Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 15

— Не буду я у тебя забирать батальоны, понимаю, что пехота у тебя должна быть своя — хотя мне их жаль, от своей дивизии добрую четверть отрываю — ты части укрепрайона учитывай, что моей дивизией сформированы. Но Либаву должен держать собственный гарнизон. Если я уйду за обвод секторов, то моя дивизия будет обречена — погибнет при штурме. Скажу тебе больше — немцы поставят орудия за озерами и превратят город в груды щебенки. От восточного сектора до моря несколько километров — насквозь простреливать станут, со всех направлений. Брать крепости германцы наловчились еще в прошлую войну — снарядов на это у них хватит.

Дедаев закурил папиросу, задумался — лоб пересекла складка. Отхлебнул из чашки чая, затянулся.

— Нельзя мне дивизию в город втягивать, возможность для любого маневра нужно оставить, или отступления, если приказ командования будет. Но в тоже время и противника к Либаве приковать, чтобы пытался штурмовать город. А для этого гарнизон укрепрайона должен быть сильный по составу. Вот и пытаемся его собрать, как можем — пульбат есть, рабочий и 32-й морской местный батальоны. Артиллерии в достатке — две береговых, шесть зенитных и фактически четыре полевые батареи. Плюс флотские строители, комендатура пограничников, НКВД и милиция. Учти — в городе и уезде свыше тысячи двухсот партийных и комсомольцев, да столько же активистов и сочувствующих наберется. Да еще флотский полуэкипаж и команды кораблей, беспартийные рабочие с разных заводов. Есть кому воевать за свой город, к армейцам и флотским тысячи четыре можно смело добавить. Нужно только как-то их собрать и вооружить, хоть немного обучить. Мне они без пользы, а у тебя воевать будут.

— Да оно и понятно, — от сердца отлегло, и Николаев облегченно вздохнул. Пусть батальоны неполного состава, но их два — восемь сотен кадровых бойцов и командиров. Ты как шесть батальонов из четырех делать собрался? Два из строителей собрать?

— Нет, нельзя — слишком нестойки будут, да не обучены толком. С трехлинейки стрелять могут, обмундированы, команды выполняют копать или не копать, — усмехнулся генерал, показывая, что это шутка.

— Все намного проще — в полку два батальона по три роты, стало три батальона по две роты. Из них выделили кадры для третьей стрелковой роты. К ним влил строителей — по две с половиной сотни на каждый из шести батальонов, с учетом двух сводных. Так делали в прошлую войну у нас, да и немцы свои резервные части иной раз так создавали — в академии ведь на лекциях не спят. Как только оставшиеся стройбаты вывезем, сам знаешь когда — доведу дивизию до штатов. Мои зенитчики сейчас на полигоне под Ригой, обещали вернуть. Так что еще двое суток нужно, чтобы части и подразделения сколотить — как раз к утру 23-го готовы будем. В определенной степени, конечно. А там смотреть буду — на Барте немцев встречать в обороне нам с тобой придется, иного варианта не вижу.

— А почему не на границе? Ведь там части 10-й дивизии?

— Растянута на восемьдесят километров — фронт прорвут играючи, как не изощряйся. Ну, может, сутки и продержаться, если саперов и строителей соберут. Но мне в такое плохо верится — до последнего тянуть будут, команды ожидая — а ее до самого начала не поступит.

— А как действовать мне на твой взгляд?

— Как и задумал — выброси два батальона — один автомашинами, другой до Руцавы поездом. Детей соберешь и вывезешь в Либаву. За ними сапер и строителей в колонны и гони маршем к Барте и Нице. Часть артиллерии тракторами утянуть, снаряды. А как немцы начнут — отступай постепенно с пограничниками вместе, 42-х линейные пушки прикрывать будут — у них дальность стрельбы позволяет. Сдерживающий огонь пусть ведут, лес скрывает позиции, да и для засад места найдутся.

Дедаев говорил спокойным тоном опытного профессионала, много чего повидавшего в жизни — ордена Красного Знамени и Красной Звезды с медалью «ХХ лет РККА» тому свидетельство.

— Прибрежная полоса не лучший путь для наступления — думаю, больше полка германцы в бой не введут там. Будешь медленно отступать, давать арьергардные бои — численный перевес немцы использовать не смогут.

— Понятно, задача есть, теперь ее выполнять нужно, раз такое дело.

— Главные части германской дивизии, как займут Кретингу, на Дарбеняй двинутся — в обход, к Скуодасу, где я их и встречу. Потому и дивизию туда, а не к Барте и Нице на «учения» вывел. Да и не хочется в городе под бомбежку попасть, а тут есть время для подготовки. Три пути к нему — от Кретинги, Картяны и Плунге. Думаю, через пару дней после начала именно туда начнет загибаться правый фланг 10-й дивизии. Я направлю по всем трем направлениям заслоны — на Дарбеняй свой разведбат, усиленный саперной и стрелковой ротами с артбатареей — поддержу тебя с фланга, да взорву на железной дороге все мосты, какие там есть. В Картяны и Плунге сапер тоже отправлю — мосты подрывать.

— Восстановят ведь…

— Не сразу — на все время нужно. Так что одни с тобой воевать будем, без всякой поддержки — но позиции на Барте держать надобно, чтобы немцев раньше времени к Либаве не пропустить. Укрепрайон к этому моменту готов должен быть полностью, отмобилизован, да ученье артиллерии произвести надобно — а мы его на 25-е число перенесли, так как первое полностью провалили по моей вине.

Николай Алексеевич пыхнул папиросой, отпил остывшего чая из чашки. Лицо было мрачное.

— Эвакуацию провести надобно — и людей, и ценностей всяких, топлива, кораблей. А значит, и железную дорогу на Ригу держать надобно. Но это наши планы, учти, а противник свои вынашивает, причем такие, что все запланированное коту под хвост пойти может. Ладно, ночь и день, и еще одна ночь — и начнется с рассветом…

21–22 июня 1941 года

Либава, «Военный городок»

Комендант 41-го укрепрайона

дивизионный комиссар Николаев

— Будет война? Когда?

Жена склонилась над ним, в глазах он увидел слезинки — видимо плакала, когда он спал — первый раз дома за эти суматошные дни, и то всего пять часов, судя по стрелке будильника. Можно было солгать, но он не стал этого делать. Погладил Веру по голове и сказал.

— Да, начнется завтра утром, в четыре часа. И примет для нас очень нехороший характер. Однако сильно надеюсь, что удастся что-либо исправить. Хотя скажу тебе честно — лучше чтобы многое из того что уже сделали, вообще бы не делали. Боевой подготовкой войск занимались — толку было бы намного больше. Не думай над этим и забудь, то моя головная боль. И будь готова завтра, или послезавтра, что крайний срок, уехать в Ригу на поезде — я отдам приказ об эвакуации семей военнослужащих. Не спорь…

Серафим Петрович обнял жену, поцеловал, отстранил от себя — та едва сдерживала слезы, но понимающе кивнула головой. И пошла на кухню, откуда доносился запах поджаренной колбасы. Николаев побрился у зеркала, провел ладонью по гладкой щеке, не чувствуя покалываний. Затем зажмурил глаза и обрызгал себя одеколоном из бутылочки, чуть поморщился от жжения кожи. Надел вычищенное обмундирование с белоснежным воротничком, натянул начищенные до блеска сапоги.

Ранний завтрак прошел в молчании — Вера вместе с ним не ела, ухаживала, придвигая то колбасу, то хлеб, налила чая. И лишь после того как он вытер салфеткой губы, негромко спросила:

— Чемоданчик собрала, как ты сказал. Вечером придешь?

— Нет, Веруся, меня не будет в Либаве. Вечером я в Паланге, — помедлил несколько секунд, но решил все же сказать. — Вывезу женщин и детей из пионерских лагерей, чтобы под удар не попали. Горком поздно вечером отправит туда машины и автобусы — колонну уже готовят. Вернусь послезавтра к полудню, так что встретимся!

Последнее слово он произнес твердо, зная, что жена его запомнит, поцеловал Веру на прощание — та уже полностью взяла себя в руки, такова участь «вторых половинок» военных, уже улыбнулась ему на прощание. И подхватив чемоданчик, вышел из квартиры…