Не лечится (СИ) - "Северный Орех" - Страница 21

— Да не лошары, а клошары! — закатил глаза терапевт. — Это бродяги во Франции.

— Типа, бомжи?

— Ну, сходство есть.

— Отлично! Надеюсь, победители международного песенного конкурса не узнают, что их сравнили с бомжами, — фыркнул от смеха Матвей. — Но они поют, как хотят. Ни на кого не оглядываясь. Они расслаблены, сечëшь? И согласись, песня хороша?

— Неплохо. Ритмично и зажигательно, — нехотя признал доктор. Давно знакомый мотив находил хороший отклик у такого консерватора, как Александр Юрьевич.

— Вот и супер! Тогда давай ещё раз. Ну же, док, я в тебя верю!

Полянский вздохнул, сосредоточился и мёртвой хваткой вцепился в руль.

То ли музыка всё-таки сняла напряжение, которое мешало сосредоточиться, то ли Полянский пообвыкся с управлением, но спустя ещё несколько попыток Ласточка дëрнулась вперёд и на этот раз уже не остановилась.

— Вот! Я же говорил! Я говорил! — воодушевлённо заорал Матвей, хлопая терапевта по плечу и едва не вышибая из того дух.

— Бить водителя, который вас везёт, неблагоразумно! Это может спровоцировать аварию. И травмы, — поморщился от ушиба Александр Юрьевич. В глубине души он чрезвычайно радовался, что смог одолеть автомобиль.

— Сорян! Я просто дико рад, что у тебя получилось! А теперь давай, дави газ в пол!

— Я не думаю, что…

— Давай-давай! — подбодрил Матвей и Полянский чуть сильнее нажал на педаль. Ласточка бодро покатилась вперёд.

— I’m beggin’, beggin’ you,

So put your loving hand out baby.

I’m beggin’, beggin’ you

So put your loving hand out darling… — неутомимо выводил вокалист, задавая темп.

Неожиданно для себя Александр Юрьевич увлëкся процессом. Перемещаться с той скоростью, которая зависела полностью от него, было непривычно. Одно нажатие — и под сменившуюся тональность мотора Ласточка набирала ход. Гравийная дорога серой лентой убегала в горизонт и через короткое время машина набрала приличную скорость.

— Вот видишь! А говорил, не умеешь! Молодца, док! — искренне радовался Матвей, не прекращая подбадривать. Наверное, вести автомобиль по прямой дороге не составляло больших трудов, но Соколов радовался так, будто его спутник выиграл ралли.

— Да, оказывается, процесс и правда может быть приятным, — смущëнно улыбнулся доктор.

— А я о чём? Давай, прибавь газку! Тут нормальная дорога скоро кончится, придется обратно ехать. Хотя, если хочешь, можно несколько раз туда и… Блямба! Лиса! Тормози, док! Тормози! — заорал вдруг Матвей, на что-то показывая пальцем.

Помертвевший Полянский всем весом прыгнул на педаль тормоза, и Ласточка встала как вкопанная. Их ощутимо мотнуло вперёд. Ремни неприятно стянули рëбра.

— Г-где лиса? — прошептал Александр Юрьевич, обтекая холодным потом.

— Да вон, направо нырнула! Дорогу стала перебегать и прямо под колёса сунулась, нет бы подождать! Ну, теперь в траве уже не увидим. Она уже смоталась. А ты чего побледнел? Испугался?

— Я думал, что сшиб её, — прошелестел Полянский.

— Нет, всё хорошо. Так что реабилитация откладывается, — отозвался Матвей и фыркнул от смеха. Увидев непонимающий взгляд, он пояснил: — Да просто представил, как целая и невредимая лиса не успела убежать, а мы ей пульс щупаем и давление меряем, — рассмеялся Матвей, и Полянский, неожиданно даже для себя, тоже расхохотался.

Конечно, в шутке было мало юмора, но нервное напряжение, вызванное неприятным разговором и опытом управления автомобилем, вылилось в хохот. Полянский смеялся и над собой, и над Матвеем, который от души шлëпал себя ладонями по коленям, и понимал, что он не чувствовал себя с кем-то так свободно уже очень давно.