Сладкий грех. Искупление (СИ) - Mur Lina - Страница 33

— Завтра ты пожалеешь об этом, Энрика. Ты пожалеешь о своих словах и поступках. Ты будешь стыдиться этой слабости, поэтому я сделаю вид, что ничего не слышал.

— Я уйду от тебя!

— Вряд ли. Я не отпущу тебя.

— Я не вещь! Я живая! — кричу.

— Я знаю, Энрика. Знаю, и теперь об этом знают и другие. Они узнали о моей слабости. Ты думаешь, что я не защищал тебя и не встал на твою сторону специально на их глазах. Да, так и есть, потому что сейчас ты показала им прекрасный шанс уничтожить меня, использовав тебя. Ты натравила на нас свору, и я буду отбиваться, чтобы они до тебя не дотянулись.

— Что? — всхлипывая, шепчу я.

— Никто не должен был знать, что я отказался от своей цели. Они должны думать, что ты до сих пор моя игрушка. Это твоё алиби, чтобы быть живой, Энрика. Они ненавидят меня, а теперь знают, как отомстить мне.

— И я должна верить тебе? Снова должна верить в то, что ты не играешь со мной? Нет, Слэйн. Я тебе больше не верю. С этой минуты ты для меня незнакомец. Дарина открыла мне глаза на всё, что было в прошлом, и я увидела подтверждение этому. Я видела удовольствие от моей глупости, и мне плевать, почему ты не запретил им третировать меня. Мне плевать на то, что они будут чем-то пользоваться. Вряд ли ты трус, Слэйн, поэтому я сделала свой вывод. Тебе просто выгодно, чтобы я была рядом с тобой. Это исключительно выгода, а не чувства, которые я себе придумала. Выгода, и только. Мне это не подходит. Я требую, чтобы ты оставил меня в покое. Я требую. Это моё последнее слово. — Отталкиваю его и направляюсь к машине, на которой мы приехали.

— Я не могу выполнить твоё требование, Энрика. Поэтому тебе придётся снова вернуться в тюрьму, пока…

— Думаешь, это поможет мне поверить тебе? Нет. Не поможет. Ты усугубляешь ситуацию и делаешь хуже. Знаешь, мне плевать. Делай что хочешь. Я уже труп. Я мертва. Мне всё равно. И не забудь вылизать зад своей суке, которая испортила тебе детство. Давай, ублюдок, сделай это, ведь она твоё божество. Пошёл ты на хрен, Слэйн. Мою любовь никогда не получишь снова. Иди на хрен со своей сворой, — фыркая, показываю ему средний палец и ухожу.

Я устала. Снова. Я не хочу бороться. Не хочу жить. Ничего не хочу. Хочу просто лечь и сдохнуть. Надеюсь, что так и будет.

Я вернулась в свою клетку. Мне на шею снова одели ошейник, заперли в спальне, и я безвольно разрешила это сделать, потому что больше ничего не чувствую. Ничего. Внутри меня образовалась большая пустота, и она изводит меня. Изводит очень тихо. Она подбирается ко мне внезапно, когда я сплю или смотрю в одну точку. Она бросает меня в ад с картинками прошлого, и я слышу смех. Он громкий и полный яда. Мой внутренний голос смеётся надо мной, обвиняя в глупом желании быть, как все. То есть найти любовь, друзей, жить нормально, мечтать и строить планы на будущее. В итоге ничего у меня не вышло. Это убивает меня внутри и всё никак не может убить.

Жить стало сложнее. Я не чувствую голода или какого-то нормального физиологического желания. У меня жуткая апатия, и я всё время хочу спать. Я не в силах жить, вот и всё. Я потеряла все причины для этого. Но вот мой мучитель не потерял причины, чтобы издеваться надо мной.

Меня привязали к кровати и кормят насильно. Это ужасно. Двое мужчин держат мой рот открытым, пока Слэйн вливает в него суп или что-то ещё. А я не чувствую вкуса. Я даже не смотрю на него, а только в потолок. Потом меня отпускают, и меня рвёт. Слэйн развязывает меня, моет, меняет постельное бельё и снова связывает. Потом он уходит надолго, возвращаясь только утром или через день. Меня кормят мужчины, словно я кукла. Но когда меня рвёт перед ними, они ловко успевают подставить ведро и вытирают мой рот.

Я ничего не хочу. Наверное, они считают меня капризной или жуткой стервой, но я не специально так поступаю. Я опустошена внутри и не могу точно сказать, почему это случилось со мной. Вряд ли это из-за слов Дарины или произошедшего на приёме. Просто в какую-то секунду я осознала, насколько я ничтожна и ощутила себя вещью. Я увидела слишком много, и это сломало меня. Полностью сломало.

Точно не знаю, сколько прошло дней с приёма, вероятно, неделя или две, но лучше мне не становится. Я тону в воспоминаниях, и они причиняют мне боль снова и снова. Я не могу избавиться от них. Хочу, клянусь, я хочу, но не могу. Я такая слабая и безвольная. Я ведь сама это сделала с собой. Старалась не думать о том, что Слэйн играл со мной, вёл меня по написанному сценарию и смеялся вместе со своими псами надо мной. Наверное, я не могу смириться с тем, что каждый взгляд, каждое слово и прикосновение были ложью и выдумкой для меня. Это сильно ударило по моей психике. Я не в себе и прекрасно понимаю это. Я потеряла причину, чтобы жить дальше.

— Я думал, что ты уже пережила всё, но, оказывается, нет. Я не могу изменить прошлое, Энрика. И понимаю, что сейчас ты стараешься наказать меня, но наказываешь только себя. Поговори со мной. Я отвечу на все твои вопросы.

Я несколько раз моргаю, услышав приглушённый голос Слэйна. Перевожу на него взгляд и вижу просто мужчину со странными светлыми глазами, которые смотрят на меня с мольбой. Но мне всё равно. Это просто очередной мужчина, причинивший мне боль.

Закрываю глаза и проваливаюсь в сон. Когда я просыпаюсь, то за окном уже ночь, мои руки привязаны, как и ноги, но никого рядом нет. Наверное, я придумала Слэйна или же нет. Не знаю. Я снова смотрю в потолок и ни о чём не думаю.

Утром ко мне снова приходит Слэйн и одевает меня. Он выводит меня из спальни и ведёт вниз.

— Тебе нужен свежий воздух, Энрика, — говорит он, выпуская меня из дома, как собаку. Словно я животное, которому нужно сделать все свои грязные дела на улице, чтобы не тащить дерьмо в дом. Но мне неинтересно это.

Сажусь на траву и смотрю вдаль. Я особо ничего не вижу, пребывая в своей глубокой чаше из разочарования и пустоты.

Наверное, мне больно. Я не знаю, но, вероятно, это так. Мне так больно, как никогда не было, и мой организм защищает меня апатией и безразличием к жизни.

Это ужасно, на самом деле, что люди могут уничтожить других людей. И дело не в силе или в стойкости, дело в том, что все мы хотим кому-то доверять и кого-то любить. Мы влюбляемся неосознанно, а потом страдаем, потому что не получили такие же чувства в ответ. Мы обманываем себя, ищем оправдания людям, а потом, когда исчерпаны все причины, чтобы врать себе, страдаем. Во всём виноваты мы сами, но иначе невозможно жить. Иначе это не жизнь, а существование в сером мире. И сейчас для меня всё серое. Мне это не нравится, но как вытащить себя из этого ада, я не знаю.

Поворачиваю голову, но не вижу рядом Слэйна. Он ушёл, и я тоже возвращаюсь в дом. Вхожу в спальню и забираюсь на кровать. Я привязываю свои ноги, затем одну руку, а вторую не могу. Так и лежу, вновь изучая потолок.

Я лежу так долгое время, пока кто-то не входит ко мне. Я знаю кто это. Я чувствую его. Это Слэйн.

Он развязывает мои ноги и одну руку. Заставляет меня сесть в кресло и садится на диван рядом. Замечаю несколько больших папок, лежащих на столе.

— Хорошо, я понял, что тебе больно, Энрика. Я понял, что тебе плохо, и ты страдаешь. Я понял это за последние две недели. Ты этого ждала?

Пожимаю плечами и равнодушно обвожу взглядом спальню. Мне всё равно, что он понял, когда понял и понял ли, вообще. Я не поняла, и это важнее. Я не поняла смысла своей жизни. У каждого человека должен быть смысл, а у меня всё забрали, и я ною, ною, ною внутри. Мне жалко себя, и я жалею себя. Да, пусть это для кого-то неприемлемо, но мне всё равно. Вряд ли люди пережили бы то, что я, и при этом сохранили здравое сознание. Хотя… я не уверена в том, что у меня нет проблем с психикой. Я даже уверена в том, что их очень много.

— Я начал запоминать свою жизнь примерно с шести лет. Многие дети не помнят этого, но я помнил, — внезапно в мои мысли врывается голос Слэйна. — Я помнил, что мои родители ненавидели, избегали меня и отвернулись от меня. Помнил, что мне было больно от жестокости ребят в школе, и я не мог справиться с этим. Я помнил момент, когда возненавидел свою внешность. Но потом, некоторые моменты я перестал помнить, потому что это был не я. Никто не дал мне выбора, кем быть. Меня забрали и начали учить быть жестоким, хладнокровным и плохим. Я жил изо дня в день в попытках выжить. Каждый день у меня были какие-то испытания, которые ломали меня. Окончательно меня сломали в лесу, когда бросили там одного зимой без еды, воды и одежды. Я должен был выжить. У меня на шее был такой же ошейник, как у тебя, Энрика, и меня било током сотню раз, пока я не понял, что у меня нет других вариантов, только лишь сделать так, как сказали.