Камни последней стены - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/67
• Следующая

– Я вас слушаю, – дрогнувшим голосом сказал Кардиган.

– Вы сказали, чтобы я позвонил, – напомнил хриплым голосом Барлах.

– Да, конечно. Мы проверили ваше сообщение. Наши специалисты сейчас обрабатывают информацию, но мы полагаем, что она нас устроит.

Барлах молчал.

– Вы меня слышите? – забеспокоился Кардиган.

– Слышу. Когда вы будете готовы?

– Мы практически готовы. Нам нужно знать ваши условия. Конкретные предложения по переводу денег и передаче нам всех материалов.

– Во вторник, – вдруг сказал Барлах, – послезавтра.

– Почему во вторник? – начал нервничать Кардиган. – Почему нельзя завтра?

– Во вторник, – упрямо повторил Барлах. – Я вам позвоню.

– Но послушайте, герр Барлах, – сорвался наконец Кардиган, – это не серьезно. Вы даете информацию, мы тратим огромные силы и средства на ее проверку. А после этого вы исчезаете. Согласитесь, это несколько настораживает нас.

– Во вторник, – снова повторил Барлах.

– Хорошо, – сжал зубы Кардиган, – пусть будет во вторник. Вы позвоните, или мы увидимся? Скажите хотя бы время, когда вы позвоните, чтобы я не сидел у телефона.

– В полдень, – сообщил Барлах, – ровно в двенадцать. До свидания.

– До встречи, – рявкнул Кардиган, бросая трубку. – Сволочь, – гневно прошептал он. – Настоящая сволочь.

Когда вечером перезвонил мистер Тенет, Кардиган честно признался, что пока у него нет результатов. Тенет положил трубку, даже не попрощавшись.

На следующее утро в кабинете Страуса, когда там был Кардиган, появился ликующий Данери.

– У нас есть список сотрудников «Штази», – победно сообщил он, – восемь человек, которые с ним общались. У меня есть окончательный список, сэр.

– Начинаем работу, – кивнул Кардиган. – Мне нужно получить максимально полную информацию о каждом из них. И еще я хотел бы понять, почему он вчера ничего не сказал. Тянуть с получением такой суммы не может быть ему выгодно. Почему он тянет?

– Может, ему нужно время, чтобы обговорить все детали? – предположил Страус.

– Получается, что он их заранее не обговорил, – пожал плечами Кардиган. – Такое возможно?

– Нет, конечно, – согласился Страус. – Нужно было все-таки обыскать его квартиру. Напрасно вы так долго сопротивлялись. Вы связываете мне руки, мистер Кардиган. – Обычно он обращался к Майклу без слова «мистер». Он был старше своего собеседника почти вдвое. И Кардиган почувствовал, как старик нервничает.

– Если хотите, мы можем проверить, – примиряюще сказал Кардиган. – Вы полагаете, что это даст какой-то эффект?

– Я привык работать так, как работал всегда, – твердо ответил Страус. – Соберу лучших специалистов, вызову, если понадобится, из Лэнгли. Но я должен посмотреть, как живет, чем дышит этот тип. Я должен знать его мысли, понимать смысл его поступков. В подобных случаях нельзя играть втемную. Так меня всегда учили.

– Хорошо, – согласился Кардиган, – делайте, как считаете нужным. Я согласен, мистер Страус. – Он подчеркнул слово «мистер». Хозяин кабинета добродушно усмехнулся. Его трудно было вывести из состояния равновесия, сказывался большой опыт работы. Он посмотрел на Данери и коротко приказал:

– Готовьте группу. Как только этот тип уйдет из дома, нужно провести очень осторожный обыск. Очень осторожный, Данери. И не больше двух человек, чтобы они не мешали друг другу.

Нюрнберг.

3 ноября 1999 года

Он опомнился примерно через час. Представил себе, что о нем думают Лариса и Андрей Константинович.

– Ты торопишься, – поняла Габриэлла по его лицу. – Я, наверно, отняла у тебя много времени.

– Нет. Но меня будут искать.

– Конечно. – Она поднялась первой и прошла в ванную комнату с контрастным душем.

– Иди сюда, – позвала она.

Он поднялся и прошел следом за ней, с трудом умещаясь в ограниченном пространстве тесной кабинки. Сверху хлынула вода. Он невольно вздрогнул.

– Нельзя сделать немного теплее? – попросил он через несколько секунд. – Я совсем не такой закаленный человек, как ты. Мне нужна несколько более высокая температура.

Улыбнувшись, она изменила настройку душа, смещая ее вправо, в направлении теплой воды. Струя хлестнула по его груди и раздвинула волосы. Она увидела след от старого ранения.

– Это что? – спросила она. – Ты тоже был...

– Нет, – улыбнулся он, – получил в детстве, случайно ударился.

– Это след от пулевого ранения, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я видела нечто подобное. Ты напрасно не говоришь мне всей правды.

– Вся правда бывает иногда слишком горькой, – пробормотал Дронго. – Разве ты поверишь, что в меня стреляла женщина?

Он вышел из душевой кабины и достал полотенце. Вытираясь, он увидел, как она вышла следом и замерла, глядя на него.

– У меня не было ни одного мужчины, кроме моего мужа, за последние десять лет, – почему-то сказала она.

Он посмотрел на нее. Убрал полотенце.

– Ты жалеешь, что сделала?

– Нет, – улыбнулась она, – это другое. Мне была необходима такая встреча. Я должна была поверить, что вы не убивали Хеелиха и Шилковского. И мне нужно было с кем-то поговорить. Иначе я бы сошла с ума. Все это столько времени во мне копилось. Ты меня понимаешь? Мне нужна была эта встреча. Для себя.

Дронго подошел к ней и поцеловал ей руку. Он всегда целовал руки женщинам после подобных встреч. Во всех случаях, не делая никаких исключений.

– Будь осторожен, – сказала Габриэлла. – Я убеждена, что ни Гайслер, ни Менарт не могли этого сделать. Но тебе нужно быть осторожным. Теперь тебя будут искать не только предполагаемый предатель, но и наши спецслужбы.

Он одевался, слушая женщину и кивая ей в знак согласия. Закончив одеваться, он подождал, пока она оденется. Когда она начала одеваться, он вдруг улыбнулся. Она вопросительно посмотрела на него.

– Кажется, я сейчас снова захочу в душ, – пошутил Дронго.

– Нет, – она покачала головой, – больше такого не повторится. Ты нужен был мне как... как лекарство. Извини, я не хотела тебя обидеть. Больше мы с тобой не встретимся. Это было бы нечестно по отношению к моему мужу.

Она закончила одеваться и взглянула на него.

– Когда-нибудь приезжай еще раз. Просто так, – предложила она. – Нюрнберг замечательный город, здесь хорошо пожить несколько дней. Не больше, – печально улыбнулась она.

Когда они вышли в коридор, все было тихо.

– Я вернусь в свой кабинет, чтобы отвлечь от тебя внимание, – сказала она. – Иди по аварийной лестнице, я пойду к лифту. Иди и не оглядывайся. Прощай.

Дронго пошел по коридору, чувствуя на себе ее взгляд. И заставил себя выйти на лестницу, так ни разу и не обернувшись. Затем начал осторожно спускаться вниз. На первом этаже, у открытых дверей, стоял мужчина. Дронго нахмурился. Встречаться с этим типом не входило в его планы. Он замер на площадке второго этажа, затем прошел к двери, ведущей на второй этаж. Открыл дверь. На втором этаже никого не было. Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Они его не могли видеть, и он может спокойно выйти, не привлекая внимания наблюдателей.

На первом этаже у входных дверей стояли двое мужчин. Они все-таки не поверили в его исчезновение и теперь смотрели на всех выходивших. Дронго отличался от других. К тому же ему часто говорили, что он похож на итальянца. К входной двери подходить нельзя, немецкого языка он не знает, и если его увидят, то могут вычислить.

Он посмотрел по сторонам. Нужно продумать, как отсюда уйти. Черт возьми, он не сможет выйти, пока что-нибудь не придумает. Иногда попадая в такое положение, он невольно бросал вызов самому себе. Чем сложнее было положение, тем изобретательнее должен быть выход из сложившейся ситуации.

Уйти отсюда в универмаг и там раствориться среди людей невозможно. Вход в универмаг перекрыт, а на единственном выходе стоят двое мужчин, которые задают каждому выходящему вопрос на немецком языке. Во-первых, его могут вычислить по голосу. Во-вторых, даже если сумеет заучить нужную фразу, он все равно языка не знает. Значит, положение безвыходное. Или подняться к Габриэлле и снова попросить ее о помощи. Нет. Так не получится. У нее уже, наверно, сидят сотрудники БНД. Интересно, как она объясняет свое отсутствие. Хотя зачем ей объяснять, она может сказать правду. Была наверху, в комнате психолога, принимала душ и вернулась обратно в кабинет. Все правильно, ничего не нужно придумывать.

• Предыдущая
• 32/67
• Следующая