Последыш IV (СИ) - Мах Макс - Страница 7

«Неосторожно, но с другой стороны…»

С другой стороны, мало кто еще был способен рассмотреть с такого расстояния микродвижения в мышцах речевого аппарата. К тому же следовало учитывать скорость обработки информации. Она у Ингвара была выше, чем у всех магов, с которыми он был знаком, так что, скорее всего, с точки зрения Юля аф Верринге Бармин стоял перед ним тютя тютей, не видя его колдовства и не подозревая о подготовке к атаке. Впрочем, как опытный человек, он должен был предположить, что с Ингваром Менгденом все обстоит точно так же, как и с ним. Если граф Менгден не видит приготовлений князя, то и сам, скорее всего, не показывает генералу-адмиралу ни того, к чему готовится, ни того, когда начнется его собственная атака. Однако, о чем бы датчанин ни думал, на самом деле, Бармин был уже готов к бою и ударил огненным копьем за мгновение до того, как генерал-адмирал обрушил на него воздушный таран невероятной силы. Впрочем, все впустую: Ингвар пробить выставленный датчанином щит даже не надеялся, - всего лишь попробовал чужую «броню» на зуб, - а удар Юля аф Верринге вообще ушел в молоко, потому что Бармин не стал его дожидаться, а просто ушел с дороги, «прыгнув» на три метра вправо и немного назад. И уже оттуда, с новой позиции ударил по-настоящему, но не на грубый пробой щита, а по предполагаемым «нитям плетения». Посыл получился знатный, похожий на огненную плетку семихвостку, стегнувшую по невесомому полотну завесы. Впрочем, с первого раза распустить щит датчанина не удалось, но Бармин узнал главное – его предположение оказалось верным. Удар семихвостки разорвал по-видимому несколько нитей, связывающих «центры напряжения», однако открывшиеся на мгновение прорехи тут же затянуло, чего, собственно, и следовало ожидать.

«А вот, если бы дырок было больше…» - Это предположение, отнюдь не казалось высосанным из пальца. Принцип кумуляции действовал в мире магии ничуть не хуже, чем в прежнем мире Игоря Викентиевича.

Вполне логичное, следует отметить, предположение, которое можно было сразу же принять в качестве рабочей гипотезы. Ну, Бармин его и принял, так что за следующие пятьдесят три секунды он опробовал на щите генерала-адмирала несколько разных приемов, выбирая из них наиболее действенный. Дело это оказалось совсем непростым, чрезвычайно энергозатратным и, что немаловажно, довольно-таки болезненным, потому как болевой эффект при использовании серьезной магии имеет тенденцию накапливаться. Так что вскоре Бармину стало непросто выдерживать это самоистязание, но он, разумеется, терпел. И все это под неприятельским огнем, непрерывно прыгая то туда, то сюда, ни на мгновение не останавливаясь, чтобы перевести дух или просто постонать от очередной волны боли. То еще развлечение, если честно, но оно того стоило, и это главное. Князь Юль аф Верринге пробить защиту Бармина так и не смог, да и попал в него всего лишь один раз. А завершающий штрих в этом поединке был поставлен ветвистой молнией – состоявшей из одиннадцати полновесных высокоэнергетических разрядов, - и добивающим ударом все тем же любезным сердцу Ингвара огненным копьем в момент, когда щит датчанина лопнул, а новый выставить генерал-адмирал попросту не успел. Так умер князь Аксель Юль аф Верринге. Он даже последнего прости-прощай выстонать не успел. Мгновенная смерть, чтоб ему, сукину сыну, ни дна, ни покрышки, ни доброго посмертия!

«Хвала тебе, Тор защитник! – воскликнул мысленно Бармин, расслабляясь и утирая с лица липкий пот. - Ну, и тебе конечно же, Всеотец! Слава всем! Я победил!»

[1] Турку. Шведское название города Åbo. До 1917 года в русском языке употреблялся латинизированный вариант наименование города как Або.

[2] Extremis malis extrema remedia (лат.) - Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

[3] Аграф - застёжка в виде броши для причёсок или платья.

[4] Кафф - украшение для ушей, которое позволяет украсить не только мочку, но и другие части уха, а также висок, шею и волосы. Примечательной чертой каффов служит то, что многие модели не требуют проколов.

[5] Фероньерка - женское украшение в виде обруча, ленты или цепочки с драгоценным камнем, жемчужиной или розеткой из камней, надеваемое на голову и спускающееся на лоб. Фероньерки известны с эпохи Возрождения.

[6] В отличии от классических сапфиров синего цвета и даже изумрудов зеленые сапфиры встречаются в тысячи раз реже.

[7]Коллар (англ. collar - ошейник) - это мужское колье, символизирующее власть. Чаще всего коллары можно увидеть у мэров городов, судей конституционного суда и у глав семей с фамильными гербами.

[8] Вератюр - «повелитель людей» - одно из имен Одина.

[9] Золотисто-коричневый мех викуньи (животного, принадлежащего к роду лам) считается самым дорогим мехом в мире.

[10] Годжагарр (древнескандинавское) – бог-защитник, одно из имен бога Одина.

Глава 2 (1)

1. Тридцатое ноября 1983 года

Разбор полетов состоялся поздно ночью, то есть, уже после свадебной церемонии и устроенного по этому случаю бала, плавно перешедшего затем в застолье. Сама церемония поражала своей изысканной эклектичностью. Но отдельные моменты произвели особенно сильное впечатление не только на гостей шведской короны, но и на самого виновника торжества. Бармина впечатлило, например, традиционно скандинавское красное платье невесты. На самом деле, это был шедевр известного франкского кутюрье, оказавшегося по случаю добрым другом герцогини Сконе. Нечто невероятно изысканное, плотно облегающее идеальное тело невесты и потому не предполагающее присутствия нижнего белья, длинное - до щиколоток, но оставляющее при этом открытыми плечи и верхнюю треть груди, и, как дань языческой традиции, окрашенное в семь разных оттенков красного: от гранатового по нижнему краю подола до бледно-розового, переходящего в белый цвет на лифе, лишь отчасти прикрывающем выдающуюся грудь кронпринцессы.

Еще запомнились гимны, которые распевали обладающие практически оперными голосами сейдманы - младшие служители храма, и, наконец, наставление, переходящее в благословение – произнесенное диаконским басом Первого из тулов[1] - Великого жреца главного храма Гетеборга. Ну, и все остальное в том же духе. Одним словом, это была роскошная языческая свадьба в современном ее шведском прочтении.

Было много музыки, не по-зимнему ярких оранжерейных цветов и воздушных шариков в цветах флага королевства Швеция и древней хоругви хёдвингов[2] клана Менгден, обмен обручальными кольцами на христианский манер, - но не на правую руку, как у православных, а на левую, как у католиков и протестантов, - первый вальс новобрачных, исполненный под аккомпанемент большого симфонического оркестра Королевской оперы, разговоры между танцами и сухое, - суше не бывает, - шампанское брют-кюве, которое Бармин на дух не переносил, но воленс-ноленс вынужден был пить, ибо ноблес оближ и вся прочая хрень в том же духе. Так что пил, как миленький, сухое оно или даже очень сухое, улыбался всем и каждому, хотя и ловил временами на себе любимом «странные» взгляды, иногда полные восхищения, а иногда, напротив, таившие в себе, если уж не страх и ненависть, то уж точно недоумение и откровенную опаску. Суть и тех, и других сводилась к восторженному «ты монстр, Инг, ты наше собственное идолище поганое[3], любимый!». Эти слова шепнула ему на ухо, – а, на самом деле, жарко прошептала на одном выдохе, - княгиня Полоцкая, неожиданно влюбившаяся в него после поединка с князем Юлем аф Верринге еще больше, чем прежде, хотя куда, казалось бы, больше? Впрочем, мог бы заранее догадаться, поскольку знал, что Мария ценит подобного рода вещи и знает в них толк, вот и прониклась. С ней Ингвар тоже танцевал. С ней, с Ольгой и Варварой и, разумеется, с королевой Хедвиг и кронпринцессой Сесилией Магдалиной старшей дочерью Карла Августа от первого брака.

Потом было «скромное» застолье на семь перемен, не считая десертов, но Ингвар ел мало, вернее, не переедал, предпочитая не испытывать в такой день сытой тяжести в желудке. Пил тоже умеренно, - пьянеть решительно не хотелось, - но зато вовсю расточал улыбки и комплементы. Не то, чтобы был так уж счастлив, - все-таки, как ни крути, это был брак по расчету, а не по любви, - но в этом вопросе он шел, так сказать, навстречу ожиданиям Общества, которое желало видеть новобрачных счастливыми, совершенно не задумываясь о том, что они в действительности чувствуют по поводу этой свадьбы.