Слишком дружелюбный незнакомец - Мюссо Валентен - Страница 26

— Матильда к нему очень привязалась и… я не думаю, что он так легко от нас уедет.

Эту фразу он произнес со сдержанным смешком, стараясь произвести впечатление легкой шутки, но сам понял, что его ответ прозвучал не так спокойно, как ему хотелось бы. Впрочем, на губах Лоренс возникла принужденная улыбка.

— Не хочу докучать вам этим, месье Вассер, но вы действительно уверены, что он не создает вам никакой проблемы? Вы знаете, что можете положиться на меня. Мой муж лейтенант жандармерии и…

Она не закончила фразу. Может быть, из страха проявить излишнюю неделикатность. Может быть, потому, что упомянуть профессию мужа было для нее чрезмерным и неуместным поступком.

Но колебания Франсуа длились гораздо меньше, чем Лоренс могла предположить. Однако за эту долю секунды он испытывал искушение сказать об этом больше, хотя бы намекнуть, послать ей тайный знак.

Но тут перед его глазами возникло лицо Матильды. У него не шло из головы, каким возмущенным было ее лицо, когда сосед собирался вызвать полицию из-за фургона, неудачно припаркованного на границе его владений. Если он расскажет обо всем Лоренс, то Матильда его никогда не простит. То, что он уже успел сказать о Людовике, и так привело к губительным последствиям, поэтому он не хотел еще больше ухудшать ситуацию.

— Какие проблемы он может нам создать? — спокойно ответил он. — Он нам составляет приятную компанию, и мы счастливы приютить его у себя…

Лоренс не настаивала. Затем разговор перешел на недавнее наводнение. Ее муж все видел «из первого ряда» и во всех подробностях рассказал ей об эвакуации и о смятении среди жителей города и владельцев магазинов. Что касается ее самой, то ей повезло закрыть кабинет за два дня до наводнения.

В конце сеанса, когда он уже собирался уходить, Лоренс встала перед ним, покачивая руками, и смущенно произнесла:

— Месье Вассер…

— Да?

Судя по всему, она колебалась, продолжать ли. На ее щеках появился легкий румянец.

— Даже если это покажется вам немного преждевременным, я бы хотела поделиться с вами своей новостью…

Он нахмурился, скользнул взглядом по ее животу — как раз за мгновение до того, как следующие слова подтвердили его предположение:

— У меня будет малыш.

Франсуа улыбнулся и тотчас же забыл обо всех своих проблемах.

— О, Лоренс, я так счастлив за вас!

Она постаралась не встречаться с ним взглядом, как если бы в ее признании было что-то непристойное.

— Мне не стоило бы говорить об этом так рано. Я беременна всего два месяца, и еще неизвестно, что может произойти…

— Давайте не будем говорить о плохом! Все будет хорошо, вот увидите.

Франсуа сказал себе, что ясно видит, чего боится Лоренс: что ребенка у нее так и не будет. Может быть, с ней уже случались несчастья подобного рода? У нее был выкидыш? А затем гормональное лечение?

Внезапно на память ему пришел день, когда Матильда объявила ему, что беременна Камиллой. Они сидели на террасе в кафе «Сент-Жермен-де-Пре», было начало весны. Какими словами она сообщила это ему, вылетело у него из головы, но сама новость подействовала на Франсуа будто холодный душ. Тогда они не стремились к тому, чтобы завести ребенка; по крайней мере, он сам. Он готовился защищать докторскую диссертацию и был с головой погружен в свои исследования. Поэтому ему совсем не хотелось, чтобы устоявшийся порядок жизни оказался нарушен появлением новорожденного. У Франсуа не укладывалось в голове, что он скоро станет отцом и на его свободу будут наложены существенные материальные ограничения. Он был сердит на Матильду, что та действовала по старому как мир сценарию: поймала его в ловушку, приперла к стенке и теперь заставляет радоваться событию, которого он не планировал и не хотел. Помимо обычного материнского инстинкта, который Франсуа не считал чем-то исключительным для женщины, он подозревал, что эта беременность является своего рода реваншем. Матильда работала в сфере искусства и не была привязана к определенному расписанию и месту работы. Рождение ребенка могло стать для нее достижением, которого не принесла ей беспорядочная профессиональная жизнь. Тем более что для него главным содержанием жизни была работа и успешная университетская карьера.

Ему понадобилось несколько недель, чтобы переварить эту новость, но рождение дочери все изменило. До этого чужие дети вызывали у него только раздражение: он не выносил ни их криков, ни их игр и непреклонно исключал из своего круга общения друзей, когда те становились родителями. А теперь он едва не падал в обморок перед этим крохотным созданием весом в три килограмма. Первые месяцы были особенно трудными; он изменил свой распорядок дня, работая по вечерам, когда дочка спала, и отказался от большинства любимых занятий.

Он вовсе не настаивал, чтобы Камилла оставалась единственной дочерью, но жизнь распорядилась по-другому. Едва ей исполнилось три года, Матильда открыла галерею. Она работала по пятнадцать часов в день и по шесть дней в неделю. Завершение его исследований, пост председателя конференций, публикации… Когда же он стал заведующим кафедрой, а ее галерея начала приносить доход, ни у него, ни у нее уже не хватало смелости все это пережить снова.

Насколько другими стали бы их отношения с Камиллой, будь у нее братик или сестренка? В какой мере обоснованно то, что рассказывают о единственных детях? Находящиеся под чрезмерной опекой, раздавленные любовью, слишком большой для их хрупких плеч… Франсуа предпочитал не задавать себе таких вопросов.

— Сейчас об этом знают лишь немногие, — снова заговорила Лоренс, — но я вас очень ценю, месье Вассер, и хочу, чтобы вы были в курсе дела.

Франсуа был действительно смущен тем доверием и привязанностью, которые она ему продемонстрировала. Новая манера Матильды держаться от него на расстоянии… ее слепота… Эти ее непонятные невысказанные отношения с Людовиком… Он чувствовал себя ужасающе одиноким в своем доме. Отставленным в сторону.

— Спасибо. Вот увидите, Лоренс, стать родителями — значит открыть для себя источник самой большой радости…

При других обстоятельствах Франсуа почувствовал бы стыд, что отделался такой банальной и слащавой фразой. Но, пребывая во власти воспоминаний о Камилле, он произнес эти слова со всей возможной искренностью. Правда, при этом мысленно добавив: «И самых больших трудностей…»

На следующее утро Франсуа получил электронное письмо от издательского дома, где он опубликовал в коллективном труде свою статью и даже из любопытства не стал ее перечитывать. Ему предлагалось принять участие в работе на тему «Правосудие сеньора в Средние века».

Объем тридцать тысяч печатных знаков. Прислать на этот же адрес через шесть недель.

Он согласился. Даже не подумав как следует. Только чтобы покончить с этой бездеятельностью. Чтобы прекратить наконец все время думать о Людовике.

Матильда одобрительно отнеслась к тому, что Франсуа с увлечением погрузился в проект. Горячность, с которой она это выразила, оказала ему моральную поддержку. Но луч солнца слишком быстро скрылся за тучами недоверия. А что, если она просто воспользовалась ситуацией, чтобы иметь свободу действий? Чтобы посвящать все время отношениям со своим сообщником Людовиком?

Тем не менее он принялся работать без отдыха и на четыре-пять часов в день запирался у себя в кабинете, чего не делал с того самого дня, как они поселились в Бретани. Франсуа мог бы просто переработать несколько хорошо обкатанных курсов, которые хранились у него в архивах. Но он предпочел начать все с нуля и с головой погрузиться в первоисточники.

Он снова обрел привычки, свойственные предыдущей жизни. Он писал от руки бледными чернилами на больших листах формата А3, что позволяло свободно делать поправки и добавления к тексту.

К нему быстро вернулось удовольствие от самого процесса письма. Будучи не особенно стеснен во времени, он для развлечения составил несколько вариантов своей статьи: один нейтральный и лаконичный, отвечающий ожиданиям издателя, другой более субъективный, лишенный всякой скованности и наполненный немного смешными лирическими порывами. Франсуа прогуливался по кабинету и громко читал свои тексты, будто для невидимого собеседника, который, устроившись в глубоком кресле, мог согласиться с ним или, наоборот, возразить.