Мент. Инспектор угрозыска (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 12

Мне попался опасный противник.

Отбросив опустевший «шпалер», он ринулся на меня с кинжалом.

Я мог бы остановить его всего одним выстрелом, но клиент был нужен мне в полной кондиции. Надо понять, что за осиное гнездо разворошил наш приход с милиционером Кириченко.

Соперник будто прочитал мои мысли и потому без всякой опаски сделал выпад ножом. Не отпрянь я в последний момент, он бы достал меня.

Дальше всё было как на тренировке: я перехватил его руку, выбил нож, врезал коленом под «душу», хоть и сомневаюсь, что у него есть такая, а когда клиент согнулся от нестерпимой боли, саданул ему в ухо, отправляя в короткий сон с нерадужным пробуждением.

Убедившись, что в доме больше нет никого, представляющего опасность, тщательно зафиксировал пока ещё бессознательное туловище его же ремнём, обшмонал все карманы на предмет оружия и документов. Первого при нём не обнаружилось, зато нашлось удостоверение личности на фамилию Карумидзе — надо же, а с национальной принадлежностью я не ошибся.

Осталось только понять каким ветром сюда занесло этого горца. Трое спутников Карумидзе были мертвы, только один из них был славянской наружности — скорее всего, хозяин дома — Бык, что подтвердилось бумагами в его карманах.

Я пробежался по ним глазами: ага, гражданин Быков, отсюда и происхождение прозвища. Отбегался ты, Бык, раз и навсегда.

Потом бросился к Кириченко. Тот уже успел потерять сознание, но дышал, и это радовало.

Улочка на время перестрелки притихла, но народ тут проживал не робкого десятка — сразу с нескольких сторон к дому подходили вооружённые чем попало: от топоров до дреколья, мужики.

— Граждане, спокойствие! Нет поводов для беспокойства — уголовный розыск! — громко объявил я, пока не начались выяснения отношений. — Прошу проявить сознательность. Тут раненый, срочно нужна помощь.

— Ох, точно! — Кириченко заметили.

— Я за фельшаром сбегаю, — отозвался бородатый мужик на голове которого почему-то красовался треух. — Она тута, на другом конце улицы живёт.

Почти сразу подоспел патруль — трое запыхавшихся красноармейцев с винтовками.

— Что здесь происходит, граждане? Кто стрелял?

Я быстро ввёл их в курс дела, одного отправил звонить в МУР, а остальных приставил охранять периметр.

Дородная фельдшерица примчалась почти сразу. Она тоже явилась не одна, а в компании девушки, скорее всего — дочери, поскольку та была с фельдшерицей на одно лицо и фигуру, разве что в два раза моложе.

— Где раненый? — деловито поинтересовалась эскулап. — Пропустите меня к нему.

Зевак на улице, после того, как выстрелы прекратились, становилось всё больше и больше, несмотря на довольно поздний час.

Многие поглядывали на меня с интересом, то тут, то там шептались, охали и крестились, когда речь заходила о раненом. Зная наш народ, не удивлюсь, если завтра вся Москва будет обсуждать это событие, причём дополненное самыми фантастическими подробностями.

— Добрый вечер, — откозырял я медику. — Давайте я вас провожу.

Подхватив увесистый чемоданчик, прихваченный фельдшером, я повёл её к Кириченко.

— Что скажете, доктор? — спросил я, после того, как женщина закончила осмотр.

— Я не доктор, а фельдшер! — поправили меня и тут же добавили:

— Скажу, что ранение серьёзное — в госпиталь везти нельзя, может умереть по дороге.

— И что делать? — нахмурился я, боясь услышать ответ.

— Что делать?! Что делать?! — пробурчала медик. — Операцию делать прямо здесь и сейчас.

Видя, что я уже открываю рот, она устало улыбнулась и произнесла:

— Ты, милок, не беспокойся! Не смотри, что я обычный фельдшер. Всё, что надо сделать, сделаю. Почитай всю мировую, а потом гражданскую прошла, столько вашего брата заштопала… не счесть.

— Как вас зовут?

— Матрёна Алексеевна, — удивлённо сказала она.

— Матрёна Алексеевна, спасите его, пожалуйста. Мы ради вас всей милици всё, что попросите, сделаем!

— Не надо ничего делать, касатик. Просто помолись, даже если неверующий.

— Обязательно помолюсь, — кивнул я.

— И славно. А пока ступай, своими делами займись. Ты ж неспроста тут с товарищем оказался.

— Хорошо, Матрёна Алексеевна. Если что-то от меня понадобится — зовите, я поблизости буду.

— Ступай! Даст бог, справимся сами, так Анюта? — женщина посмотрела на дочь.

— Справимся, — ответила она. — А другие раненые есть? Вас самого не зацепило?

— Я в полном порядке, а другим ваша помощь точно не нужна. Пока не нужна, — на моих скулах выступили желваки, когда я вспомнил о связанном Карумидзе.

Пусть в Кириченко стрелял не он, но наверняка всё делалось по его указке.

Чтобы не мешать милейшей Матрёне Алексеевне, я вернулся в дом и продолжил осмотр своих «пациентов».

Итак, что у нас есть: три покойника — граждане Быков, Василий Садатирашвили и ещё один, у которого при себе документов не оказалось, но в его национальности сомнений у меня не было. Про Быкова пока сказать нечего — скорее всего обычный перекуп краденного, а вот остальные — явные уголовники, причём с ещё дореволюционным стажем.

И вряд ли они промышляют ворованными курточками. Нет, тут что-то ещё, более глобальное и серьёзное, такой народ на пустяки размениваться не станет.

Исходя из рода занятий Быкова логично предположить, что к нему пришли не с простыми руками, а с чем-то, что понадобилось сбыть.

Карумидзе, носивший красивое имя Шалва, продолжал пребывать в отключке, поэтому на контакт не шёл. Но это пока. С учётом той войны, что они здесь развернули, запоёт соловьём, чтобы лоб зелёнкой не намазали.

А если Кириченко умрёт…

Я содрогнулся и сразу стал отгонять от себя эту мысль. Ни хрена, он выдюжит. Матрёна Алексеевна дело знает туго, вон у неё какой опыт полевой хирургии — кого хочешь с того света достанет.

Через четверть часа поисков я нашёл то, с чем к Быку пожаловала троица уголовников: небольшой дорожный баул, доверху набитый банковскими билетами в один червонец. Каждая купюра обменивалась в Госбанке где-то за тысячу сто сорок совдензнаков. Если прикинуть сумму в червонцах, выходит, что в чемоданчике лежит целое состояние.

Я, конечно, не эксперт в области фальшивых денег, но вряд ли бы эти грузинские орлы потащились к Быку с настоящими купюрами. Готов поставить всю получку в заклад — в бауле лежат фальшивки, которые Бык должен был распространить по своим каналам.

Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять: это дело вместе с Карумидзе у меня заберут смежники из ГПУ. Но я не стану сильно упираться — у меня и других забот по горло. Мы до сих пор ещё не взяли налётчиков на типографию, а гнездо фальшивомонетчиков пусть разыскивают чекисты. Надеюсь, у них хватит совести и такта отметить и наше «скромное» участие в операции.

Была и ещё одна находка, на секунду поднявшая моё настроение — красивая курточка Сары, за которой мы собственно и пришли сюда с Кириченко. Кто ж знал, что милицейская рутина приведёт нас к такому исходу.

Послышался чей-то стон. Я обернулся на звук.

Карумидзе приходил в себя, сейчас он сидел и непонимающе глядел в мою сторону.

Я взял табурет и подсел к бандиту.

— Что, Шалва, говорить будем?

— Ты кто? — Его взгляд никак не мог сфокусироваться на мне.

— Твой шанс ещё какое-то время задержаться на этом свете. Быстров — уголовный розыск.

— Не имеешь права со мной так обращаться, Быстров!

— Да? И почему же?

— Потому что я гражданин Великобритании! — гордо вскинул подбородок этот верноподданный британской короны.

— Хрен ты моржовый, Карумидзе, — оборвал его я. — А насчёт того, какой ты англичанин, мы обязательно разберёмся. Даже если это правда, то тем хуже для тебя и твоей Великобритании. Одно плохо: жаль, что фальшивомонетчикам прекратили в горло заливать расплавленный свинец. Хорошая была практика!

Наверное, стоило бы податься из ментов в синоптики. Всё произошло так, как я думал: приехали парни в кожаном из ГПУ, чтобы увезти меня к себе, на Лубянку, вместе с Карумидзе и деньгами.