Дело о прекрасной эльфийке (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" - Страница 48

— А кто его отец?

— Роур Богерт, но он не живет у нас. Роур сопровождает караваны. Он живет в горном клане, но женился в столице. Ливонина — полукровка, ее мать была человеком. Но вы не подумайте, это — честный брак, маленький Стор признан кланом Гертов, прошлым летом Роур возил его в горы…

— Я не ничего не думаю, — улыбнулся Иван. — Я лишь ищу, кому была выгодна смерть вашего мужа.

Хозяйка дома на несколько мгновений задумалась и растерянно произнесла:

— Не знаю… По-настоящему, наверное, никому. Он… его… в деле, конечно, всякое бывает. Он очень ценил традиции, над ним даже немного посмеивались. Порой бывал упрям до глупости. Но чтобы ненавидеть его…

— Вот и я не знаю, — задумчиво повторил Иван. — Но постараюсь узнать. Однако вы ошибаетесь, думая, что убивают лишь из ненависти. Чаще всего убивают ради выгоды. Особенно ядом.

И постарался сменить тему:

— Вы не могли бы показать мне дом и мастерские? В первую очередь — кухню.

— Конечно, покажу!

«Вот чем хороши гномсы, — думал Иван, пока они шли по короткому коридору, — так это умением держать себя в руках. У нее вчера муж помер, а она разговаривает, как ни в чем не бывало. И что показательно, так это то, что мужа она вроде бы не травила. Сама пошла в полицию и потребовала расследования. Хотя вряд ли бы кто удивился смерти уже не молодого скорняка».

— Как ваш муж провел вчерашнее утро? — спросил сыщик, когда они зашли на кухню. — Вы завтракали вместе?

Женщина принялась вспоминать:

— Нет, не вместе. Он встал очень рано, мы с сыном еще спали. Спустился сюда. Ливонины еще не было. Он принес дрова, сварил кофе на маленькой жаровне, поел холодного мяса и хлеба. Так сказала Лива, она за ним посуду убирала. Она пришла потом. Борд распорядился на счет обеда для нас и для работников.

— Подождите! — прервал женщину Иван. — Где он взял мясо?

— В холодном ларе, — с недоумением ответила хозяйка и показала на нечто, напоминающее сундук.

Иван поднял крышку — так и есть, отдаленный предок холодильника, усиленный магией. Изнутри толстые стенки ларя покрывала изморозь, на дне были аккуратно уложены какие-то свертки, на них стояли кастрюли. Иван приподнял крышку на одной из них. Сонными улитками ни в кухне, ни от «холодильника» не пахло.

Но все же сыщик спросил:

— Можно поговорить с мастис Ливониной?

— Конечно. Она у себя в комнате, занимается с мальчиками. Мой Мик сейчас тоже у нее.

— Идемте!

Комнатка служанки была рядом с кухней, на первом этаже. И выглядела она так, как должна выглядеть. Иван ощутил, что не только принюхивается, но и «прислушивается» к обстановке, пытаясь понять ее каким-то внутренним чувством.

Каменные стены, для тепла завешанные коврами и меховыми полостями. Темный потолок из массивных досок. Пол устелен половиками. На большой шкуре какого-то неизвестного сыщику животного сидит карапуз, по земным меркам — лет трех, и играет с деревянными лошадками. Около него крутится щенок — мальчишка пытается запрячь его вместе с игрушками в маленькую коляску. Второй ребенок, грудной, спит в детской кроватке. Молодая женщина что-то шьет у окна. Пахнет так, как и должно пахнуть, — детьми, молоком, дымом, травами. Уютный домашний запах.

— Простите за беспокойство, — начал сыщик.

Женщина кивнула: «Понимаю».

Иван задал те вопросы, которые должен был задать. Выяснил, что холодную говядину на завтрак ели все, но ни у кого оно никаких особых ощущений не было. На обед готовили суп из фасоли и тунца в травах. Пил хозяин самогон, всего один стаканчик.

Для очистки совести Иван попросил показать бутылку, из которой пил покойный. Кухарка так же спокойно кивнула и сходила за самогоном. Сыщик понюхал и даже пригубил из горлышка — ничем посторонним добросовестно очищенный «первач» не пах.

— Мне хотелось бы еще осмотреть мастерскую, — сказал Иван, окончательно убедившись, что кухарка не имеет к смерти хозяина никакого отношения. — Мастрис Кана, вы проводите меня?

— Хорошо, — кивнула хозяйка. — Идем в гостиную, я скажу Ириске, что я буду в мастерской. Должен прийти стряпчий…

Глава 25

Стряпчий пришел раньше, чем его ожидали, так что до разговора с ним Иван не сумел попасть в мастерскую

Пожилой гном в честь траура по своему давнему клиенту вместо галстука повязал ярко-алый шейный платок. Короткая седая бородка, бархатный камзол и снежно-белая сорочка в сочетании с красным галстуком выглядели сюрреалистично, делая стряпчего похожим на земного «почетного пионера».

Здесь, в Империи, цветом смерти считали красный, точнее, все оттенки пламени, от оранжевого до багряного. Вроде бы раньше тела умерших сжигали вместе с гробом, потом начали хоронить в земле, огненного погребения удостаивались лишь самые прославленные герои. Но традиция связывать смерть с очищающим пламенем осталась. Иван знал об этом еще с первого своего «провала» в Иномирье, но никак не мог привыкнуть к праздничным краскам здешней смерти.

Подавив невольную улыбку, сыщик спросил:

— Мне для интересов следствия важно, кто наследует покойному. Он оставил завещание?

Спросил — и пожалел. Из стряпчего полился поток сведений, в которых Иван моментально запутался.

«Похоже, я все-таки ничего не понимают в местных порядках. И вообще — вести расследование там, где все не так, как кажется, — не самая лучшая идея», — в очередной раз подумал землянин.

Но приходилось слушать, и слушать внимательно. Тонкости гномского гражданского права резко отличались от всего того, с чем сталкивался Иван раньше.

Оказывается, покойный Борд Твордорог был не владельцем бизнеса, а чем-то вроде наследственного управляющего. И обе мастерские, и лавка принадлежат клану. Личной собственностью мастера Борда был лишь дом да часть товара в лавке — то, что он закупал у других поставщиков. В «старой» мастерской, которой управлял покойный, делают лишь складные крыши пролеток, тенты для упаковки грузов, пологи для шатров, особые заговоренные фартуки для кузнецов, а также «полуфабрикаты» — заготовки для обтяжки мебели, материал для сапожников и портных. Кожу обрабатывают специальным образом, после чего она не размокает и не горит.

— Значит, шубы и плащи в лавке — это не товар из мастерской? — уточнил Иван.

— Да, — кивнул стряпчий. — Раньше мастер Борд продавал свой товар со склада, но потом решил, что прибыли будет больше, если открыть лавку и выставлять в ней изделия своих оптовых покупателей.

— И что, идея окупилась?

— Да, и с лихвой. Поэтому старина Борд и стал искать мастера, чтобы начать шить головные уборы. Кожаные шляпы нынче вошли в моду. И нашел жену.

Стряпчий кивнул в сторону хозяйки дома. Та дежурно улыбнулась.

— Клан дал денег на открытие шляпного салона, я пригласила сестру, хотя формально она не Рдорог…

Стряпчий продолжил:

— Мастрис Кана с сестрой шьют шляпы, но их доход — тоже собственность клана, кроме оговоренной части за работу. Как и доходы от кожевенной мастерской.

Иван понимающе кивал, пытаясь разобраться, что к чему. Все оказалось запутаннее, чем представлялось с самого начала. Муж и жена происходят из одного клана, так что смерть Борда Твордорога с точки зрения вопросов собственности вообще ни на что не повлияла.

— А кто теперь будет управлять мастерской по выделке кож? Тоже мастрис Кана?

— Нет, — женщина с испугом замахала руками, словно отгоняя муху. — С меня хватит лавки. Мастерской будет управлять… не знаю, кто. Вряд ли кто-то из парней. Самый толковый там Ранс, но он не Рдорог. Клан найдет кого-нибудь.

— Но лавку вам, мастрис, все же придется взять в свои нежные ручки, — стряпчий снова поклонился хозяйке. — Сейчас мы подпишем бумаги…

— То есть сын не наследует отцу? — уточнил Иван.

Стряпчий посмотрел на него как на идиота (видимо, сыщик задал вопрос, ответ на которых знает любой младенец), но все же пустился в объяснения: