Странные и удивительные мы (ЛП) - Айзек Кэтрин - Страница 9

— Не знает. Однако, — продолжал Гед. — Я нанял частного детектива в Риме, Вирджинию Болдрини. Она нашла адрес в итальянском аналоге нашего земельного учета. Еще четыре года назад эта недвижимость принадлежала Майклу и Виттории МакКорт, а после право собственности перешло их сыну.

Он подвинул листок с адресом.

— Это Сирмионе, Ломбардия. На севере Италии.

Я уставилась на бумагу, не в силах прикоснуться к ней.

— И что теперь?

Детектив откинулся на спинку стула.

— Ну, вам надо решить, чего вы хотите, доктор Калпеппер. Если деньги для вас не имеют значения, и вы хотите больше узнать о Стефано МакКорт, тогда мисс Болдрини возьмется за дело. Она может выследить его, постучаться в двери или расспросить людей.

— Сколько это будет стоить?

Гед мельком оглядел бумажную кипу, вытащил конверт и протянул мне. Мои глаза скользнули по цифрам внизу письма. Я постаралась не показать своего шока.

— У меня нет причин полагать, что она не справиться с этой работой. Но… Если деньги действительно не являются проблемой.

— За такую стоимость это проблема, — ответила я.

— Что я хочу сказать… Мы можем собрать всю информацию о Стефано МакКорте, начиная с размера его обуви и заканчивая его налоговыми выплатами. Единственное, что невозможно выяснить — ваш ли он отец. Только двое могут это знать наверняка. К сожалению, один из них — ваша мать, больше не с нами. И вы, конечно же, не можете попросить мужчину, вырастившего вас, пройти тест на отцовство?

Мое сердце сжалось в груди.

— Нет, я не могу этого сделать. Он не должен знать. Это будет… Ужасно, если станет известно, что она обманула его. Все эти годы он воспитывал меня, думая, что он мой отец и…

Голос мой задрожал, и я прямо посмотрела на мужчину напротив.

— Он никогда не узнает.

— В таком случае, есть только два варианта. Первый — это смириться с незнанием и жить дальше.

Внезапно меня затошнило.

— А второй?

Он сложил руки в замок.

— Вы можете поехать и сами спросить Стефано МакКорта.

Эд

Эд лежал на кровати, уставившись в потолок. Было солнечное утро вторника. Бледные лучи проникали сквозь ставни и яркий свет резал глаза. Он не страдал болезнями уже несколько лет, но сейчас ему немного нездоровилось.

— Ты опоздаешь. Уже почти семь, — мягко произнесла Джулия, опускаясь на колени возле кровати.

Морщинки на тонком носе и словно подкрашенные красным глаза — она все еще излучала стабильность и красоту. Она одета в бледно-серый по фигуре костюм, выгодно подчеркивающий ее подтянутые ноги. Изящная бриллиантовая капля лежала в ямке между ключицами, а на тонких пальцах аккуратный нюдовый маникюр. Она — олицетворение аристократизма, породы и класса.

Эд же, напротив, чувствовал себя уставшим и старым, а живот болезненно сводило.

— И сегодня ты опять не вышел на пробежку. Уже третий раз подряд, — произнесла она без критики.

Эд начал бегать в двадцать лет, в ту пору, когда из-за бедности не было возможности ходить даже в самый захудалый спортзал. Теперь же необходимость начать свой день на свежем воздухе с хорошей физической нагрузкой, стала такой же привычной как кровь, текущая в венах или как узоры на кончиках пальцев.

— Завтра позанимаюсь подольше, — ответил он.

Джулия повернулась и направилась через комнату к туалетному столику, и взяв флакон духов, она брызнула на запястье. Аромат поплыл, заполняя комнату, и обволакивая лицо Эда. Ему захотелось чихнуть, но он не смог.

— Может кофе? — спросила Джулия.

— Нет, — прошептал он, — спасибо.

Она подошла к кровати и присела, чтобы погладить его волосы, словно больного ребенка.

— Эд, все в порядке?

Он взглянул на ее. В ответе не было необходимости. Она знает. Не может не знать. Эд видел, как Джулия внезапно испугалась молчания. Ему нужно было произнести что-нибудь ободряющее — что между ними все хорошо. Но слова не шли. Он протянул руку, быстро сжал и отпустил ее пальцы. Физически она все та же женщина, покорившая его в момент встречи. Но сегодня ее голубые глаза оттенка «тиффани», тонкая купидонова дуга над верхней губой не волновали его. Не было больше того «Супермена», каким он был в начале их отношений, благодаря ей.

— Знаешь, у меня есть идея, — начала Джулия. Веселые нотки ее голоса повисли между ними, как паутина, грозившая прорваться под малейшим давлением. — Ты сможешь уделить мне часок сегодня?

— Для чего?

— Я подумала, что мы могли бы устроить романтический обед. Я угощаю. Как было у нас в начале. А потом… Мы увидим, куда нас это приведет.

Уголок ее рта игриво изогнулся, а рука скользнула под простыню, дотронувшись до его кожи. Эд сел, и Джулия отняла руку.

— У меня встреча в час, — ответил он и это чистая правда. — И скорее всего, она займет весь день. Извини.

Он увидел, как новые слезы сверкнули в ее глазах, и внутри опять все сжалось. Было время, когда его единственным желанием было сделать ее счастливой. Когда-то каждая песня напоминала ему о ней. Когда-то ее простое сообщение могло превратить ужасный в день в счастливый.

— Хорошо, — с трудом выговорила она.

Джулия наклонилась и поцеловала его лоб. Он почувствовал липкость блеска для губ. Подойдя к двери, она остановилась и повернулась.

— Я люблю тебя, Эд. Очень, — прошептала она.

Он хотел ответить, но спазм сдавил горло.

— Увидимся позже. — И вышла.

Услышав отъезжающий «Рэндж-Ровер», Эд взял пульт и включил телевизор. Передавали новости из Алеппо: на экране в обломках и крови ребенок не старше трех лет. Его глаза наполнены слезами и болью. Репортер рассказывал, что ребенок — один из немногих, кто выжил в бомбовой атаке на детский сад в Сайф-аль-Даула.

Эда накрыла волна отвращения к миру и к самому себе. Итак, его брак, не оправдавший высоких ожиданий, не настолько крепок, как думают окружающие. И что? Его проблемы мелочь по сравнению с тем, что пережил этот сирийский малыш.

Он напомнил себе, что должен быть благодарен за все, что имеет. Не просто за вещи. Это никогда не мотивировало его. Оно лишь украшение, пусть в школе он и интересовался машинами. Лет с восьми мечтая водить автомобиль, Эд получил на рождество «Скейлекстрик»,^[10] не замечая и не заботясь о том, что тот не был новым, и каждый раз на резких поворотах зажигал огоньки.

У него было все, о чем можно было мечтать. Родители — которые до сих пор живы и здоровы, — в крепком браке. Друзья, с которыми он может пропустить по кружке, и пара таких, за которых отдаст жизнь. Работа — его страсть и смысл. Неважно, что ему плохо, это состояние всегда быстро проходит. Эд умел делать жизнь лучше. Он всегда был таким.

На мгновенье прикрыв глаза, Эд взял телефон и проверил почту. Триста пятьдесят семь непрочитанных сообщений высветились на экране и перед его глазами все поплыло. Мужчина решительно сбросил одеяло, сел и вздохнул полной грудью, прежде чем принять решение. Настало время для разговора с Джулией.

Элли

К концу июля университетский кампус превращался в город-призрак. Доски объявлений между зданиями научных факультетов пустели. На площади Аберкромби не осталось лежащих на траве студентов. И только педагогический состав продолжал неторопливо работать, и казалось, что мир за пределами офиса застыл. Но трудовой ритм моей жизни был все таким же активным — я любила находиться в лаборатории.

Быстро перекусив и схватив новый выпуск «Журнал физиологии», я устремилась в лабораторию, расположенную в недавно пристроенном к нашему офису здании. Распахнув двери, увидела склоненную над микроскопом голову Халида, его татуированные руки и очередную футболку Guns ’N’ Ros под белым халатом.