Камни последней стены - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/67
- Следующая
Нигбур сильно изменился за последние десять лет. Он поседел, поправился, отпустил небольшой животик. В свои сорок пять он стал грузным, мрачным бюргером. Его интересовали только проблемы его семьи и работы. Сегодня нужно было выехать пораньше, и он предупредил жену, что уедет в восемь утра. Вчера сообщили, что возможен туман на дорогах, и он решил отправиться немного раньше, чтобы успеть к вечеру вернуться домой.
Его старый «рено» стоял около дома. У него не было денег на гараж и на другую машину. Приходилось довольствоваться этим автомобилем. Правда, Нигбур, со свойственной немцам упертостью, был уверен, что рано или поздно он сумеет подняться. Дела в их компании шли неплохо, и ему совершенно определенно обещали повышение по службе. Ценилось и его знание языков – русского, чешского, английского.
Выйдя из дома он увидел у своей машины двух полицейских. Только этого не хватало. Он всегда невольно нервничал, когда встречал полицейских у своего дома. Как будто он все еще ждал неприятностей из-за своей работы в «Штази». Правда, его вызывали несколько раз в качестве свидетеля в суд, но никто и никогда не предъявлял ему конкретных обвинений.
Один из полицейских наклонился, очевидно, рассматривая колеса. Затем поднялся. Нигбур подошел.
– У меня проблемы? – заискивающе улыбнулся он. – Доброе утро. Здесь стоянка разрешена.
– Все нормально, – ответил полицейский. В его речи чувствовался акцент. Наверно, он из судетских немцев. Они говорят с таким акцентом. Хотя только старики, у молодых его уже нет.
– Спасибо, офицер. – Нигбур сел в свой «рено» и, осторожно выруливая, отъехал от дома.
Сотрудники полиции долго смотрели ему вслед.
– Все в порядке, – сказал один из них, обращаясь к другому. Он посмотрел на своего напарника, и тот кивнул, вдруг добавив по-русски:
– Нужно проследить.
Они быстро подбежали к светлому «оппелю», стоявшему метрах в двадцати, и выехали за автомобилем Нигбура, ориентируясь на маяк, установленный на его машине.
Нигбур выехал на дорогу и, обогнув аэропорт, направился через Лангенхорн на трассу. Через несколько минут его автомобиль уже двигался по трассе, набирая скорость. «Нужно по позже позвонить домой», – подумал Нигбур. Хотя он через полтора-два часа уже будет в Любеке и сможет позвонить, после того как закончит дела. Он посмотрел на часы. Если все будет нормально, он успеет сегодня вернуться в Гамбург. Не хотелось бы оставаться в придорожной гостинице. Он не любил отели, их стандартные запахи и безликие номера.
На трассе его «рено» набрал довольно приличную скорость. Стало больше машин. Немцы трудоголики и поэтому поднимаются с рассветом. Он обратил внимание на появившийся позади него белый «оппель», который почему-то его не обгонял и держался на почтительном расстоянии.
– Странно, – подумал Нигбур. Привычка отмечать автомобили, идущие на трассе за его машиной, стала частью его натуры. Он нахмурился. Неужели появление полицейских было запланировано, и за ним теперь организовано внешнее наблюдение? Только этого не хватало. Хотя, чему удивляться. Все бывшие сотрудники «Штази» находились под пристальным вниманием западногерманских спецслужб.
Туман сгущался. На одном из поворотов Нигбур вспомнил о полицейском. «Акцент, – подумал Нигбур. – Ведь он сравнительно молодой человек. Такой акцент может быть у немцев, проживших долгие годы в славянской стране. Или... или у славянина, говорящего по-немецки». Нигбур вспомнил выражение лица второго полицейского и прибавил скорость. «Оппель» также пошел быстрее.
«Почему я становлюсь таким подозрительным? – подумал Нигбур. – Ведь это мог быть немец, переехавший из России. Сейчас здесь много немцев из бывшего Советского Союза. И конечно, он может говорить с подобным акцентом. В этом нет ничего удивительного».
«Оппель», набирая скорость, пошел на обгон. «Ну вот и прекрасно, – подумал Нигбур, взглянув в зеркало заднего обзора. – Пусть уезжают, иначе моя подозрительность постепенно перейдет в манию».
«Оппель» поравнялся с его «рено», собираясь обойти его слева. Нигбур невольно перевел взгляд на пассажиров «оппеля». И в последний момент узнал сотрудников полиции, которых встретил у своего дома. Он не успел ни удивиться, ни испугаться. Один из пассажиров «оппеля» привел в действие дистанционное устройство, отключившее на мгновение все системы в его машине. «Оппель» резко свернул вправо. Нигбур попытался взять правее, но здесь был крутой склон. Он почувствовал, что руль не слушается его, и нажал на тормоза. Но автомобиль ему уже не подчинялся. Ломая бетонные заграждения, «рено» рухнул со склона, перевернулся несколько раз и ударился о дерево. От удара автомобиль вспыхнул. «Оппель» остановился, и пассажиры вышли из машины.
– Нужно спуститься проверить, – сказал один из них.
– Да, – согласился второй. У него были светлые холодные, безжизненные глаза, какие бывают у дешевых игрушек, которым в пустые глазницы вставляют два тусклых глаза.
Берлин.
28 октября 1999 года
Величественное здание посольства бывшего Советского Союза на Унтер ден Линден напоминало скорее роскошный дворец, чем дипломатическое представительство. В прежние годы, во времена ГДР, здесь находилась по-существу резиденция советского наместника в Германии, настолько значимым был пост посла Советского Союза. Правда, многое зависело и от самого посла. Некоторые серьезно полагали себя настоящими губернаторами на завоеванных территориях. У некоторых хватало ума считать себя стратегическими союзниками. Здания посольства и прилегающего к нему торгового представительства занимали целый квартал. Здесь же располагалось представительство «Аэрофлота».
В первой половине девяностых здесь было необычно тихо. Однако строительство, ведущееся за Бранденбургскими воротами, не могло не сказаться и на главной улице города. Началась реконструкция магазинов и кафе. Рядом с воротами, служившими границей между двумя мирами, с прежней роскошью и великолепием был восстановлен отель «Адлон», некогда один из лучших в Германии. Поменялась табличка и на советском посольстве, которое стало российским, и теперь здесь находился посол России.
Это была всего лишь парадная вывеска дипломатического представительства. Разведчики и дипломаты предпочитали встречаться в других местах, а партийные бонзы принимали советских друзей в Панкове, в пригороде Берлина, где они жили. Именно сюда, в Панков, прибыл один из сотрудников российского посольства на встречу с представителем БНД – западногерманской разведки.
Для БНД не было секретом, что Михаил Воронин – один из сотрудников посольства, работавших на СВР. Представители БНД попросили о встрече с Ворониным для более предметного разговора на интересующую их тему. Воронин хорошо знал своего собеседника – Вальтера Хермана, представлявшего БНД в Берлине. Западногерманская разведка традиционно располагалась в Пуллахе, местечке под Мюнхеном, и не собиралась никуда переезжать даже после объединения Германии.
Сотрудники двух разведывательных ведомств прибыли почти одновременно, обоюдно демонстрируя точность и вежливость. Они были чем-то похожи. Оба чуть выше среднего роста, плотные, коренастые, внимательные, осторожные, с несколько стертыми лицами, какие бывают обычно у разведчиков, привыкших подавлять собственную индивидуальность.
– Добрый день, герр Воронин, – приветствовал своего российского коллегу Вальтер Херман. – Кажется, мы не виделись уже два месяца.
– Здравствуйте. – Воронин протянул руку. Он знал, что его собеседник понимает по-русски, но разговор шел на немецком.
– Вы хотели со мной встретиться? – спросил Воронин. – Что случилось, герр Херман?
– Я встретился с вами по поручению моего руководства, герр Воронин, – сообщил Херман. – Признаюсь, мы не ожидали подобных действий от вашей службы. Если бы не наши давние отношения, мы немедленно приняли бы меры по выдворению из нашей страны ваших представителей.
- Предыдущая
- 2/67
- Следующая
