Госпожа не-мертвых (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 15

Он никогда не сожалел о принятом решении встать за плечом Госпожи, положить к её ногам свой клинок. Не буквально — она не любит красивых жестов и лишнего пафоса, упростив этикет до минимума. К нынешнему своему положению он шел долго, сомневаясь, пытаясь понять волю богов, уготовавших ему столь необычный путь, отказываясь принимать неизбежное. Его предлагали казнить, ведь наследник древнего рода, корнями не уступающего герцогскому — тогда Диниры ещё не называли себя королями, — не может быть упырём. В то время казнь и ему казалась единственным достойным выходом.

Казалась до тех пор, пока в камеру, куда его поместили, не вошла маленькая низенькая девчушка с ледяным взглядом и стальной, несгибаемой волей.

Никогда прежде его настолько не унижали. Словами. Без единого оскорбления.

Позже он узнал, что положение самой Селесты в структуре службы безопасности очень неустойчиво. Её, мягко говоря, не любили, скидывали самые неприятные задачи, едва ли не открыто называли расходным материалом. Тем большее уважение вызывало то достоинство, с которым она держалась. Не лебезила, не искала покровителя, старалась защитить старшую подругу, старательно объясняла прописные циничные истины ему самому. Постепенно, кусочек за кусочком, отвоевывала свободу.

Её главенство он признал не сразу, зато, признав, никогда не раскаивался.

Превратившаяся в Божий Суд схватка с обезумевшим жрецом и остановленное Проклятье ничего принципиально не изменили в его отношении. Они зацементировали, укрепили выпестованную столетиями верность. Как выходец из древнего (по-настоящему древнего, не то, что под этим словом подразумевают сейчас) рода он знал о магии, богах и их влиянии на мир намного больше, чем другие, поэтому понимал произошедшее лучше. Очень давно именно так боги благословляли первых владык, даруя им крохотную частицу своего могущества, подтверждая притязания на власть. Госпожа Селеста окончательно оформила свой статус и в его глазах стала полностью законным правителем.

Следует признаться, вместе с осознанием пришло облегчение. Прежде он сомневался, имеет ли право нарушать вассальную клятву, данную предку нынешнего короля. Теперь раздвоенность исчезла — высшая сила подтвердила его выбор.

Первые лет сто независимости прошли непросто, постоянно приходилось интриговать, следить за людьми, придумывать какие-то нестандартные выходы из сложных ситуаций. Затем степень угрозы пошла на спад, традиции общества немертвых устоялись, смертные тоже смирились с разорвавшими оковами вампирами и начали давить меньше. Жизнь стала тише, спокойнее, монотоннее.

Он не сразу заметил, как Госпожа начала… тускнеть.

Нет, она занималась делами, по-прежнему тщательно вникая во все нюансы, затевала какие-то новые проекты, пристально следила за действиями противников из числа храмов и спецслужб. Не то. Запал исчез. Иногда Селеста оживала, особенно во время приездов Медеи, но в основном жила, будто по инерции. Он даже решился побеспокоить мэтра Гарреша чтобы выяснить у служителя Истинного Света, не может ли печать, наложенная на провал в Бездну, подтачивать волю Госпожи. Гарреша он не нашел, тот исчез, и совершенно не расстроился — понимал, что печать не при чём.

Или всё-таки она как-то влияла? Самому теперь не узнать. Два события — окончательное формирование печати и предательство Зервана — произошли одновременно. Почти, разница в пару месяцев роли не играет. В любом случае, вспышка ярости словно стряхнула с чувств Селесты тонкий слой пепла, заново наполнив энергией и побуждая действовать. По слову Госпожи раздавались взятки, выбрасывались пачки тщательно сберегаемого компромата, подстраивались «самоубийства», без сожаления бросались засвеченные убежища и срочно создавались новые. Сам старейшина ни на минуту не оставлялся в покое, он постоянно ощущал на своих плечах дыхание погони и, скорее всего, горько пожалел о совершенном поступке.

Он опасался, что после смерти предателя краткий период активности закончится, Селеста вернется в меланхоличное пугающее состояние. К счастью, его страхи не подтвердились. Госпожа будто воспрянула ото сна и принялась быстро решать возникшие сложности, твердой рукой приводя в чувство расслабившихся подчиненных, подавляя малейшие попытки сопротивления. Наконец-то начала планировать на десятилетия вперед, не сомневаясь в праве менять судьбы народов.

— Мы почти закончили, мессен Латам, — с докладом к капитану подошел Вантал. — Неплохая лавка, у нас выбор хуже.

— Может статься, в ближайший десяток лет мы будем часто навещать её, — тихо ответил подчиненному Латам. — Госпожа недовольна положением дел в Азаре, да и другие планы есть.

— Вот как? Ну, мне Цонне нравится, красивый город. Тогда утепленные плащи не брать?

— Берём. Вполне возможно, что и в княжествах тоже придется действовать.

Вампиры страдали от холода значительно слабее, чем смертные, однако предпочитали тратить силы рационально. Зачем пить кровь и заращивать треснувшую от мороза кожу, если достаточно надеть теплую одежду?

Сумма покупок выходила приличной, капитан заранее готовился к потоку жалоб со стороны финансистов. Умеют они испортить настроение. Правда, в данном случае долгих споров не предвидится — мессена чётко приказала не экономить на подготовке.

Быть или не быть Святому походу, решается сейчас. Именно они двое, Медея и ближайший помощник, могут убедить Госпожу отказаться от мысли организовать смертных на борьбу с общим темным врагом. Другие влиятельные восставшие либо не смогут, либо не захотят. Гардоман, несмотря на хитрость и освоенные манеры, в душе остался крестьянским старостой, его мнение легко предсказать и им легко манипулировать. Хастин — гениальный маг, но в вопросах политики полностью доверяет Селесте. Кальдеран обожает хитрозакрученные комбинации и согласится организовать поход как минимум из любви к искусству. Мерк никогда не пойдет против воли Госпожи. Остальные менее влиятельны, их слово не перевесит того, что будет сказано здесь.

Раз так, то походу быть. Во всяком случае, попытаться надо.

Медея уже дала понять, что согласна, он сам… Идея всё ещё казалась ему безумной, но чем дольше он думал, тем лучше понимал, что безумие это очень рациональное. Парадокс, обычный для повелительницы. Задача сложная, для её реализации предстояло учесть интересы множества группировок — кого-то соблазнить возможной выгодой, других, наоборот, ослабить или вовсе уничтожить. Причем действовать в основном предстоит на землях Талеи, где к вампирам власть относится наименее благожелательно. С другой стороны, их неофициальное влияние в королевстве тоже очень велико, тайные общества создавались там веками и пронизывают своими сетями самые глухие уголки.

Вспомнив о поддерживающих вампиров скрытых структурах, Латам раздраженно дернул верхней губой, ничем больше не выражая неудовольствие. После полученного недавно урона восстанавливаться придется долго, ублюдок Зерван разрушил многое. Каждый старейшина руководил определенным сегментом, направлением, в силу статуса зная о делах соседей. Госпожа через Мерка контролировала религиозные группировки, начиная от оголтелых фанатиков и заканчивая теми, кто вызвал неудовольствие официальных культов и потому вынужден скрываться в подполье. Она же с помощью Хастина развивала Темную Гильдию — пестрое сборище мелких группировок волшебников, занимавшихся чем угодно. В Гильдии шарлатан соседствовал с сильным образованным магом, а зельеваров было не меньше, чем боевиков.

Зерван отвечал за уличный криминалитет. Организация сбора дани с банд, выдача разрешений на создание притонов, торговля наркотиками, крышевание проституток. Более «приличные» виды деятельности, такие, как контрабанда, подкуп чиновников или спекуляции с недвижимостью, больше находились в сфере интересов Гардомана и Кальдерана. Они же сильнее всего и пострадали от предательства.

Будучи капитаном гвардии, Латам занимался личной охраной госпожи и контактами с высшей аристократией. Происхождение, образ мышления, привитые в детстве манеры и воспитание позволяли ему считаться своим в узком круге людей, способных проследить историю своих семей на тысячелетия до Чумы. Конечно, о его немертвой природе знали. И что с того? Некоторые вещи остаются навсегда, смерть для них ничего не значит.