Мой первый роман про... (СИ) - "Чинара" - Страница 35

Вернувшись вечером домой, я заметила возникшую в себе новую потребность — привязать к себе телефон. Забрать его в ванную, и мыться, подглядывая на край умывальника, вытираться, незаметно разблокируя экран; разогревать в микроволновке еду, наблюдая за приступившим к трапезе Мороженкой, стараясь не возвращаться взглядом к бездушной темноте сотового. И спать, очень плохо спать, блуждая в неприятной паутине тревожных сновидений, вскакивая и с гулким пульсом кидаясь к тумбе, проверяя нет ли сообщений.

Но их не оказывается.

А сегодня среда, несовершенно серая, тягучая, царапающая мою влюблённую скорлупу, образующая щели, по которым со свистом проходится холодный ветер… знающий, что весточки не последует ни в четверг ни в пятницу.

Написать сама я не решаюсь.

Что мне сказать?

Как там погода в Сибири?

Глажу мягкую шерстку Мороженки и разрешаю себе смириться с мыслью — в воскресенье на Ксюшин день рождения я пойду одна и стойко выстою насмешки.

— В Сибирь? — переспрашиваю у матери, на случай, если оба уха неверно интерпретировали влетевшую информацию.

— Да, в Сибирь. — отвечает она так, словно я задаю нелепые вопросы о том, почему по её мнению земля круглая, а не плоская. Взяв чашечку с кофе, делает небольшой глоток и выжидательно смотрит на меня, а затем на корзиночку с печеньем. Я следую ее примеру и беру свою чашку, только вот не ограничиваюсь одним взглядом на конфеты. Беру и злостно съедаю, а затем проговариваю:

— Когда ты говорила, что знаешь, как мне поступить в ситуации с реакцией моей дочери на Славу, то про мою якобы отсылку в Сибирь речи не шло.

— Не могла же я написать девочке, что мой сын по жизни вечный радикал, — разводит руками и невинно хлопает глазами, — Так и не научившийся видеть серые краски, несмотря на полученное прекрасное образование.

— Мама, пожалуйста…

— Сынулик, — более серьезно продолжает владелица Эры, — Когда ты привёл эту свою Лысокобылку в дом и всячески потакал её прихотям, слушать о моих наблюдениях относительно её ограниченного кругозора и излишне прямого меркантильного характера не захотел, помнишь?

Откинувшись в своем кресле, я устало прикрываю глаза. Все мои мысли крутятся вокруг непорочной писательницы и дочери, и бывшая жена сейчас последний человек, о котором хочется думать. Да, мать с первого взгляда разложила ее тогда на органы, пытаясь отговорить от брака, но я воспринимал позицию в штыки и ничего не хотел слушать. С тех пор утекло много воды.

— Давай не будем вспоминать старые ошибки… Я сделал выводы. И, пожалуйста, не называй её так.

— Почему? Разве это не её девичья фамилия, по отцу, если не ошибаюсь. — она редко, когда ошибается, и любит об этом упомянуть. — А сейчас девица прекрасно себя чувствует, взяв нашу, а ты, несмотря на выводы, по-прежнему ей ни в чем не отказываешь, боясь, как бы она не отобрала у тебя дочь. Хотя, как она это сможет? Ну, да ладно. Забудем эту ущербную. Но зачем, скажи, зачем ты подстраиваешься под каждую прихоть Анечки, даже не попытавшись найти причину её капризов?

— Она не хочет говорить, только плачет. — вторая конфета попадает мне в руку.

Мама приехала где-то час назад, и они с дочерью огорошили меня новостью о том, что Аня проведёт неделю у бабушки. Не знаю, чем моя мать подкупила свою внучку, но та по странности сияла, рассказывая о своих планах взять с собой любимые платья и игрушки.

— И что? Дети не только смеются, но и плачут. Это вполне допустимо. Они всегда пытаются найти в нас слабые рычаги, чтобы потом, при удобном случае, на них надавливать. А ты вскоре своим поведением слепишь из всего себя один большой рычаг постоянного согласия, что плохо не только для тебя, но и для Ани. Ты приучишь ребёнка получать все, а когда она подрастет и столкнётся с настоящим миром, то обвинять в его несправедливости будет тебя.

— Мама…

— Что мама? Ты готов сразу поставить крест на начавшихся отношениях с хорошей девушкой из-за первой реакции ребёнка, причин которой не смог узнать! Георгий, ты взрослый мальчик, но не понимаешь — родитель не должен подстраивать свою жизнь под ребёнка и слепо исполнять его прихоти. Появление в жизни человека ребёнка, не делает его рабом. Ты можешь стать другом, если захочешь, но при этом ребёнок должен понимать иерархию, а не вить из тебя верёвки в любой момент

— Анечка не вьёт…

— Это пока что. Ещё немного и считай всё упустишь, а потом она вырастет, найдёт себе, как сейчас модно — бойфренда, и будешь ты сидеть, сынулик, и куковать в одиночестве!

— Мама, у нас разные методы воспитания…

— Мои методы, между прочим, помогли воспитать прекрасного мужчину.

— Который с детства понимал, что он у матери всегда на втором месте. — неожиданно для себя озвучиваю я и сразу жалею. Лицо Риммы Константиновны на секунду бледнеет, а ее рука вместе с кружкой дёргается, но она моментально собирается и с грустной легкой полуулыбкой продолжает:

— Чтобы я могла дать тебе всё самое лучшее, мне приходилось работать не покладая рук. А ты бы предпочел бы, чтобы я наплевала на семейное дело и твоё будущее? Ну нет, сынулик. На такие жертвы я бы никогда не пошла.

В дверь легонько стучат, и, получив мое одобрение, Инга входит в кабинет. Делает к нам пару шагов, нерешительно останавливается и произносит:

— Вещи Ани я приготовила.

— Спасибо, — опередив меня, отвечает владелица Эры, — Ты можешь быть свободна. Если понадобишься, я сама с тобой свяжусь.

— Но мой рабочий день ещё не закончился. — уязвлено произносит няня.

— Милочка, у нас сегодня семейный ужин, на котором будет присутствовать только семья. Я сама накрою на стол для сына и внучки. — голос матери льётся стальным медовым ручьём, отчего девушка бледнеет и поворачивает голову в мою сторону.

— Инга, спасибо большое за работу. — произношу, как можно приветливее, стараясь разрядить странную обстановку. — Можешь быть свободна. Я сообщу, когда нужно вернуться. И не волнуйся, пожалуйста, на зарплате это никак не скажется.

— Избавься от этой подобострастной, — говорит мне мать сразу, как только я, закрыв входную дверь за няней и уверившей, что она приедет, как только понадобится, возвращаюсь в свой кабинет. — Не сомневаюсь, именно она нашептала ребёнку неприятные сказки о Славочке.

— Мама, ты видишь зло там, где его нет. — смеюсь и, забирая пустые чашки со стола, собираюсь отнести их на кухню.

— Вы, мужчины, такие наивные. — улыбается и следует за мной. — Вам доброе слово скажи и конфетки нужные подложи, так вы во всех кругом готовы увидеть ангелочков. А я её хвост раздвоенный сразу заприметила, когда ты взял её на работу. У неё же глаза на тебя, а не на ребёнка загораются, неужели не замечал?

— Мама!

— Что мама-мама? — ставит на кухонный стол две корзиночки, которые несла в руке и серьезно заявляет, — За неделю реши, так ли сильно хочешь быть со Славочкой? Не нужен ей сомневающийся мужчина, девочка заслуживает счастья. А я с внучкой всё улажу, и посмотрим, чьи методы воспитания верные, по фэн-шую. — иронично заключает.

— Я Славе сегодня же напишу, только закажу новый телефон. — убираю кружки в посудомоечную машину.

— Сынулик, ты никогда не даёшь времени подумать, ни себе, ни другим. У тебя каждый раз: вижу цель, не вижу препятствий, и это неплохо. Но спешка не приносит хороших результатов. Вот мамулечка твоя постаралась, с хорошей девочкой тебя познакомила… Я же всегда тебе работу с интересными людьми устраиваю. А ты взял и сразу повёл ее знакомить с ребёнком, да не просто знакомить, а вдвоём их оставил!

— Я был уверен, что всё хорошо пройдёт.

— Я тоже уверена, всё хорошо решится. Слава хорошая девочка, дай ей тоже время подумать. Не спеши и не дави. Может, не зря твой телефон сломался.

— Я ей обещал сходить с ней на день рождения сестры. Это в воскресенье.