Бастард Ивана Грозного (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 32

Ростовский крикнул кого-то из слуг и приказал «доставить сюда всех Алтуфьевых под царёвы очи».

Пока ждали, царь с Адашевым прошли в шатёр. Санька остался на улице. Стемнело уже прилично. Припорашивало. Александр присел на снег, подложив рогожью плетёную «подушку», что он использовал в буере, и попытался уже «помедитировать» в позе «полулотос», но вдруг вышел царь и подошёл к нему.

Явно не решаясь начать разговор, он молча постоял, но потом, всё же, сказал.

— На меня сегодня просветление снизошло. Я вдруг понял, что надо делать. Это что?

— Ты о чём, государь? — Вроде как не понял Санька.

— Я о том, что я вдруг прозрел, что князь Ростовский вскоре предаст меня, — царь внимательно посмотрел на Ракшая. — А ещё понял, что надо детей боярских на службу взять и выдать им вотчины, чтобы они свои дворы завели ближе к Москве. Из чёрных земель. И вообще, все черные земли вокруг Москвы передать тем боярским детям, что не имеют уделов в Москве. Это ты надоумил?

— Как же?! — Почти искренне удивился Санька. — То снизошло на тебя. Я же говорил тебе… Молился же ты, чтобы понять меня?

— Молился, — задумчиво произнёс государь.

— Вот и вразумил тебя господь. Не я то. Сам ты. Да и не дано мне такое…

Иван Васильевич почесал затылок, нахмурился, дёрнул головой, покривился.

— Ладно, посмотрим, — непонятно сказал он и дружественно похлопал Ракшая по плечу. — По любому, всё от тебя идёт. Не было у меня вот тут так ясно и понятно.

Иван Васильевич постучал себя по затылку ладонью. Да пак сильно, что Санька не удержался.

— Ты, государь легче по голове бей, не вытряхни разум.

Царь удивлённо раскрыл глаза и, поняв смысл сказанного, громко рассмеялся, но погрозил пальцем. Сказать он ничего не успел. Во дворцовые ворота вошла ватага красиво одетых мужчин разного возраста. Самому старшему было лет под шестьдесят, младшему лет тринадцать.

Слуга князя Ростовского нырнул в шатёр и оттуда вышел уже с князем и Адашевым.

Царь с интересом посмотрел на семейство Алтуфьевых. Их не изысканная сброя тем не менее ладно и соразмерно прилегала. Они все носили кольчужные доспехи, хитро собранные из плоских колец. Щиты, вероятно они оставили, но мечи были пристёгнуты. Остроконечные шлемы даже в присутствии государя не снимались и именно из-за них Алтуфьевы смотрелись боевым отрядом. А с ниспадающими до земли шерстяными плащами и вовсе походили на былинных богатырей.

— Кто у вас глава? — Спросил царь.

Вперёд вышел самый старший воин, с широкой окладистой и седой бородой.

— Алтуфьев Юрий Яковлевич, — назвал себя он.

— Хорошо, Юрий Яковлевич. Мне нужны люди верные, чтобы всегда рядом были. Тати нападают вдруг. Ополчение приходит опосля. На выручку. А я хочу, чтобы в Москву богатыри всегда охраняли. Пойдёте ко мне на службу? У вас вотчины в Москве или окрест есть?

— Вотчины у нас под Новгородом, да все малые. В Сумеренском погосте Васька. В Букине — Гридка, да сынок его Давыдко. Я сам в Курском присуде, сыны мои при Налючском погосте. В Москве нет. Под Новгороддом наши пращуры давно жили-поживали. Землицу дал нам великий князь Иван Васильевич ещё, да выросло семейство наше. Многие младшие браты в примаках у старших. Так, что… Многие пойдут к тебе на службу государь. Все мы сначала мечники, а потом уже оральщики. Так и живём.

Иван Васильевич выслушал внимательно. Александр осторожно обратился к мозгу и получил развёрнутый ответ по всему семейству. Всплыло на «карте» и название поселка на северо-западе Москвы и название станции метро «Алтуфьево».

Государь подозрительно посмотрел на Александра.

— Алексей Фёдорович, — обратился царь к Адашеву. — На дороге в Новгород рядом с Москвой есть черные земли?

— Конечно есть! — Усмехнулся Адашев. — Но какие не помню.

Потом он вдруг посерьёзнел и подойдя к Ивану, что-то зашептал ему на ухо. Тот дёрнул бровями и, выслушав, сказал:

— Если вы хотите гуртом выживать, могу каждому по триста четей земли дать в Москве между Дмитровской и Олешенской доргами.

И Иван вдруг «зачитал» названия свободных земель.

— Пустоши: Муравлевская, Баранкова, Верёвкина, Самотыли, Лотково, деревни: Чернышевка, Кожино, Тюриково, Бибирево, Дегунино, Хлебниково, а также десять отхожих пустошей бывшего Алексеевского девичьего монастыря.

Со стороны получалось, что Алексей Фёдорович Адашев нашептал царю этот «список», но Александр понимал, что названия снова как-то непонятным образом скользнули из его головы в голову Ивана Васильевича. Но, как они попали в голову Ракшая, Александр тоже не понимал.

Адашеву же пришлось сделать вид, что он ничему не удивлён.

— Алексей Фёдорович, пусть дьяки запишут всех в боярскую книгу.

— Как записать, государь? — Спросил Адашев.

— Пусть сами выберут… Всех желающих переписать в московские дворяне, всех в стремянные. Кроме тех, кто на земле поместной останется. Тех записать поместными городовыми дворянами. Стремянным, денежный оклад в шестьдесят рублей положим.

Алтуфьев старший явно смутился и затеребил бороду.

— Дозволь спросить, государь?

Иван кивнул.

— Стремянной, — это ведь во дворце твоём жить? — Юрий Алтуфьев смущённо откашлялся. — Не готовы мы не посрамить тебя. Московские люди — богаты. На войну собираются, так и сброя, и кафтаны самоцветами играют. Вельми цветны… Глаз радуется. Мы… Не богаты…

— Понял тебя, Юрий Яковлевич. Пошьёте платья за казённый кошт. Единообразно с моими.

— Как — единообразно? — Опешил Алтуфьев.

— А так!

Царь обвел себя руками с верху до низу.

— И… Шубы?! — Аж вскрикнул Алтуфьев.

— Шубы, — усмехнулся царь, — только ближнему кругу. Телохранителям.

Санька удивился, как легко Иван уловил его мысль о единообразии и воспользовался ею, как своей. Он подумал, что на Руси «встречают по одёжке» и для того чтобы сразу поднять престиж новой службы, хорошо бы одеваться, как царь. Да и следы запутать будет проще. Вдруг явные цареубийцы появятся? Вот Иван Васильевич и прочитал его мысли.

— Да, в ближний круг беру только молодших, — прервал государь затягивающееся молчание. — Алексей Фёдорович вам всё разъяснит.

Адашев лишь снова вскинул брови. Крепкий мужик, оценил Санька.

— А молодшие могут к другому моему советнику-боярину обращаться. Не по летам разумен и горазд Александр Мокшеевич Ракшай. И чинами не обделен по делам его.

Тут даже Александр поперхнулся, захлебнувшись слюной. Он только подумал, что его статус «советника» без боярского «звания» непонятен. И на тебе…

Адашев тоже кашлянул, а царь только улыбался. И Санька понял, что государь по достоинству оценил его мысленные «советы», повысив его в чине до максимального уровня.

Войско решили оставить в Коломенском. Сто верст не крюк, гласила современная поговорка. Ну а тем более те десять, что остались до Москвы. Единственное, что решили сделать, так это дорогу зачистить и послать в Москву «разведчиков» и соглядатаев из наиболее шустрых и смышлёных Алтуфьевых.

Всего детей боярских в войске князя Ростовского оказалось пятьдесят три человека. Со слугами около трёхсот. Всем другим боярским детям тоже было предложено вступить в московскую гвардию, но на условиях, чуть скромнее, чем у Алтуфьевых, на «ставку» второго разряда: двести четей земли каждому и тридцать рублей денежного оклада московским дворянам.

Москва в середине шестнадцатого века была заселена только до «белого города». Это примерно три километра от кремля. А далее пустоши, черные, оброчные и монастырские земли. От рек народ расползся по лесам и возвышенностям, до которых власти вновь образованного Российского государства ещё не добралась.

Вот и придумал царь Иван (с подсказки Саньки) направить по этим весям[31] хотельщиков, чтобы во первых — описали исследуемую территорию и во-вторых взяли под московскую руку общинные земли и приватизировали пустоши.