Ненавижу. Скучаю. Люблю (СИ) - Сью Ники - Страница 20

Нравилась ли она ему по-настоящему? Та ли она девушка, ради которой он готов решиться на ненормальную авантюру или это просто банальное желание вернуть все на прежние места: здороваться с ней утром, раздражаться от ее навязчивости, получать подарки и поздравления. Если все это говорит о симпатии, то придется видимо действовать. Но если нет…

— Слушай, я не знаю.

— Ты вчера напился от ревности, а сегодня не знаешь? — хмыкнул Шестаков. — Не узнаю тебя, Тох. В силу своей природной харизмы, я не дружу с проигравшими. Так что: либо едешь ты, либо… — друг сделал многозначительную паузу, а затем продолжил. — Еду я.

Секунд пять Антон молчал. Нет, он, конечно, не хотел, чтобы Шестаков поехал, и Юля растеклась лужицей перед ним. А ведь Витя действительно мог сотворить подобное, здесь Антон не сомневался.

— И как ты себе это представляешь? Мы явимся туда и…

— Расскажу по дороге. Во сколько там торжество начинается?

Эта была самая странная идея, на которую только можно подписаться. Леваков понимал, что со стороны будет выглядеть глупо, вполне вероятно, люди их засмеют, вполне вероятно, Снегирева тоже будет в числе этих людей. Однако маленькая надежда все же лучилась, и отказываться от нее почему-то не хотелось.

К назначенному времени Шестаков прикатил на черном джипе. Он был из довольно богатой семьи и никогда особо не скрывал факт своего состояния. Дорогие часы на руках, брендовые шмотки, поездки на отдых в лучшие отели, машина. Витя мог позволить себе многое, если не практически все. В этом они с Антоном были схожи.

Леваков вышел во двор, обошел идеально подстриженные кусты, над которыми сегодня с утра пыхтел садовник: квадратные, ярко-зеленые, едва достающие до бедер. Они вели вдоль аллейки, создавая видимость маленького заборчика, за пределы которого переступать было нельзя.

— Привет, — произнес Антон, протягивая ладонь в открытое окно дорогой тачки. Его взгляд сразу зацепился за одежду: кремовый пиджак, белая рубашка без воротника с расстёгнутыми пуговицами, и две серебристые маски на сидении.

— Иди, переодевайся, и поехали, — улыбнулся Шестаков. Выскочил из машины, обогнул ее, открыл багажник и вытащил оттуда костюм, спрятанный в черный чехол. Леваков не особо любил такие вещи, как-то неуютно он себя в них чувствовал.

— Ты больной, — выдохнул Антон, однако чехол взял.

— Будет весело, — засмеялся Витя.

— Выглядишь как богатый папик.

— Как молодой и горячий богатый папик, — поправил Шестаков, поднимая указательный палец вверх. Боевой дух, исходящий от Вити, так и искрился в воздухе. Казалось еще немного, и Антон тоже поддастся в эти сети с фейерверком в глазах.

— Ладно, я скоро. И маски…

— Маски — это обязательно! Интрига ж.

Через пятнадцать минут Леваков уже сидел в салоне джипа, разглядывая серебряные маски. Они были странные, как не посмотри: с одной стороны закрывали полностью лицо, а с другой открывали область лба и щеки, но при этом прятали глаз и бровь. По центру находился маленький прозрачный ромбообразный камешек, а по бокам переплетались серебряные тонкие блестящие нити, словно с намеком, что это мышцы кожи. Красиво, безусловно, но очень необычно. Не так Антон представлял себе маскарадный элемент для лица.

— Где ты их раздобыл? — спросил он, примеряя одну.

— В магазинчике для Хэллоуина. Там были еще с улыбками, но мне показались совсем жуткие. Маньячные. Мы же не на охоту выходим, поэтому я выбрал попроще.

— Мне идет? — Антон повернулся, расправив волосы под маской.

— Я бы отдался в первую ночь, — засмеялся Витя.

— Я бы тебе не дал в первую ночь.

— Что? Эй, да ты многое упускаешь, дорогуша, — продолжал веселиться Шестаков.

— Ага, например, устраиваю маскарад в ресторане девушки, которая меня преследовала три года.

— Знаешь, — Витя остановился на красный. С его губ слетел тяжелый вздох. Он глянул в зеркало заднего вида, будто пытаясь отыскать там кусочки прошлого, недостающий пазл, а потом вдруг произнес грустным голосом. — Не влюбляйся только. Любовь умеет подрезать крылья.

— Знаю, — вздохнул Антон, вспоминая школу.

— Тогда держишь! Следующая остановка «Ника».

Юля

Ирка крутилась возле зеркала, поправляя и без того идеальный макияж. Она выглядела отлично, без доли преувеличения: платье цвета слоновой кости, чуть выше колен, с яркими переливающимися узорами, расшитыми бисером на груди. Плечи прикрывали тонкие лямки, едва заметные, а на шее блестел кулон, который она стащила из маминой спальни.

— Ты, итак, хорошо выглядишь, — вздохнула я, устало разглядывая большие зеркала в золотых рамках. Дамская комнатка здесь довольно атмосферная.

— Гриша с тебя глаз не сводит, — сестра скользнула сверху вниз по моему мятному платью. Шифоновые подолы разлетались, скрывая ноги, а толстая переливающаяся ткань обтягивала область талии и декольте. Никаких лямок или накидки, голые плечи, на которых лежали уложенные кудри. Хорошо еще сегодня тепло, бабье лето подкралось незаметно.

— Он похорошел с тех пор, как мы его видели в последний раз, — ответила я, продолжая рассматривать рамки на зеркале. Казалось, они переливались блесками.

— И я о чем, высокий, широкоплечий, а глаза какие, — мечтательно протянула сестра.

— Он тебе понравился?

— Мне? Ну его для тебя приберегли так-то.

— Пошли, звезда, — я подхватила за руку Ирку и потащила к дверям. Запах освежителя начинал уже давить.

Мы вышли в широкий коридор, постукивая каблучками по кремовой плитке. В длинных платьях однозначно есть минусы: например, приходиться постоянно придерживать ткань, чтобы не наступить, и не поцеловаться лбом с полом. Моя бы воля, я бы выбрала как у сестры — короткое. Однако мама купила, то, что приглянулось именно ей.

— Столько гостей, — сказала Ира, когда мы вновь оказались в шумном зале. Столы стояли по бокам стен, покрытые белоснежной скатертью. Они валились от закусок, но люди не особо ели — ждали горячее. Играла приглушенная музыка, а возле колонок за столиком сидел молодой худенький парень, который видимо и заправлял развлекательной частью.

— Я думала, будет ведущий, — вздохнула сестра. Наш столик был крайний. Мама улыбалась папе, они о чем-то мило болтали, и со стороны казались красивой парой. Я улыбнулась им, мне нравилось смотреть на родителей.

— Юль, — послышался неожиданно мужской голос. Я оглянулась и заметила Гришу. Он был выше меня на две головы, и шире в плечах. Спортивный, подтянутый. Жаль без пиджака. Образ парня в смокинге терялся, без столь банального элемента.

— Умираешь от тоски? — спросила я, отпуская руку сестры.

— Пригласил бы на танец что ли, мою сестричку, — влезла Ирка. Я пнула ее локтем в бок, кривя губами. Вот же сводница.

— Я вообще вроде как… — Гриша помялся. Видимо он и сам хотел пригласить, но его попросту опередили.

— Ну, давай, — согласилась я. Парень протянул руку, сгибая ее в области локтя. Чуть наклонился, демонстрируя потрясающие манеры. Я улыбнулась и приняла приглашение. Мы медленно направились в центр, где еще не было ни одного танцующего. Я оглянулась, замечая мамин взгляд. К ней подошла тетя Наташа с мужем. Они смотрели так, словно уже сосватали нас, назначили дату свадьбы, и заказали двухэтажный торт с ангелочком. Стало противно. Вдруг перехотелось танцевать.

— А знаешь, я ужасный танцор, — остановившись, произнесла я. Мы дошли до круга, привлекая к себе внимание гостей.

— Я тоже, — улыбнулся Гриша. Однако его ладонь тут же потянулась к моей талии. Я не успела и слова сказать, как оказалась довольно близко к парню. Вполне возможно мы бы начали танцевать, но неожиданно послышался хлопок и свет в большом светлом помещении погас. Здесь не было окон, поэтому зал моментально погрузился во мрак.

Я испугалась, а Гриша, наоборот, воспользовался ситуацией — прижал меня к своей груди. От него веяло холодными резкими духами, которые едва не проникали на язык. И только я подумала, что надо бы отстраниться, как свет вернулся в зал, а вместе с ним заиграла «I Lost Myself In Loving You» Jamie Miller.