Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич - Страница 49

Американцы остро чувствовали свое отставание, но рассчитывали взять реванш в сфере пилотируемых полетов, осуществив запуск человека на орбиту. Но и здесь они оказались вторыми: 12 апреля 1961 года советский летчик-космонавт Юрий Гагарин, пролетев над планетой на корабле «Восток-1», утвердил первенство за своей страной.

Столь скорый и блестящий прорыв в космос породил надежду, что и в дальнейшем ракетчикам будет способствовать успех, а освоение межпланетных пространств, пилотируемые полеты к Марсу и Венере не за горами. Если полистать популярные журналы и специальные издания тех лет, то можно обнаружить удивительную картину: чуть ли не основной темой обсуждения было строительство межпланетных кораблей и звездолетов. Оптимистично настроенные футурологи утверждали, что уже в 1980-е годы будут созданы колонии на Луне и Марсе, а научные экспедиции отправятся в пояс астероидов и к планетам-гигантам. Старт Первой межзвездной экспедиции относили к началу XXI века. Яростную полемику вызывал только один вопрос: откуда будут стартовать межпланетные корабли – с Земли, с высокой околоземной орбиты или с Луны. Всерьез обсуждалась и сущая экзотика: например, малоосуществимый даже по сегодняшним меркам проект космического лифта.

В то же время специалисты, работавшие в реальной сфере, столкнулись с большими трудностями, которые ставили под сомнение многие из разработок теоретиков космонавтики. Картина окружающего мира менялась столь быстро, что конструкторы просто не успевали пересматривать стратегию дальнейшей экспансии. Прежде всего выяснилось, что Землю окружают радиационные пояса, представляющие угрозу всему живому, – большую часть орбит, выгодных для размещения долгоживущих орбитальных станций, пришлось навсегда забыть. Более длительные полеты выявили и коварные свойства невесомости – вопреки ожиданиям теоретиков, ее длительное воздействие на организм не только не способствовало его укреплению и выявлению скрытых возможностей, но и прямо убивало, приводя к разрушению костей и атрофии мышечных тканей.

Однако самый неприятный сюрприз приготовил Марс. Дело в том, что вся космонавтика начального периода строилась на предположении, что если даже красная планета и не заселена «братьями по разуму», она наверняка располагает достаточно плотной атмосферой и водными ресурсами, что сделало бы ее колонизацию хотя и не простым, но естественным процессом. Величайшие ракетчики своего времени, Сергей Королев и Вернер фон Браун, возлагали большие надежды на перспективы освоения Марса – даже Луну они воспринимали только в качестве полигона для отработки технологии дальнего межпланетного перелета. Фон Браун популяризировал свой план полета к Марсу через средства массовой информации. В бюро Королева трудилась особая группа специалистов, занимавшаяся эскизным проектированием тяжелого межпланетного корабля. Победа в лунной «гонке», начавшейся между СССР и США после триумфального полета Гагарина, значила в рамках этой стратегии очень многое. Советский Союз проиграл «гонку» 21 июля 1969 года, когда американский астронавт Нейл Армстронг ступил на поверхность Луны. Однако и победа американцев на том этапе оказалась пирровой. В начале 1970-х годов с борта автоматических станций, запущенных к Марсу, стали поступать качественные телевизионные снимки, сделанные с относительно близкого расстояния, и земляне увидели, что никаких каналов на красной планете нет, а сама она больше напоминает безжизненную Луну, чем Землю. Покорение пустого мертвого мира, находящегося довольно далеко от Земли, требовало совсем иных вложений, на которые США пойти не могли. В конечном итоге отказался от быстрого штурма других планет и Советский Союз.

В пилотируемой экспедиции на красную планету был бы еще какой-то смысл, если бы на ней удалось обнаружить хоть какие-то признаки биологической активности. Однако после серии экспериментов, проведенных космическими лабораториями «Viking» (лето – осень 1976 года), стало ясно: Марс абсолютно стерилен.

Еще никогда человечество так остро не прочувствовало свое одиночество во Вселенной. На несколько десятилетий в науке возобладали антропоцентрические настроения. Солнечная система была объявлена уникальной. Поиск внеземной жизни сделался уделом маргиналов.

Имелись проблемы и технического плана. Уже в конце 1950-х специалистам стало ясно, что достижение других планет на кораблях, снабженных двигателями на химическом топливе, – длительный и мучительный процесс. Решение нашлось быстро, благо к этому имелись очевидные предпосылки: для межпланетных полетов необходимо использовать атомную энергию (цепного распада тяжелых элементов или термоядерного синтеза легких элементов), однако создание атомно-ракетных двигателей требовало проведения соответствующих испытаний в космосе, что после Договора 1963 года, запрещающего ядерные испытания в трех средах (в атмосфере, в космическом пространстве и под водой), стало практически нереальным. С большими трудностями столкнулись и разработчики систем управления для космических реакторов – электронная база того времени не позволяла создавать достаточно компактные устройства; американская лунная программа «Apollo» проходила на пределе возможностей техники и выявила целый ряд ключевых проблем, которые требовали решения.

Сочетание перечисленных факторов привело к новому пересмотру стратегии, что выразилось в отказе об быстрого завоевания Солнечной системы и в создании инфраструктуры, привязанной исключительно к низким околоземным орбитам. В США появилась пилотируемая космическая система многоразового использования «Space Shuttle», советская космонавтика сосредоточилась на строительстве долгоживущих орбитальных станций. При этом давние конкуренты пытались копировать друг друга: американские конструкторы проектировали орбитальную станцию «Freedom», а советские – многоразовый космический корабль «Буран». Распыление сил и средств, постепенное превращение космонавтики в пристройку военно-промышленного комплекса ставили под сомнение саму возможность дальнейшей экспансии. Впору было говорить о космической «паузе» в истории человечества.

Космическому ренессансу, начавшемуся в конце XX века, способствовали два революционных процесса: бум в области информационных технологий, позволивший создать новые инструменты для познания окружающего мира, и слияние космических программ, ставшее неизбежным после исторического крушения Советского Союза. Новые технологии позволили картографировать Луну и Марс. Изучение красной планеты с помощью мобильных лабораторий давало надежду обнаружить там следы доисторической жизни. Строительство Международной космической станции при всех проблемах благоприятствовало возникновению надгосударственных структур, ориентированных не на решение проблем текущего момента (как было раньше), а на проектирование будущего.

Однако новому расцвету все больше препятствовало сохранение и поддержание технологий вчерашнего дня. Модернизация кораблей «Союз» и «Space Shuttle» лишь ненадолго оттянула неизбежное. Требовались транспортные средства нового поколения на новой аппаратной базе – более надежные и при том более дешевые.

Толчком к глубокой трансформации стала трагедия. 1 февраля 2003 года при возвращении на Землю погиб шаттл «Columbia» и семь членов его экипажа. Катастрофа потрясла весь мир. С учетом того, что ранее, 28 января 1986 года, при запуске погиб шаттл «Challenger», эффективность всей системы была поставлена под сомнение.

Изучив обстоятельства второй катастрофы, правительство США приняло решение отправить уцелевшие шаттлы в музеи и заменить их орбитальным кораблем «Orion» в комплекте с двумя тяжелыми ракетами-носителями «Ares I» и «Ares V». При этом сразу была задана стратегическая цель – до начала 2020 года вернуться на Луну с перспективой подготовки экспедиции на Марс. Правда, было не совсем ясно, зачем лететь на эти два небесных тела, если их гораздо удобнее изучать с помощью дистанционно управляемых роботов, поэтому в качестве пропагандистской поддержки на том этапе использовалась идея о необходимости добычи из лунного реголита изотопа гелия-три, который теоретически мог стать основой для термоядерной энергетики.