Лицо ее закройте - Джеймс Филлис Дороти - Страница 13

• Предыдущая
• 13/49
• Следующая

– Надо заглянуть в конюшни, осмот­реть западную стену, ту, что под ее окном. А потом на кухню. И начнем допрос. У меня такое ощущение, что человек, которого мы ищем, спал прошлую ночь под этой крышей.

Макси со своими двумя гостями и Мар­та Балтитафт ждали в гостиной, когда их станут допрашивать, – ждали под неусыпным оком сержанта, примостившегося у дверей в небольшом кресле; он являл собой несок­рушимое спокойствие в отличие от хозяев дома. Его поднадзорные по целому ряду причин хотели бы узнать, сколько их еще заставят ждать, но никто не задал этого вопроса, чтобы не выдать своего волнения. Им сказали, что приехал сыщик старший инспектор Далглиш из Скотленд-Ярда и скоро придет к ним. А насколько скоро – никто спросить не решался. Феликс и Дебора не переоделись после верховой прогулки. Прочие были одеты наспех. Они почти ничего не ели с утра, а теперь вот сидели и ждали. Заняться чтением – значит выказать свое бессердечие, играть на пианино – дико, говорить об убийстве – неумно, а о чем-то еще – противоестественно, потому они хранили гробовую тишину. Феликс Херн и Дебора сидели на диване, но поодаль друг от друга, потом он наклонился и шепнул ей что-то на ухо. Стивен Макси стоял у окна спиной к собравшимся. Положение обязывало его, как цинично сформулиро­вал Феликс Херн, прятать лицо и демон­стрировать затылком опущенной головы немую печаль. Четверо из наблюдавших за ним многое бы отдали, чтобы узнать, была ли его печаль подлинной. Элеонора Макси сидела невозмутимо в кресле поодаль. Нельзя сказать, что она онемела от горя или погрузилась в свои мысли. Она была очень бледна, но паника, ненадолго овладевшая ею у дверей Салли, сейчас оставила ее. Ее дочь отме­тила, что она заставила себя переодеться и теперь предстала переддомочадцами и гос­тями почти в обычном своем виде. Марта Балтитафт тоже сидела в сторонке, на краешке стула, мучась от безделья и бросая гневные взгляды на сержанта, который, по ее ра­зумению, был виновником ее мук – зас­тавил сидеть в присутствии хозяев, да еще в гостиной, когда работы невпроворот. Утром она больше других сокрушалась, напугалась до ужаса, когда обнаружили девчонку, а сейчас всю эту канитель воспринимала как личное оскорбление и сидела мрачная, кипя от негодования. Кэтрин Бауэрз была само спокойствие. Она достала из сумочки ма­ленький блокнот и временами делала в нем записи, будто восстанавливая в памяти ут­ренние события. Ее уравновешенный, спо­койный вид никого, конечно, не мог об­мануть, но все завидовали ее выдержке. Каждый был предоставлен, в сущности, сам себе и думал о своем. Устремив взгляд на сложенные на коленях сильные руки, мис­сис Макси думала о сыне.

«Он справится со всем этим, молодые всегда справляются. Слава Богу, Саймон ничего никогда не узнает. Трудно будет уха­живать за ним без Салли. Конечно, не надо сейчас об этом думать. Бедняжка. На замке должны быть отпечатки пальцев; полицей­ские ни за что не упустят этого из вида. Хотя он мог быть в перчатках. Теперь все знают о перчатках. Интересно, много ли визитеров к ней через окно попадало? Мне следовало об этом раньше побеспокоиться, но как-то невдомек было. Ведь у нее ребе­нок был. Что же им делать теперь с Джим­ми? Мать – убили, отец – неизвестен. Эту тайну она унесла с собой. Одну из мно­гих, должно быть. Человека никогда не угадаешь. Что, к примеру, я знаю о Фе­ликсе? Он может быть опасен. И этот старший инспектор. Марте надо бы завтрак приго­товить. Может, кто захочет перекусить. А где полицейских кормить? Как я пони­маю, они заняли наш дом только на се­годня. Сиделка придет в двенадцать, зна­чит, я смогу пойти к Саймону. Хотя, на­верно, могла бы и сейчас пойти, если бы спросила разрешения. Дебора вот-вот со­рвется. Мы все измучены вконец. Главное, держать себя в руках».

Дебора думала: «Не надо мне ее не­навидеть, она же мертва, а не могу. Одни от нее неприятности были. Вот позабави­лась бы, если бы увидала сейчас, как мы тут потеем, конечно, позабавилась бы. Не надо мне так злиться. Лучше бы мы зара­нее обсудили все. Мы могли бы умолчать о Стивене и Салли, если бы с нами Эппс и мисс Лидделл не ужинали. И Кэтрин, конечно. Вечно эта Кэтрин. Похоже, она получает удовольствие. Феликс знает, что Салли дали наркотик. Что ж, если это так, таблетки бросили в мою кружку. Пусть как хотят, так сами и разбираются!»

Феликс Херн думал: «Это не долго. Глав­ное – не сорваться. Меня будут допраши­вать вежливые английские полицейские, соблюдая все юридические правила. Страх надо уметь прятать. Воображаю физионо­мию Далглиша, когда я попытаюсь втол­ковать ему кое-что. Простите, инспектор, если по мне заметно, что я в ужасе от вас. Чисто автоматическая реакция, нервы ни к черту. Терпеть не могу, когда мне зада­ют вопросы официальные лица, особенно когда допрос обставляют как доверитель­ную беседу. Испытал на себе во Франции. Сейчас-то я оклемался, как вы понимае­те, если не считать одного пустяка – имею привычку срываться. Просто пугаюсь. Уве­рен, войдете в мое положение, герр инс­пектор. Вы задаете такие толковые вопро­сы; к сожалению, не доверяю я толковым вопросам. Но не надо придавать этому слиш­ком большое значение. Чепуховый недо­статок. Вроде бы меня допрашивали дос­таточно. Я-то легко отделался. Они даже ногти на некоторых пальцах мне оставили. Это я пытаюсь объяснить, почему мне трудно отвечать вам».

Стивен повернулся.

– А как насчет адвоката? – спросил он. – Не надо послать за Джефсоном?

Его матушка прервала молчаливое созер­цание своих рук.

– Мэтью Джефсон отправился на мо­тоцикле куда-то на континент. Лайонел в Лондоне. Мы можем пригласить его, если ты сочтешь это целесообразным.

В голосе прозвучала вопросительная ин­тонация.

– Мам, прошу тебя, только не Лайонела Джефсона, – сказала Дебора. – Ин­дюк надутый и зануда. Вот если нас арес­туют, мы попросим его похлопотать за нас в суде. К тому же он не специалист по уго­ловным делам. Он соображает только на­счет доверенностей, письменных показаний под присягой и прочих документов. Наша просьба потрясет его благородное сердце. Он не помощник.

– А вам нужен адвокат, Херн? – спро­сил Стивен.

– Как-нибудь справлюсь сам, спа­сибо.

– Нам следует принести извинения за то, что втянули вас в такую историю, – сказал Стивен подчеркнуто официально. – Вряд ли это доставляет вам удовольствие и, может быть, нарушило ваши планы. Не пред­ставляю, когда вы сможете вернуться в Лон­дон.

Феликс подумал, что Стивену следова­ло бы извиниться перед Кэтрин Бауэрз. Он демонстративно не замечал девушку. Не­ужели этот надменный болван всерьез по­лагает, что смерть сопряжена лишь с не­приятностями и неудобствами?! Отвечая, он бросил взгляд на миссис Макси:

– Я рад остаться – по доброй воле или по принуждению – лишь бы я был чем-нибудь полезен.

Кэтрин присоединила свои искренние за­верения к словам Феликса, в этот момент молчаливый страж вернулся к жизни, вскочив по стойке «смирно», точно его подбросила пружина. Открылась дверь, и вошли трое полицейских в штатском. Маннинг был уже им знаком. Он представил сыщика, стар­шего инспектора Адама Далглиша, и сер­жанта Джорджа Мартина. Пять пар глаз одно­временно устремились на того, кто был повыше, – со страхом и нескрываемым любопытством, словно пытаясь раску­сить его.

Кэтрин Бауэрз подумала: «Высокий, смуглый, красивый. Я не таким себе его представляла. В самом деле, интересное лицо».

Стивен Макси подумал: «Высокомерный дьявол. Тянул время, не сразу пришел к нам. Хотел небось помытарить нас. Или же рыскал по дому. Теперь наш дом нам не принадлежит».

Феликс Херн подумал: «Ага, сейчас нач­нется. Адам Далглиш, слыхал о нем. Без­жалостный, оригинал, всегда старается уло­житься в срок. Наверное, он тоже сам себе не хозяин. По крайней мере нас, видно, считают достойными противниками».

Элеонора Макси подумала: «Где я виде­ла эту голову? Конечно же. Это Дюрер. В Мюнхене, кажется. „Портрет незнакомца“. Почему все думают, что сыщик должен быть непременно в котелке и плаще?!»

• Предыдущая
• 13/49
• Следующая