Бремя феодала (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 38

— Не! Они выбрали того, кто в самых богатых доспехах! — а это сзади неё подошёл Йорик, держащий в руке окровавленный меч. — Сеньор граф, один ушёл, но он ранен. Стрела в руке осталась. — Кивок на Наташу. — За ним пошли егеря. Догоним.

— Отлично. Ладно, тогда ты тут командуй, а я к Клавдию. Проверю, что там.

К ночи разбили палатки. Разожгли костры. Трое наших были ранены, один даже серьёзно — в него в лесу тоже попала стрела, и повезло не как мне, но эльфа заверила, выживет. Броня здесь рулит, и пока не будет изобретён порох, мы, носители консервных банок, будем жёстко доминировать над теми, у кого их нет.

Мне погрели воду, поили горячим вином с перцем. Но я лежал в палатке, переодетый в сухое, тщетно пытаясь понизить температуру тела. Рядом сидела эльфа и щеняче смотрела в глаза.

— Я не могу, Рикардо, — оправдывалась она. — Просто не могу. Не получается. Срастить кости — могу. Помочь быстрее зажить ране — могу. И даже с простудой могу. Простуда это легко. Но это… — Покачала головой. — Организм должен лечиться сам. Мы не всемогущи.

— Я попытаюсь. — Я через силу выдавил довольную улыбку. — Я сильный!

Следующее, что помню, как меня грузят на телегу. А затем на телеге трясусь… Куда-то. Проезжая мимо огромного дерева, увидел ряд свисающих с веток трупов. Почему-то запомнил, что их шестнадцать — об этом говорил возница… Кому-то, кто был рядом.

Потом была качка. А ещё потом я играл в футбол. Двигался медленно-медленно, как в затяжном кадре, в замедленной съёмке. И вокруг также медленно, с натягом, ревели трибуны. Тысячи людей, сотня тысяч, кричащих в замедленном режиме. При этом звук не уходил в басы, как обычно происходит, когда замедляешь скорость воспроизведения. Они просто кричали… Растянуто. Но плавно. А-а-а-а-а-а-а-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы… А я всё бежал, медленно-медленно, снова преодолевая сопротивление, за мячом, и даже иногда попадал… Медленно и тягуче отправляя неповоротливый мяч в медленный полёт. Но никак не мог прекратить этот кошмар.

— Держись, Ричи! Держись, Рикардо, сукин сын! — говорил со мной кто-то, когда затяжной футбол на время заканчивался. — Ты такое начал, это нельзя бросать на полпути! Держись, парень!..

Но мне было глубоко фиолетово.

Всё закончилось внезапно. Я… Проснулся. Сны, один не проходящий кошмар… И просто р-раз, и закончились!

Рывком сел на кровати, сразу же ощутив от этого действа головокружение. Рывок был сделан на адреналине, и после оного навалилась слабость — оставалось упасть назад, на промокшие подушки.

Сам я был мокрым насквозь, хоть выжимай. Так бывает, когда резко падает высокая температура. Слабость себе объяснил тем же.

— Очнулся! Очнулся! Сеньора, его сиятельство очнулся!.. — женский голосок рядом. В углу сидела и дремала незамеченная мной сразу незнакомая служанка в чепчике и белом переднике. Вскочила, побежала куда-то прочь из комнаты. Не ко мне а от — значит боится меня трогать, сразу на начальство выход.

Комната. Огляделся. Кровать не «графская», без балдахина. Балдахин тут неотъемлемая часть кровати благородного, мода такая. Значит дом не просто не аристократа, но, скорее всего, вообще не богатого человека. Или человека, пытающегося демонстрировать показную скромность — церковь такое приветствует. Размеры комнаты скромные, что подтверждало догадку. Обустройство не роскошное, но, в принципе, явно не крестьянская халупа. Хотя и без изысков. Добротный шкаф. Пол — отёсанные полудоски. На стене — оленьи рога. Рога это серьёзно, это заявочка — охота во владениях благородных для быдла запрещена. Добротный стол. Стены оббиты не сильно дорогой, но тканью, а ткань в средневековье стоила не так уж недёшево по меркам двадцать первого века. Тут это аналог наших обоев, и быдло их позволить себе не сможет. Перед дверью — плотная портьера. Окно распахнуто, в комнату заходит свежий апрельский тёплый лесной воздух, заглядывает яркий утренний свет и слышится щебет мириадов далёких и не очень птиц.

— Где он?! Где?! — раздался за дверью бас моего детинушки, который через пару секунд ввалился внутрь. Подбежал к кровати, бухнулся рядом на колени, прижавшись щекой к моей руке.

— Живой! Живой, родимый! Вашсиятельство, как же мы без тебя боялись! Как же мы за тебя молились!..

Наверное, для человека двадцать первого века это ненормально, когда взрослый огромный качок стоит перед твоей кроватью на коленях и, рыдая, вытирает слёзы тыльной стороной твоей ладони, показывая этим щенячью преданность. Но я уже достаточно Рикардо, чтобы понять местные реалии и лишь умильно улыбнуться.

— Тришка… Пить. Пить дай! — прохрипел я. Голос сухой, я его сразу и не узнал. Хриплый, колючий.

— А как же ш! Как же как же, твоё сиятельство!.. — Трифон подорвался и загрохотал сапожищами по полудоскам. Через десять секунд, через силу, с помощью того же Трифона, приподнявшись, я жадно пил холодную воду, бадья с которой стояла у окна. Зубы не ломило, но вода была прохладной, видно, недавно с колодца принесли. Отчего-то знал, что не простужусь. Больше — не простужусь. Пойду на поправку.

— Рассказывай, — произнёс, наконец, я, отстранившись, пытаясь не упасть, а зафиксировать себя в сидячем положении. Трифон, отнеся к бадье ковш, вернулся и подстелил мне подушки, чтобы я сидел выше без напряга. Заботливый какой! Сказано — цирюльник от бога. По нашему «цирюльник» это фельдшер.

— Так, рассказывай! — А это в комнату ворвался напряжённый смерч в красивом зелёном скромном платье. Платье не было роскошным, уровень горожанки, но вкупе с длинными ушами владелицы, ты и без того понимаешь, что эта знатная сеньора просто не хочет выделяться.

— Дык это… Того! — лаконично сформулировал Трифон, кивая на меня. — Очнулся таки сиятельство!

Эльфийка присела рядом на край кровати, провела ладонью мне по лицу. От её кожи шло покалывание. Типа сканер такой?

— Великие духи! Хвала Земле!.. — облегчённо выдохнула она и добавила что-то по эльфийски, явно нецензурное, но не обидное.

Через час, всё ещё будучи слабым, но уже гораздо более уверенным в себе, я, сидя в кресле за столом, ел горячую пшённую кашу. Не сладкую — тут сахар стоит состояние, как впрочем и мёд, а мёд не является продуктом постоянного потребления, скорее статусная вещь для праздников. Но каша была безумно вкусная Наташа же по пунктам отчитывалась, правда в повествовательной форме.

— Я опоздала, Рикардо! Я всё-таки ценила ваших лекарей выше! Идиотка. — Она снова произнесла пару слов на эльфийском. — Когда вошла, он уже порезал тебе запястье и сливал кровь в специальную чашечку. Пришлось для начала сломать ему руку, после чего вышвырнуть его тело в окно. Благо тут первый этаж, не разобьётся. А потом успокоить двоих стражей твоего друга герцога, уж извини, но одному тоже пришлось сломать руку. Сейчас залечиваю, он не обижается. И твоих друзей успокоить — сотника, другого сотника и самого юного герцога. Ты не смотри, что у герцога под глазом фингал, он тоже не обижается, мы нашли общий язык. Но… — Она сбилась. — В общем, я сама взялась за твоё лечение! — гордо вскинула она носик.

— Ты сказала, что не можешь вылечить это, — вспомнил я лагерь в поле перед отключкой.

— Не могу. — Она согласно кивнула. — Ты называешь это «микробами», я запомнила это слово. А твои люди «духами воды». Это были духи не воды, они летают по воздуху. Но действуют также. Ты их вдыхаешь, и они начинают тебя… Ну… — Её лоб нахмурился в мучительной попытке сформулировать для ребёнка, коим меня считала, сложные медицинские термины.

— Начинают болезнетворную деятельность, — подсказал я, добивая кашу и придвигая большую деревянную кружку с парным молоком — только что из под коровы, жена или дочка хозяина с утра подоила. С соответствующим запахом. Последний раз пил такое у бабули в детстве. Я имею в виду как Рома, конечно же, Ричи часто парным баловался.