Намордник (СИ) - "avada___kedavra" - Страница 4

— Как ты меня нашел? — и Сережа теряется, потому что не знает, как и стоит ли вообще умещать в слова два с половиной года поисков, бесконечные бесполезные отзвоны, страх, что Олега так никогда и не найдут, или что найдут только его могилу, безымянную, без каких-либо опознавательных знаков, или что его найдут многие годы спустя, диким зверем, которого милосердней усыпить, чем держать в неволе и дрессировать под себя.

И поэтому говорит только лаконичное, объясняющее почти все на свете:

— Деньги, — возможно, не только Олегу пока тяжело выражать такие вещи словами.

Олег молчит — снова целую вечность — прежде чем продолжить:

— Как ты понял, что меня вообще н у ж н о искать?

— Похоронка пришла от одиннадцатого марта, — тут Сережа находится сразу, — а ты звонил мне четырнадцатого, я хорошо запомнил, потому что…

Горло вдруг перехватывает спазмом, и Сережа на секунду возвращается в пустующую общажную комнату: окно открыто нараспашку, дует приятный ветерок, под рукой конспект по психологии, а на губах довольная улыбка, потому что Олег любит его и вернется совсем-совсем скоро, они ведь говорили только что, он далеко и вместе с тем так близко, всего-то на том конце провода, и…

— В Москве резко потеплело, — хрипло продолжает вместо него Олег, — и твои соседи поперлись на улицу в футболках, я помню, ты рассказывал. Еще злорадствовал, что они наверняка оба свалятся с простудой.

— Свалились, оба, с пневмонией. Одного даже на скорой забирали. Идиоты.

— Идиоты, — соглашается Олег и вдруг — начинает очень тихо плакать.

Должно бы снова стать страшно, но нет. Становится легче.

Футболка у Сережи на животе постепенно намокает от слез. У Олега трясутся плечи. Он плачет почти беззвучно, так горько, так… по-человечески.

Сережа закусывает губу, чтобы не разреветься вместе с ним. Сейчас — нельзя. Сейчас — рано. Пальцы в волосах сжимаются крепче, Сережа шепчет:

— Тише, тише, хороший. Тш-ш, ты со мной, все хорошо.

Олег продолжает рыдать, уткнувшись ему в живот.

Он не говорит этого вслух, но Сережа все равно слышит, как он думает: мне кажется, они меня сломали.

Нет, думает Сережа в ответ и знает, что Олег тоже слышит его, тебя невозможно сломать. И меня теперь тоже.

Рядом с нежностью и страхом за самого любимого на свете человека поселяется отголосок той ярости, что Сережа испытал, впервые увидев на Олеге намордник.

Нас. Нас невозможно сломать, шелестит этот отголосок, и Сережу как будто обнимают изнутри, заворачивают в кокон из мягких черных крыльев, пусть только попробуют.

Пусть.

Только.

Попробуют.

конец