Мир и нир (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 10

Не дай Моуи, меня не окажется, сборщик сам посчитает: и площадь земель, и численность хрымов, и головы скота, и сумму дохода. Потом округлит в верхнюю сторону. Раза в два-три округлит, так обычно и происходит, как уверяют соседи. Поэтому фиксала ждут, приварив задницу к креслу.

И что, мне до января ждать? Тесть будет лелеять обиду и ненависть. Мюи продолжит расстраиваться из-за ссоры с ним. А с подземным богом никаких подвижек. Это не по мне. Ни разу.

Выигранные дни из-за «любезности» Тенгруна, сдувшего мощным ветром песок с мёртвых кочевников, успею использовать. Оттого рванул в ночь.

К утру заснул в седле. Биб меня растормошил, иначе сверзился бы под копыта кхара. Дальше старался держаться ровно.

Перед Коруном слез с тяжело вздыхающего быка. В морозном воздухе пар из его ноздрей вылил как выхлоп из УАЗ-Патриота. Вёз он, устали оба.

Я пробежался вокруг нашего отряда. Помахал руками-ногами. На какое-то время вернул себе бодрость. Вперёд!

Ворота нам, естественно, не открыли. Над частоколом маячили воины Клая, приветливые как горгульи Нотр-Дама. Пущенная арбалетная стрела воткнулась перед копытами моего кхара.

Куда уж доходчивее!

Покинув седло, я сделал несколько шагов вперёд и остановился, чтоб не получить следующую в лобешник.

- Зовите брента Клая!

Меня послали в задницу пырха. Обидно, но не страшно. Я подготовился. В смысле – слова приготовил, а не дорогу к пырху.

- У Клая передо мной долг крови. Я спас его в бою с сыном бывшего глея Кираха. И защитил Корун, когда пришёл сам глей. Я взываю к долгу крови! Пусть Клай выйдет ко мне. Иначе позор падёт на его голову.

Арбалеты качнулись и пропали из поля зрения. Если кто-то теперь пальнёт в меня, то Клай окажется не выполнившим долг крови по вине стрелка. А нарушение долга крови – конец всему. Клай перестанет считаться благородным, лишится права владеть брентством, нанимать воинов. Короче, превратится в хрыма-изгоя, хоть и клыкастого. И всего лишь из нежелания согласиться на разговор? Тесть не таков. И уж точно не просит арбалетчика, пустившего стрелу.

Ждал четверть часа. Загрохотал засов, скрипнула створка. Брент вышел. Очень некстати за ним увязалась Настя.

- Зачем пришёл?

- Ты оскорбил меня, тесть. Назвал меня и мою мать колдунами.

- Вы колдуны и есть!

Кипит. Упорствует. Не может терять лицо. А глаза бегают.

- Не слушай его, дорогой…

- Настя, ещё слово – забудешь как в детсад ходила. Коль пришла – не встревай между мужчинами. Клай сам за себя решит.

Он набрал полную грудь воздуха, аж доспехи на груди поднялись. На разговор с зятем он вышел как на битву с огнедышащим драконом. Знает же, что могу в любой миг могу пристрелить, и панцирь не спасёт, так нет. Наверно, рисуется перед присными. Тем не менее, накачав полные лёгкие, он так и не придумал на что воздух истратить – на защиту супруги, поставленной на место, или на препирательства. Буркнул:

- Так что ты хочешь?

- Объяснить. Ты в Моуи веришь? В его чудодейственную силу?

- Конечно…

- Но не считаешь Моуи колдуном?

- Ты, чужеземец, ещё и наших богов унижаешь?!

- Как раз унижаешь их ты. Верун – младший бог, его божественная мощь меньше, чем у Моуи, но того же типа. Верун оказал мне честь, подарил частичку себя, и эта частичка обладает крохой его силы. Божественной, а не колдовской, слышишь?

Я поднял руку ладонью вверх. Уже начало смеркаться. Тем не менее, Биб проявился довольно явственно. У Клая расширились глаза, Настя просто спряталась за его спину.

Призрак приветливо помахал им прозрачной ручкой.

- Это… верья? Она опасная? – просипел тесть.

- Биб – он. Считаю его парнем, хоть он бесполый. Очень молодой, пока не слишком страшен. Спас, когда Настя пыталась меня застрелить из пистолета. Собственно, ради этого она и прибыла в Мульд в компании таких же убийц-головорезов. Один из них, её любовник, взял мою маму в заложники, грозил оторвать ей голову, эти подробности ни к чему. Короче, Биб стёр Насте память за семь лет жизни, и она не выстрелила. Не помнила, зачем ей пистолет и почему должна в меня пальнуть. Как раз тех лет, за время которых стала сволочью. Можешь воспитать наново – как считаешь нужным. А любовничка Насти насмерть загрыз Бобик. Бобика-то не считаешь колдуном?

Мама, видимо, много разболтала Клаю. Но почему-то не сказала кое-чего важного. Неприятного для Насти.

Он насупился. Снял руку с рукояти меча, теребившую навершие. Потёр лоб.

- Почему ты мне не сказал? До свадьбы с Настей… Я не разобрал в первую брачную ночь, подозревал, что не первый у неё… Дерьмо пырха!

Он бы не послушал. Когда я привёз Настю в Корун, брент смотрел на неё единственным органом – из штанов. Только теперь приоткрылись иные органы чувств.

- Потом решишь с ней. Ваше дело. Внутреннее. Семейное.

Помолчав, он возразил:

- Мюи мне тоже семья. Даже больше. И её будущий сын, мой внук… Стало быть, и ты, её муж, – мой родственник.

Прогресс! Но я решил дожать.

- Родственник – колдун? По-прежнему держишь зятя за колдуна?

- Да нет же, пырх меня забодай! Ну не разбираюсь я в этих делах… Прости! Только верью больше к нам не выпускай. От его вида мороз по заднице.

В этот момент Клая ткнул мордой Бобик: мы приехали, а где угощение?

Брент позвал нас внутрь. В сторону Насти даже не глядел.

Похоже, первая романтическая влюблённость сошла. Тесть столкнулся с противоречием, старым как любой из наших двух миров: женщины – постоянный источник неприятностей для мужчин, но без женщин никак. Значит, и без неприятностей не обойтись.

5

Святилище Подгруна напоминало всё, что угодно, только не часовню, не дацан, не синагогу. Не рощу. Просто высохший колодец с бревенчатыми стенками, перекрытый сверху крышей из дранки. Внутрь вела лестница.

Сморщенный старикашка спустился первым. Брать масляную лампу или иной светильник запретил категорически. Подгрун живёт во тьме, свет не любит.

Прежний смотритель «храма», рекомендованный Мюи, умер. Нынешний мне категорически не нравился.

Я спустился вторым. Стал на песчаное дно. Почитатель Подгруна опустился на колени и начал бормотать какой-то длинный текст, его мой переводчик не разобрал. Слова перешли в заунывные завывания.

Было сумрачно и тесно. Два квадратных метра на двоих. Немного сыро, несмотря на мороз вверху.

Дед закончил, наконец.

- Придёт?

- Всегда приходит. Но не сразу.

- Сколько ждать?

- Может и день. Уйти нельзя. Обида.

На обиженных воду возят… А если обиженный – бог?

- Как хоть он выглядит?

- Не святотатствуй в доме бога. О Подгруне нельзя говорить. Сам увидишь. А придёшься ему не по нраву – никому и не расскажешь. Не выйдешь отсюда живым!

Ой как страшно…

- Может, лучше сразу сбежать?

- Бесполезно. Он тебя запомнил. Угодишь в расщелину, провалишься под землю. Прямо в его объятия.

Мдя… Или Верун не соврал, этот – худший вариант Тенгруна?

Я приготовился к долгому ожиданию. Не из страха. В любом случае не избежать спуска под землю, клеить гешефт с очередным всемогущим. Раз уж начал – придётся ждать.

Что же, ждём.

Томительно потянулись часы. Короткий день миновал зенит, и без того тусклый свет сверху постепенно терял остатки яркости. Биб помог осмотреть колодец, на уровне моего пояса обнаружилась дырища в полметра диаметром. Зуб даю – для закладывания в неё жертвоприношений.

Старикан снова выл в молитвенном экстазе. Мне же очень хотелось отлить: по случаю примирения мы с Клаем много выпивали и запивали. А утром я боролся с сушняком. Результат просился наружу. Но не гадить же в доме божьем!

Наконец, раздалось шуршание. Из дыры вывалилось чёрное змеистое тело длиной метра три или чуть больше.

- Мой повелитель! – вскричал пенсионер, и я поставил пистолет на предохранитель. Чесслово, едва не пристрелил змеюку, не догадавшись о её божественной сущности.