Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - "Ores" - Страница 42

— Что за бред?! Зачем?! — Инкуб растирает лицо, теряет самообладание. — Суицид?

— Это побочные явления, результат воздействия многочисленных препаратов. Не забывай, что Макс — не обращённый и не чистокровный вампир. Ему, как и многим, не повезло, — Леон опускает голову.

— Бать, тебе стыдно за то, что сделано чужой волей и руками?

— Мне стыдно как учёному и врачу, Вик. В молодости я был неистов и пытлив, как она! — Леонид указывает пальцем в сосредоточенную Киру. — Задавался целью изучения возможностей оборотней регенерировать и мечтал приготовить уйму препаратов для лечения опасных болезней, увечий, вплоть до восстановления конечностей у людей. Я тоже видел общее светлое будущее всех существ на Земле и их взаимное сотрудничество, понимание и уважение. Я тоже… разбился о систему, алчность, жадность, страх перед нашей силой. Меня прижали к ногтю, а с приходом в Салан Вагнера сама жизнь стала как в военном гарнизоне. К тому же… есть вещи, в которые просто нельзя вмешиваться.

Я слушаю матëрого оборотня под глухое похрустывание срастающихся костей и понимаю, как раньше был далёк от осознания таких истин. Хотел есть, драться, трахаться до изнеможения, нестись вперёд, не опасаясь стен и преград, охотиться и делиться добычей. Изнанка всего была ужасной. Оборотни никогда не были свободны. Дан выглядит так, как будто знает это давным-давно. А ещё мне до трясучки хочется его поцеловать, и это желание, похоже, начинает электризовать всё помещение. У Киры и Леона дыбом встают волоски, Дан чувствует и шумно выдыхает. Мы обнимаемся глазами — многообещающе.

Ох, как у меня в паху заломило! Батя готовится дать затрещину, но из уважения сдерживается. Хотя плевал он на звания: воспитывать меня для него всегда будет первым делом. Да и понимает он, что Дан меня к себе в таком состоянии не подпустит. Перенервничал и насмотрелся всего. Совсем инкуб испортился.

— Сутки потерпите, чтобы больше Вожаку кости не ломать.

Дан отмахивается, сделав вид, что мне надо больше, чем ему. Я скалюсь. Многообещающе.

— Кирюха, а Максу возможно помочь? — Дан вдруг становится серьёзным. — Не продлевать мучения, а именно помочь?

— Вкупе с пересадкой стволовых клеток — да! Наверное… — Кира отвечает резко. — Но этот эксперимент или акция по спасению не останется без внимания. Не все в Центре бескорыстные и благородные учёные и наблюдатели. Если у нас получится, спасением одного мы можем причинить вред многим.

— Убьём всех свидетелей, — взгляд инкуба становится пугающе острым.

— И меня? И Славу? — Кира устало проводит рукой по лбу и губам. Дан осекается. — В любом случае Вожак согласился на эксперимент. И сейчас стоит задача по спасению Максима…

Я беру молодую женщину за руку. Сколько времени прошло, что она так повзрослела, набралась этой мудрости-крепости-стойкости-терпения? Волчицы все обманчиво хрупки, пока не увидишь их в ослепительном оскале боевой трансформации. Я ни на миг не забываю, чья Кира дочь.

— Если всё пройдёт успешно, Вика больше не оставят в покое, — Дан рассуждает логически, что ему совершенно не идёт. Слишком много он пережил, чтобы сейчас терять человечность.

— Вожак всё решил… — в голосе волчицы слышится протест, но уважение и преданность ко мне не позволяют отстаивать свои позиции.

— Придётся убить Макса, — все вопросительно смотрят на Дана, — причём быстро. Если эксперимент пройдёт удачно, то Бойко достанут из-под земли.

— Ты сейчас серьёзно?

— Да.

— Дан?.. — Леон не унимается, я понимаю, к чему он ведёт и снова киваю, поддерживая батю. Демон в трауре может стать неуправляемым, и здесь уже на первом месте стоит безопасность Салана, не только жизнь отдельно взятого вампира.

— Демона я беру на себя, — а вот это уже не к добру. — Дэю придётся через это пройти, иначе у него нет будущего. И у нас тоже. Но он справится. Наверное.

— А ты бы справился? — Кира спрашивает в лоб не без иронии и, снимая стресс любимой работой, всандаливает мне такой болючий укол в плечо, что пальцы на ногах от боли поджимаются.

Дан улыбается, так открыто и искренне, но вместо заразительного веселья я, кажется, седею на глазах, а Кира покрывается мурашками. Он не отвечает, хотя мы и так знаем: если бы такое случилось — этому миру точно пришёл бы пиздец. Ну, или хотя бы его собственному.

Нас отпускают, ещё раз напомнив, что завтра забор спинномозговой жидкости, и мне надо максимально отдохнуть и восстановиться. У Макса время идёт на часы. Идею Дана никто не стал отметать в сторону, потому что она не лишена смысла. Мы попробуем, но нет гарантии, что всё может получиться. Сейчас надо отвлечь Дана, переключить его на банальный отдых и меня, иначе в таком состоянии, реши он осуществить свой план, ему не хватит сил.

Удивительно, но мозг ещё сохраняет активность, а значит, вампир разумен ровно настолько, насколько позволяет его боль. А что ощущает Макс, я даже не хочу представлять. Естественно, я и Дан идём не отсыпаться, а навещать вампира в специальном боксе, где ему делают озонотерапию, разжижают густеющую кровь и питают внутривенно, чтобы хоть как-то поддержать. Мою перелитую кровь Макс отторг сразу. По словам Леона смотреть на это было невыносимо. Ему словно пустили по венам кислоту. Вампира колотило и выгибало, внутри него сухо хрустели кости и что-то лопалось, на губах пузырилась кровавая пена. Поэтому решили использовать плазму. Кира выглядит так, словно не спала месяц. Она снимает жизненные показатели с мониторов, делает записи, вводит раствор в капельницу. Я всегда уважал труд врачей как что-то мне неведомое и неподвластное. А в такие минуты всё происходящее кажется высшим умением. Как Кира всё это умещает в своей голове, идёт с этими знаниями напролом, жертвуя семьёй и временем, мне также понять не дано.

— Идите отдыхать! — почти приказывает она, сверкнув глазами, едва не добавив, что кому-то такое благо только чудится. Но слов не находит, да и знала, на что шла, становясь талантливым научным сотрудником. Дана я увожу почти силой, он всё смотрит и смотрит на пациента, желая увидеть того уже мёртвым, но сердце Макса продолжает биться, мы все видим это на мониторе, и от этого ещё сложнее принять решение.

Мы плетёмся в дом. При виде жилища ком к горлу подкатывает у обоих. Словно встретили старого знакомца, которого не видели лет сто. Заходим, сталкиваясь плечами, я показательно морщусь, а Дан, пресытившись переживаниями, осторожно обнимает прямо на пороге, не давая закрыть дверь. Столбим в этой реальности себя, полуразрушенных очередным испытанием. В моём мозгу потихоньку отключаются связи с внешним миром. Тихо, без напора и привычной жадности касаюсь его большого рта, чуть прихватывая нижнюю губу, начинаю один из самых неторопливых и нежных поцелуев. Дан отвечает, подтверждая, что у нас впереди по меньшей мере вечность, и мы можем не торопиться и наслаждаться моментом близости. Его руки шарят по моей спине — ищет крылья — не иначе. Замечаю, что на голове Дана нет привычно длинной шевелюры — короткая стрижка, как у меня. Чёлку оставил, она падает, приглушая дерзкий взгляд. Только я с проседью, а он вечно выбирает странные цвета для волос.

— Давай поспим?

— И отложим очередной пиздец на завтра?

— У вас есть план, мистер Фикс? — ржëт через силу и тянет меня за собой. — Не рычи, вожак, мы просто поспим.

Кровать удивительным образом разобрана, постель перестелена. Остаётся рухнуть в пахнущую чистотой прохладу. Сколько мы уже нормально не спали? Мысли в голове несутся табуном, чуть не затоптав мозг. Но запинаются о нужный рычаг, я закрываю глаза первым, ложась поудобнее, чтобы раскидать конечности, отзывающиеся тупой и такой привычной болью. Дан устраивается на расстоянии вдоха, я вижу, как дрогнули его ресницы, зацепив мою щëку.

— Спи. Я проверю! — угроза через предательский зевок, и он отрубается первым, даже не заметив, как сильно сжимает моё запястье.

Дан

Будит меня до боли знакомая тяжесть и глубокое дыхание в шею там, где тепло и бьëтся пульсом жилка. Усни рядом с волком, он обязательно заберётся на тебя сверху и придавит, чтобы не убëг. Сколько мы проспали, даже не берусь угадывать. Зевнул, выполз из-под Вика, жадно полюбовался на голое загорелое тело, понастроил планов на будущее и просто пожелал нам его спокойного. У Бойко мочевой пузырь безразмерный, он после охоты по двое суток может дрыхнуть — не поднимешь. А у меня рабочий объём ограничен. Штаны натянуть не успеваю, как рядом прошелестело.