. Она очень любила сына и племянницу, что можно было и сказать о Павле Викторовиче. Несмотря на внешнюю строгость, пожилой мужчина отличался добротой, нередко шутил с молодежью, с которой всегда находил общий язык. Пчёлкин-старший до сих пор следил за тем, чтобы Лиза ходила по дому в тапках, и не вздумала простужаться.

Такая забота подкупала Софку, родители которой чаще следили только за внешними приличиями. По крайне мере, из-за этого Голикова торчала на юридическом…

— Лизок, — Софа, распуская волосы, уложенные в аккуратный конский хвост, отбросила в угол тетрадь, — на фиг твоего Энгельса! Я эти причины возникновения государства в кошмарах скоро видеть буду. Не завалю я этот зачёт потом, поставят всё равно.

— Окей, — два параграфа пройдены, и Лиза решила, что для Софки на сегодня достаточно, — сейчас опять чайник поставлю, в зале посидим.

— Как белые люди!

Софка сомневалась, что вольный пересказ лекций по теории государства и права понадобится будущей супруге служащего дипломатического ведомства. Ник Милославский — товарищ детства — давно обозначил свою позицию перед Софьей. Они поженятся, как только он получит высшее образование и назначение в капстрану. О своем профессиональном поприще кавалер рассказывал едва ли не с пеной у рта, зараженный идеей. Софке бы такой движок — и вышла бы из них идеальная пара. На восемьдесят из ста…

Но виски тянуло. То ли от количества прочитанных вслух догм, то ли от красноречия одного отдельно взятого человека. И это не Лиза, которая на пальцах объясняла Софке смысл прочитанного текста.

Кто виноват? Либо начинающийся октябрьский холодок, либо ухмылочка старшего брата Павловой. Братца, дьявол! Повезло Лизе с родственником.

Чёртов Пчёла!

Софка и подумать не могла, что нелюбезное знакомство продолжится, и при каждой случайной встрече Витя Пчёлкин будет до нее докапываться, как башенный археолог.

Слишком мало времени прошло, чтобы Софа смогла почерпнуть хоть один рациональный вывод. Каждый их скоропалительный и саркастический разговор готовил из Голиковой потенциальную пациентку психиатра.

— Привет, банановые брючки!

— Не знаю, с кем ты сейчас поздоровался, но меня зовут Софья! Это греческое имя…

— Как Ротару! Хотя, ты… как её… Лорен, которая идеальная жена.

— Нет, Ковалевская, мой юный друг.

— А я Витя Пчёлкин!

— Великий и ужасный?

— Идейный борец за денежные знаки!

— Да ещё и начитанный?

— Уточни у моей сестры. Лиза у нас в курсе про все мои таланты. Хотя, вспомнил! Не скажет честно, у нее космос головного мозга, неоперабельное там!

— И как мне жить с этим?

— Придется разговаривать со мной.

— Переживу как-нибудь.

— Нужно чаще наведываться к вам на огонек, раз вы все на своей учебке такие умные.

— Тяга к знаниям? Наука — вещь капризная, не каждому дано!

— Анатомия тоже наука. Я справлюсь, упертый малый, ты у младшей моей спроси.

— Окей, послушаем Лизу, я же к ней же в гости пришла.

— Чукча, у нас гуманитарный факультет, — Лиза раз за разом прекращала этот обмен любезностями. — Соф, не верь ему, достанет ведь!

Пчёлу сдувало на очередной нектар, и Лиза не слишком охотно отвечала, куда уходит и чем занимается её старший брат, грузя больную голову Голиковой конспектами лекций и другими более насущными вещами. Собирались же для учёбы, а не для промывания костей лицам противоположного пола.

Лиза строго реагировала на любые попытки обсудить её отношения с Холмогоровым, а Софке до сих пор любопытно, как сошлись эти двое? В сущности, забавный обормот и молчаливая принцесса, огонь и воздух. Противоположности притягиваются вопреки ожиданиям и законам формальной логики.

Почему Лиза заметно смягчается рядом с высоченным Космосом, расцветает и мило краснеет, стоит ему хотя бы взять её за руку. А вот Софа, зная Милославского много лет, аналогичным поведением похвастаться не могла.

В голове потусторонние предметы, хоть у Пчёлкина интересуйся, как это вышло…

«В голове какие-то пчёлы…» — промелькнуло на обрывке сознания.

И снова все упиралось в обаятельность светловолосого паренька, которого в квартире-то и не было уже часа два. Смотря на хулиганский видок Пчёлы — небрежно надвинутую на лоб черную кепку, золотую цепочку на шее и серебряный перстень на безымянном пальце, Софка не питала особых иллюзий насчёт его занятий. Фарцовщик, приторговывает каким-нибудь дефицитом, не меньше. А может быть и больше, но дочь партработника не брала это в голову. Потому что привыкла судить о человеке по поступкам, а пока назойливый Пчёла смущал только словесно.

Лиза вернулась с большим клетчатым пледом, и завернула в него Софу — бледные щеки подруги совершенно не нравились ей. Ничего, отогреется чаем, который был предусмотрительно разлит Павловой по большим кружкам.

— Все точно в порядке? — Лиза почти корила себя за то, что заставила Софку заниматься чертовой теорией, которую спрашивали с них в три шкуры. — Все, врубаю шарманку, согласна и на «Попугая Кешу», в нем тоже своя философия.

— Что-то я опухла от этих учебников, в следующий раз будем действовать по моей директиве, — внимание Софы привлек повтор первой серии бразильского сериала, на котором помешались и её мать, и троюродная сестра, и соседи. Да что там соседи — вся Москва за непродолжительное время. — Смотри, «Изаура»! Громче надо сделать. Все про него говорят, и только ты, Павлова, как будто не в курсах…

— Соф, я думала, что ты за повести о большой и светлой любви, а не за эти крокодильи слезы и классовое неравенство! Нет, температуры-то у тебя нет, здоровая.

— Посмотри разок ты этот зомбоящик с нормальным выражением лица!

— Не-а, эти сопли смотрит мачеха Коса, а я — пас…

— А что, может быть, женщина толк в кинематографе высекает?

— Ты это Косу расскажи, он тебе сто тысяч слов к именительному «пиява» предложит! — и если Юрий Ростиславович видел в девушке сына только положительные качества характера, то Наденька невзлюбила Лизу Павлову с первого взгляда. — Каналья!

— Тысяча чертей! — не могла не отметить Софка, поглядывая на настенные часы. — Мне скоро домой…