Пионерский гамбит (СИ) - Фишер Саша - Страница 9

Мы топали по дорожкам, густо посыпанным сухой хвоей и шишками. Среди деревьев были в прихотливом порядке разбросаны одноэтажные деревянные корпуса одинакового зеленого цвета, просторные беседки с двухскатными крышами, в которых при желании мог поместиться хоть весь отряд, патриотические стенды со звездами, красными флагами, языками пламени и протокольными лицами на черно-белых фотографиях. Весело журчали над жестяными чашами фонтанчики для питья. Рядом с каждым жилым корпусом маячила конструкция, которую я в последний раз видел чуть ли не в каком-то детском кино — общий рукомойник. Сквозь деревья было видно большую открытую площадку и два больших строения. Видимо, клуб и столовая.

Наш отряд оказался совсем рядом с забором. Красили его явно недавно, но прямо поверх старой облупившейся краски. Чуть справа маячил красным пожарный щит, правда, кроме треугольного ведра на нем ничего не было. Рядом с входом имость что-то вроде доски объявлений.

Пахло нагретым хвойным лесом, на приземистой лавочке рядом с входом чирикали парочка воробьев, застекленную веранду пронзали солнечные лучи... Было тихо и шумно одновременно. Отовсюду слышались голоса, но никакого тебе шума машин, воя сирен, грохочущих басами колонок и прочего урбанистического мусора, к которому мы так привыкли. «А может, не так уж и плохо все? — подумал я, поднимаясь по трем ступенькам невысокого крыльца. — Это же настоящий летний отдых, с зарядкой, купанием и четырехразовым питанием. Еще вчера мне бы в голову не пришло, что я окажусь в таком вот лесном уединении, а из забот у меня будет только то, что я слова пионерских песен не знаю».

Тревога и тягомотные мысли куда-то делись, зато откуда-то взялась радость и предвкушение чего-то хорошего.

Вожатая пыталась что-то сказать, но голос ее утонул в поднявшемся гвалте. Второй отряд ломанулся внутрь такой же кучей, как и выходил из автобуса. В дверях случилось столпотворение, кто-то запрыгнул сверху, потом вся эта толпа ввалилась внутрь. Рюкзаки и чемоданы пошвыряли кто прямо в коридоре, кто на застекленной веранде. Загрохотали двери, парни носились по комнатам выбирая себе места.

— Ааа, я первый занял у окна!

— Да и ладно, тебя там комары сожрут!

— Не сожрут, я невкусный!

— Эй, а почему тумбочка без дверцы?

— Обещали новые кровати!

Девочки вели себя более сдержанно, их распределение по палатам прошло быстрее и не настолько громко. Правда, я не следил, кто куда поселился.

Умом я понимал, что не надо бы отрываться от коллектива. Чтобы стать своим среди этих ребят, мне тоже следует сейчас носиться между комнатами, прыгать задницей на разные кровати, чтобы проверить, достаточно ли упругая сетка, чтобы в случае чего кровать можно было бы использовать как батут. Но взрослое «я», сидящее в голове у четырнадцатилетнего Кирилла Крамского всячески сопротивлялось суете и нездоровому движняку, творящемуся в отряде. И пока это самое взрослое «я» побеждало. Я стоял и смотрел на всю эту кутерьму, изредка поглядывая на растерянное лицо вожатой, все еще нерешительно стоящей у крыльца. Был и еще один мальчик, который не носился, сломя голову. Он спокойно сидел на диванчике на веранде, читал книжку на немецком языке, а у ног его стоял элегантный чемодан из натуральной кожи. Да и одет он был немного иначе... Вроде тоже в шорты и футболку, вот только это были не неказистые изделия советской легкой промышленности, а что-то явно иностранное.

Когда шумиха немного стихла, я взял себя в руки и шагнул к распахнутой двери первой палаты. По моим прикидкам, там должно было остаться пара свободных кроватей.

И точно. Из десяти было занято восемь. Одна в центре ряда, вторая у двери. Я направился к той, которая у двери, но тут от окна длинными прыжками по всем кроватям через палату пронесся Мамонов и рухнул на ту койку, которую я облюбовал.

— Опа! Фокус-покус! — он раскинул руки и ноги в позе морской звезды.

— Ты же у окна хотел? — относительно миролюбиво спросил я.

— А эта запасная! — заявил он с вызовом.

«Похоже, мирным путем эту проблему не решить», — подумал я, глядя на нагло ухмыляющегося Мамонова. На самом деле он был не то, чтобы сильно меня здоровее. Против того же Прохорова я бы, пожалуй, не рискнул выпендриваться, тот меня просто в бараний рог согнет и за окно вывесит, я даже пискнуть не успею. А Мамонов...

— А жирно тебе не будет, Мамонов? — я выпрямил спину и бросил рюкзак на кровать. Прямо рядом с развалившимся на ней великовозрастным пионером.

— Что сказал? — ухмылка сползла с лица Мамонова, руки сжались в кулаки.

— Что слышал, — негромко ответил я.

Мамонов поднялся, сетка кровати под ним противно заскрежетала. Он сделал шаг ко мне, приблизился практически вплотную. Я с места не сдвинулся, пристально глядя ему в глаза.

Не сказал бы, что я какой-то особенно крутой боец, как-то не лежала у меня душа к боевым искусствам, все больше к легкой атлетике и к большому теннису. В армии меня тоже не особенно к этому делу приучили, ну не пользовался рукопашный бой и прочие приемы агрессивной самообороны в ПВО. Во всяком случае, в той части, где я служил, никаких спаррингов нам не устраивали и поражать противника ударом ребра ладони не учили.

А вот драться мне, конечно же приходилось. А кому нет? Правда, последние лет десять я уже не развлекался таким образом, как-то несолидно дяденьке с седеющими висками кулаками махать. Да и девушек таким образом уже не очаруешь...

Мамонов дернулся вперед, слегка толкнув меня выпяченной грудью. Рыжий и узкоглазый поднялись со своих кроватей и демонстративно направились к нам.

— Я все правильно расслышал? — Мамонов попытался угрожающе нависнуть надо мной, но роста не хватило. Выше меня он был ну может на пару сантиметров. — Ты что ли мне будешь указывать?

Он снова дернулся вперед и толкнул уже сильнее.

— На вашем месте я бы не стал, товарищ Мамонов, — раздался совсем рядом со мной негромкий вежливый голос. Взгляд Мамонова метнулся к встрявшему в разборку собеседнику, и глаза его зло свернули.

— Чего надо, Верхолазов? — он сжал губы, на скулах заиграли желваки.

— Пришел занять свою кровать, товарищ Мамонов, — ответил тот самый паренек, который сидел на веранде и читал немецкую книжку, пока все ходили на ушах.

— А я что ли тебе мешаю? — зло бросил он, слегка отступив от меня.

— У вас, товарищ Мамонов, видимо, короткая память, — Верхолазов подхватил свой элегантный чемодан и подошел к свободной кровати на другом ряду. — Так я вам напомню. В традициях нашего лагеря — коллективная ответственность. Если вы собираетесь нарушить правила, то меня это тоже касается, причем напрямую.

— Вот зануда, — прошипел Мамонов, заскочил с места на соседнюю кровать и прошелся до своей прямо по кроватям, как и допрыгал сюда. — О, уже почти пора на обед! Айда на площадку!

Мамонов с гордо выпрямленной спиной прошагал к двери. Следом пристроились его верные прихлебалы. «Сын степей» уже в дверях бросил на меня угрюмый взгляд, несомненно обещающий тысячу неприятностей. Остальные пятеро, до этого сидевшие как мыши под веником, тоже по-быстрому выскочили из палаты. Остались только я и убедительный парень с невозмутимым голосом и импортными шмотками.

— Спасибо, но не стоило, — сказал я.

— Что именно? — парень повернулся ко мне.

— Заступаться, — ответил я.

— А почему вы решили, что я за вас заступаюсь, товарищ Крамской? — Верхолазов положил чемодан на кровать и щелкнул замками. — Драка — это нарушение не только правил лагеря, но и законов Советского Союза. Вмешаться и предотвратить — это мой долг. Кроме того, не в моих интересах, чтобы наша палата с первого же дня так подпортила бы себе репутацию.

Он говорил так гладко, что я даже не нашелся, что ответить. Просто стоял и разглядывал его, как экспонат в музее. Это кто же, интересно, такой? Сынок дипломатов, через два года в МГИМО, а потом каким-нибудь атташе в какую-нибудь Камбоджу? И дальше по карьерной лестнице? Или отпрыск партийного босса, уже примеривший на себя костюмчик члена политбюро?