Дикий наездник - Торп Гэв - Страница 33

— Вижу, ты хорошо воспринял наше поражение, — произнес отец.

Он опирался о наружную стену, явно устав от проделанного пути. Позади Найалла стояли хмурые Нэмих с Марифсой. Когда вождь вошел в его покои, родственники остались ждать за дверью.

— Я… — начал Нуаду, но мягкий, хотя и непоколебимый взгляд отца заставил его замолчать.

— Не нужно оправдываться, я ни в чем тебя не виню, сын. — Он поднял с кресла высокий сапог и отставил на пол, прежде чем сесть. — Дикие наездники вправе давать выход своим чувствам, как того захотят.

Нуаду предвосхитил близящуюся оговорку и отступил за кресло, в котором проснулся, словно оно могло защитить его.

— Я знаю, тебя удручает мысль становиться вождем, — продолжил Найалл.

— Меня огорчает, что это означает твою безвременную кончину, отец, — поправил его Нуаду. — Мое сопутствующее возвышение — случайность.

— Но ты так и не предложил отказаться от титула наследника и уступить его сестре, как и не просил меня назначить ее.

— Единокровной сестре, — уточнил Нуаду, немного злее, чем хотел. Ее связи с кланом Ледяной Шепот не в малой степени были причиной его нынешнего плачевного состояния.

— Моей дочери, — ответил ему Найалл, особо выделив последнее слово. Он покачал головой и отмахнулся. — Я не за этим пришел сюда, но твой побег от обязанностей перед кланом после нашей неудачи дал мне время поразмыслить.

— Тебе следовало вызвать меня к себе, отец, — сказал Нуаду. — Не стоило приходить самому.

— Я пытался.

Он почувствовал слабую дрожь воспоминаний, просочившихся сквозь вызванное дремолистом беспамятство. Нуаду гневно закрыл эмпатический канал, пытаясь найти убежище в хандре.

— Да, конечно, — произнес наследник. — Извини.

— Пусть нас и не назначили бегущими-с-ветром, это еще не конец. Есть семь других кланов, меньших домов, должен признать, которые могут отправиться вместе с нами на Агариметею. Алиаса сказал, что провидцы также готовы направить свой конклав для совета и поддержки, в том числе Иллиаку. И иннари все еще ждут от нас вести, согласны ли мы сопровождать их.

— Воля совета…

— Клан Огненное Сердце сражается по моей воле, Нуаду. Совет дискутирует, возлагает титул, но не правит. Близорукость совета связывает нас не сильнее, чем до фиаско с Морозной Волной. Имей мы союзников, имей мы мантию бегущих-с-ветром для укрепления авторитета, отправились бы на Агариметею в большем составе, но этому не суждено произойти.

— Есть ли у нас время? Что говорят ясновидцы? Лорды гробниц становятся сильнее с каждым циклом, пока мы тянем. — Несколько мгновений отец буравил Нуаду безмолвным взором, прежде чем завуалированный укор наконец дошел до него. — Вот почему ты явился за мной через половину Сайм- Ханна.

— Все уже собраны и ждут лишь команды. Ты созовешь диких наездников, Иврайна приведет иннари. Аспектные воины, ясновидцы и меньшие кланы готовятся к отбытию. Но мне нужно знать, поедешь ли ты подле меня? Если считаешь затею опрометчивой, тогда мы подчинимся воле кланов.

— Подле?.. Отец, ты же не думаешь, что покидать рукотворный мир — хорошая идея? Только не в бой. Даже путешествие к Иврайне едва не убило тебя.

— Я уверен, что так или иначе операция не затянется, — сказал Найалл. — Все, кто способен ехать верхом и драться, уйдут вместе с нами. Возможно, клан Огненное Сердце отправится в полном составе. Если ты думаешь, что я пошлю свое семейство на вероятную смерть, а сам останусь в Пламенных Полянах, то ты не мой сын.

— Я понимаю, — торопливо ответил Нуаду, всем сердцем желая доказать ошибочность мнения вождя. — Но как это сделать?

— Говоря, что я поеду, я выражался поэтически, — с невеселой улыбкой сказал ему Найалл. — Я буду сидеть в «Волновом змее» вместе с целителями. Мы будем поддерживать связь, однако я не питаю иллюзий, что поведу войско диких наездников на острие копья.

Нуаду кивнул, а затем, когда слова отца достигли его затуманенных мыслей, еще раз, теперь уже увереннее.

— Хорошо, — сказал Найалл. — Больше никакой секретности. Стяги взовьются высоко, и горны возвестят об отбытии клана Огненное Сердце. И пусть те, кто хочет разделить славу, пойдут за нами.

Нуаду проводил отца до двери, которая с тихим шелестом открылась, явив за собой о чем-то шепчущихся Нэмих и Марифсу. Внезапная напряженность в плечах и мрачные взгляды выдали предмет их разговора.

— Мы встретимся до конца цикла, — передал им Нуаду.

Он остался стоять на пороге, наблюдая, как троица поднялась на балкон небесного катера, а затем скрылась за изгибом башни.

Вернувшись обратно в опочивальню, он увидел Б’сайннада, натягивающего на себя мантию.

— Брось это, надевай броню, — сказал Нуаду своему спутнику.

— Мы куда-то собираемся? — крикнул пилот, когда направился в смежную комнату, чтобы смыть с себя остатки бурной ночи.

— На войну!

Мелиниэлю часто казалось, будто он находится в центре тысяч вращающихся Галактик, каждая из которых требовала его постоянного внимания, дабы их не разорвало от силы гравитации собственных звезд. Мечась между разными заботами, пристально изучая каждый отрывок информации от разведывательных кораблей, он формулировал и корректировал, планировал и разрабатывал стратегии. Каждая проблема как будто порождала дюжину других, поэтому, когда его мысли обратились к недавно собранному экспедиционному флоту Сайм-Ханна, он тут же задался вопросами: как покажет себя коалиция кланов? Как ясновидцы с рукотворного мира будут использовать свои силы рядом с Эльдрадом? А сопровождающие их аспектные воины, отыщут ли они общий язык с собратьями из храмов, что поклялись в верности Иннеаду, или преданность Кхаину породит между ними неприязнь — возможно, даже вражду?

И все эти мысли роились у него в голове, не позволяя уделить внимание неведомой природе противника. Он подробно изучил то немногое, что сумел извлечь важного из докладов после вылазки Нуаду, включая многословный рассказ самого дикого лорда. Кроме географических и топографических особенностей и фактах, почерпнутых из короткой беседы насчет врагов, с которыми столкнулись саймханнцы, Мелиниэль не знал о некронтир практически ничего.

Он расхаживал по командному залу в сердце «Сна Иннеада», настраивая психолитический дисплей так, чтобы его зеркально-красная поверхность идеально отображала ход и динамику атаки, которую он планировал провести.

Управлять армией на войне было не просто наукой — это было целым искусством. Интуиция тут играла такую же важную роль, что и логистика, импровизация была столь же важной, как выучка. Чтобы подготовиться к бою, он должен был впитать сущность плана, а также пути претворения его в жизнь. Мелиниэль усвоил эти уроки вместе с тяжелыми победами во главе биель-танского Ветра Клинков. За время, прошедшее после того, как он покинул свой рукотворный мир и стал помогать Иврайне, автарх проделал огромную работу, чтобы превратить войско иннари в нечто похожее на идеально-смертоносное оружие Биель-Тана.

В груди сильно пульсировало эхо-сердцебиение, напоминая о существе, которое скрывалось теперь внутри его. Он ощущал излучаемую им ярость, пытающуюся расцветить каждую его мысль.

Присутствие внутри Мелиниэля духа Осколка Войны усложняло попытки сосредоточиться на задании. Дух наполнял его стремлением атаковать, когда разумнее было бы отступить. Его высший гнев очернял каждую стратегию, подталкивая автарха к более агрессивным планам и понуждая к кровопролитию ради него самого. Мелиниэлю приходилось постоянно проверять, не осквернил ли Осколок Войны его стратегии, и частенько он находил маленькие маневры, которые не только не повышали шансы на победу, но несли с собой больший риск.

Кроме того, ему всегда приходилось бороться еще и с желанием оказаться поближе к гуще боя, поскольку там жажда личной славы могла перевесить необходимость в стратегическом мышлении. Мелиниэль ни на миг не забывал о том, что мог высвободить Осколка Войны, но никогда не учитывал эту возможность в планах. Стоит раз поддаться этому искушению, и постепенно он начнет слишком часто опираться на мощь Первой аватары.