Мир и нир (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 18

- А ты не обижайся на правду. И за рощей следи. Пришли хрымов с угощениями Веруну. Пусть славят имя его, приближаясь, верья не тронет. Мусор уберут. Тогда не буду предъявлять купчую в суд. Но с тебя – услуга.

- Что ещё?

- Каросский кхар и пара верховых воинов на поездку к королю. На обратном пути отдам.

Он нехотя кивнул и повернулся ко мне спиной. Где их воспитывают такими засранцами? Тяжёлый тип.

[1] Евгений Шварц, пьеса «Дракон», в экранизации Марка Захарова – «Убить дракона».

8.

По дороге в столичный Дорторрн вспомнил тягостный разговор с мамой. Только небольшую часть земель, отобранных у степи, успел засадить виноградом. Хотел половину квадратной меры… то есть чуть больше квадратного километра. Размерения России и Европы постепенно уходят в прошлое, считаю на местный лад. Ещё бы четверть квадратной меры пустить на плантации!

Виноград, если за ним присматривать, штука отличная. Сок бродит и даёт прекрасное вино. Естественный наброд доходит до 10-12 градусов. Добавив пшеничный нир высшего качества для крепления, сделаю портвейн. Ну а жмых – шикарное сырьё для получения браги. Торговая марка «Гоша» пополнится виноградной чачей. Помню, у одного из служивших в автороте срочников родители жили на Северном Кавказе, передавали нам чачу. Сила! Конечно, строго запрещено, но я отливал немного командиру роты, и он крепко зажмуривал глаза.

О кавказском виноделии вспомнилась грустная песня времён горбачёвской «перестройки», когда виноградники сводились под корень ради «борьбы с пьянством и алкоголизмом». Я-то, конечно, видеть мишкины чудеса не мог, отец рассказывал. И дед. Они оба хлебнули от распада СССР.

Над предгорьями Кавказа солнце доброе не светит.Старики вздыхают молча. Исподлобья смотрят дети.Вырубают виноградник, — без вины пришла расплата.Виноградная лоза, — ты ни в чём не виновата…Ты дарила людям радость, звонко пела и смеялась.Гибкий стан твой порубали. Поле мёртвое осталось…Рубанули за мгновенья. За столетья — нет возврата…Виноградная лоза, — ты ни в чём не виновата…[1]

Дальше слов не помню, где-то в том же духе. Я, наверно, насмерть бы стал за виноградник, как Верун за свою рощу. Тем более, здесь сама местность толкает к виноградарству.

Климат теплее, чем на Брянщине. Не только в другой мир переселился, но и в погодную зону. Как будто на тысячу мер южнее родной деревни. Виноград здесь есть и хорошо вызревает. Но вина делают мало – господа предпочитают нир, вино наливается дамам, не щедро. Народ варит домашнее пиво и делает яблочную бомотуху. Невкусно, но дёшево.

Во всяком случае, я – один такой, решившийся разбить виноградник, что за час не обойти по кругу.

Сначала не мог найти саженцев. Помню, приехал купец, предложил аж два воза: сорт «Слеза Моуи», сорт «Кровь девственницы», сорт «Сила Каросса»… А цену заломил! Когда я назвал свою, обещая забрать всё оптом, тот обиделся и заявил: за столько продам только сорт «Моча пырха». Причём сразу мочу, а не виноград.

Сторговались посерёдке. Но в январе мама, обнаружив запись об этой сделке, встала на дыбы. Она очень толково объяснила, что заводить виноградник дорого. Сбыт не налажен. Сорта не проверены: вдруг там и правда моча. Хрымов, обученных ухаживать за виноградом, примерно – нисколько.

В общем, мама прошлась по моей мечте и по не выросшей ещё ягоде как вандалы Горбачёва. Но, в отличие от товарищей пламенных коммунистов, она права.

Восьмушка квадратной меры, засаженная по осени, когда ещё даст первые гроздья, причём первый урожай только поможет понять, что я на самом деле купил и на что годится этот виноград. Не исключаю – часть придётся вырубить, посадить другой. Брать саженцы от разных продавцов. Учить хрымов у местных виноградарей, видимо, тоже не слишком искушённых. Ошибаться и учиться…

Виноградная лоза, ты ни в чём не виновата! А виноват я, к переселению в этот мир не собравший достаточно информации. Но всего не предусмотришь.

- Господин Глей! Приближаемся к городу, - сообщил один из провожатых, оборвавший мои планово-хозяйственные раздумья и заслуживший погоняло «ваш кэп»: столица и так уже маячила впереди, окружённая чахлым кольцом посадов. – Нам сразу вернуться к хозяину?

- Я – ваш хозяин на ближайшие дни. Сопровождаете меня во дворец, я прошу аудиенции у короля. Вы ждёте. Можете щипать придворных баб-анток за ляжки, если не боитесь схлопотать по мордасам. Вечером сниму комнату в трактире. Жратва – за мой счёт. Один дук каждому в день.

Бодигарды переглянулись.

- Коль по прежнему месту жалованье сохранилось, готовы служить тебе месяц, господин глей! Или два.

Не знаю, что у них получилось с охотой на ляжки, я прождал долго и был принят величеством только вечером, когда основательно стемнело и пришло время вечерней молитвы Моуи. Когда перешагнул порог кабинета, монарх ещё пребывал в настроении молитвенного лицемерия.

- Рано темнеет у тебя, Карух, - начал я после полагающегося приветствия. – Окна от антов остались тёмные. Сейчас зима, небось, зажигаешь свечи уже часа в четыре?

- Слуги зажигают. К чему ты клонишь, непочтительный глей?

- Хочу предложить тебе немного прогресса и роскоши. Окно у тебя тёмное. Стёкла цветные и мутные. Оттого живёшь во тьме как ночная лесная птица. А я верну тебе солнце.

Протянул ему пластинку стекла.

Он взял, посмотрел через неё на канделябр. Подбежал секретарь. За ним – пара холуёв, из того состава, что были возле Каруха, когда я с ним торговался за налоги. Наверно, подобные типы крутятся у ног хозяина как собаки – в ожидании объедков с барского стола.

- Мой король! Хорошая работа! Такие стёкла продаются не менее чем за десять дуков, - восхитился секретарь.

- Действительно, - кивнул Карух. – Гош! Спасибо за подарок. Что ещё?

- Одна пластинка стекла – действительно в подарок, король. Но коль вы замените только одно стекло в витраже, получится лишь хуже. Начнёт гулять молва: Карух беден, раз вставил единственное прозрачное.

Он посмотрел на окно, подкрашивающее черноту январского вечера. Чтобы поменять все вставки, а там три десятка рядов в высоту и восемь в ширину, нужно…

- Пинх! Сколько стёкол в окне? – с таблицей умножения у монарха, видно, не сложились отношения.

- Двести сорок, король, - ответил я за секретаря. – Стало быть, все обойдутся вам, с учётом доставки и боя в пути, в две тысячи четыреста дуков. Или сто двадцать динов. Но поскольку заказ большой и в силу моего чрезвычайного уважения к твоему величеству, скажем так: сто серебряных динов меня устроят.

Повисла тишина.

Король переглянулся с секретарём. С друзьями. Открыл и закрыл рот. При свете свечей отчётливо было видно, как пунцовеют его щёки.

- Ты в своём уме?! Казна не может позволить себе таких трат!

О-о-о… Молодой человек не просто принял бразды правления, но и попробовал руководить, нарвавшись на подводные скалы безденежья.

- Я и не жду серебра прямо сейчас. Мой король, ты вправе давать балы, принимать иностранных гостей. Но бал закончился, гости разъехались. Всё! Серебро потрачено и не вернётся. А коль у тебя, единственного из королей Гхарга, во дворце появится окно на весь кабинет – из чистого прозрачного стекла, оно прославит Мульд на годы! На десятилетия твоего царствования. Всяк сюда входящий увидит: Карух велик. Наконец, сэкономишь на свечах и лампадном масле: моё стекло лучше пропускает свет.

- К пырху свечи… Расплачусь через два года!

То есть практически никогда. Ожидаемо. Послушаюсь мамочку.

- Я вообще не возьму с тебя серебра. Будем считать, что оно пойдёт в зачёт налогов будущего.

Если у местного яндекс-переводчика имеются шестерни, то они жалобно заскрипели, передавая фразу о налоговом зачёте. Слова-то все понятные, но не привыкли к подобным премудростям в этом мире.

- Какой зачёт? Ты чего надумал, глей? Своего короля хочешь обмануть?

- Готов повторить, положа руку на Камень Правды. Всё честно. Я отдаю тебе сто динов. Не само серебро, а товар на эту сумму. Ты мне даёшь королевский… пусть будет – мандат… В нём пишем: глей Гош освобождается от налогов на сумму сто динов, подлежащих уплате в казну после Дня пришествия Моуи.