Два и семь (СИ) - Булавин Иван - Страница 63

Выходило, что крепость окажется твёрдым орешком для вояк, а потому ещё не факт, что, даже имея разведданные о местонахождении анклава и его устройстве, они решатся атаковать.

Но можно было зайти и с другой стороны. Какая разница, сколько у противника каменных топоров, если у тебя десять пулемётов. У нас есть пулемёт, а у вас его нет, — так пели британские гренадёры. Авиация в городе отсутствует, если и есть пара самолётов или вертолётов, это просто кукурузники, годные только для разведки. А у военных, как я понял, авиация — главная сила. Что будет, если они, не будучи заинтересованы в захвате анклава, просто сравняют его с землёй? Пригонят пару бомберов и сбросят что-то типа ФАБ-3000? Да не одну, а штук десять. А по руинам пройдутся вакуумными зарядами, а то, что останется, зальют напалмом.

Может такое быть? Запросто. Но и у горожан есть кое-что. Это кое-что я сам не так давно помогал вывезти. И Китаец, будучи загнан в угол, непременно этим кое-чем воспользуется. Понятно, что боеголовка без самой ракеты не так эффективна. Зато она занимает мало места. Если они разобрались с системой подрыва, запросто могут отправить камикадзе на машине, который доберётся до боевых порядков врага и сделает большой фейерверк. Сколько там килотонн? Судя по размеру, не меньше двадцати, местность тут равнинная, редкий лес ударную волну не погасит. И военные об этом знают.

Вот и выходит, что ситуация стала похожа на паритет. Если спросить у меня, будет ли нападение, я, хоть и не Ванга, скажу, что нет. Тревога продлится ещё дней пять, а потом всё вернётся обратно.

Отголоски тревоги проявились и в том, что в барах запретили наливать крепкий алкоголь. Вот пиво — пожалуйста, вино — сколько влезет. Есть ещё местная брага. Кто хотел, баловался травкой, а героин и прочие сногсшибательные наркотики временно запретили. Понятно, что свинья грязи найдёт, но основная масса горожан будет всегда в сознании.

Пообедав в баре и выпив кружку пива, я отправился в вербовочную контору. Надо было получить заслуженную награду. Увы, старик по ту сторону окна заявил, что знать ничего не знает, что все, кому обещали награду, погибли или уже получили своё, а я, хоть и есть в списке, числюсь погибшим.

Тут стало понятно, почему всё команду официально не объединяли в группу. Не только затем, чтобы опыт каждый зарабатывал только для себя, а не делил на толпу. Когда люди объединены в группу, всем приходит отчёт, что такой-то убит, а такой-то покинул игру. А нет группы, нет и данных. Выходит, что я устану доказывать, что я жив.

Скандалить я не стал, хотя на душе стало как-то погано. Старик, впрочем, порекомендовал обратиться напрямую к Китайцу, сказал, что сам он — лицо подчинённое и делает то, что ему приказали.

Китайца я нашёл в одном из казематов внутренней цитадели. Он, несмотря на тревожную обстановку, выглядел беспечным, сидел в мягком кресле, пил вино из хрустального бокала и о чём-то сосредоточенно думал.

Охрана пропустила меня без проблем, я сказал только, что нужно утрясти вопрос по поводу оплаты за недавнюю работу, с вербовочной конторой возникли сложности, конторщик меня отправил сюда. Видимо, такой демократизм был нормой.

— Добрый день, господин Китаец, — я поприветствовал его вежливым кивком.

Небожитель удостоил меня внимательным взглядом. Это был худощавый мужчина с чёрными волосами, на лице имелись тонкие усы, серые глаза смотрели цепко и, казалось, обладали способностью заглядывать внутрь. Одет он был в футболку и шорты, на футболке красовались китайские иероглифы.

— Вы что-то хотели, молодой человек? — спросил он, отхлебнув вина.

— Да, хотел, — сказал я. — Хотел бы получить плату за сделанную мной работу. Я участвовал во вчерашней вылазке за одним предметом, который потом доставили вам. Мне обещали заплатить за это восемьдесят золотых, да ещё двадцать в виде компенсации за использованные боеприпасы.

— Вы ведь слушали условия контракта, — лениво проговорил он, разглядывая отлично наманикюренные ногти на правой руке, они сейчас занимали его куда больше, чем я со своими требованиями. — Там сказано, что плату получат все, кто вернётся с задания живыми. Кое-кто вернулся, вот они и получили своё.

— Я выжил, — напомнил я. — Не просто выжил, а ещё и сбил вражеский флаер, чем спас груз от дальнейшего преследования.

— Да, я слышал, слышал, что вы хороший снайпер. Это полезное умение. Один мудрый человек говорил: «Когда комар сядет тебе на яйцо, ты поймёшь, что точность важнее силы». Это в полной мере относится к вам.

Он снова усмехнулся.

— Так что с деньгами? — повторил я свой вопрос, чувствуя, что выгляжу глупо.

— Всё, что я могу предложить вам, — это принять на службу. Ваше умение нам точно пригодится. Тогда и только тогда вы сможете получать полную оплату своей работы.

— То есть, сейчас меня кинули?

— Молодой человек, выбирайте тон, — его брови сомкнулись на переносице. — Всё, что я мог вам дать, я дал, остальное вы вольны принять или не принять, а теперь покиньте помещение.

— Я вас понял, — ледяным голосом сказал я, развернулся и вышел.

Спускаясь по ступенькам, я старался выглядеть спокойным, но внутри всё кипело. Со мной так нельзя, нельзя и всё. Можете считать меня больным, но я обиделся.

Вижу, как все покатились со стульев. Обиделся? Скажи ещё, надулся. На обиженных воду возят, а обидчику твоему на тебя плевать, он от твоих обид и не почешется. И вообще, мне, как, пусть и условно, но всё же заключённому, слово «обиделся» применять нельзя, следует его всегда заменять на «огорчился». Вот я и огорчился на Китайца. Небожитель, мать его так. Для него эти деньги — даже не пустяк, будь тут деньги бумажными, он бы такой суммой задницу вытирал. Но нет, с высоты своего полёта побрызгал экскрементами на того, кто ниже. Он ведь, сука, удовольствие получал от моего унижения.

Нет, ребята, на деньги мне наплевать, я не бедствую, а вот разговаривать так со мной не надо. Меня нельзя так кидать, нельзя унижать. Я, наверное, психованный, но всю свою недолгую жизнь не спускал ни единой обиды. Каждый, кто поступил со мной подло, кто сделал мне зло, обманул, оскорбил, обокрал, обязательно за это заплатил. Причём, заплатил втройне. И тут неважно, когда свершится справедливость, сейчас или через год, я ничего не забываю, никогда и никому.

Если у меня была возможность отплатить обидчику сразу, я. не задумываясь, бил в рыло. Если такой возможности не было, как сейчас с Китайцем, я откладывал месть на некоторое время. И тут уже честность и благородство отходили на второй план. Любая подлость годится, этот человек для меня больше не существует, а значит, в отношении него допустимо всё.

Как это выглядело на практике, пожалуйста: старшеклассник, отнявший у меня мороженое, через две недели был принят ментами с травой, а лет ему было уже шестнадцать (опять же, мороженое ему ни к чему, он так самоутверждался, обидел мелкого, и писька длиннее стала), а травы хватило аккурат до статьи. Дали условно, да в итоге всё равно на нары заехал. С тех пор катится по наклонной. Мораль: не обижай меня. Другой товарищ, укравший у меня кроссовки (опять же, не потому что ходить нечем, а потому что это круто), через месяц лишился мопеда. Как-то так получилось, был мопед, а стала гора деталей. Как? Есть способы. Ещё один обделался прямо на соревнованиях по борьбе, во время схватки, отчего на долгие годы стал посмешищем.

Продолжалось это и после школы, так один парень, оскорбивший меня при девушке, которую я считал своей, немедленно получил по морде, но силы были несопоставимы, а потому я с разбитой физиономией отправился домой. Результат? Его погнали из института, при этом я лично почти не прикладывал усилий, нашлись другие люди, которых достаточно было просто подтолкнуть. Если я видел подобное в адрес других людей, старался действовать так же. Зло должно быть наказано, зло, сделанное не по необходимости, а по причине злобности характера и приносящее удовольствие злодею, должно быть наказано втройне.