Я Распутин. Книга третья (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 18

Тут то я и офигел. Уставился в обладлении на сцену, даже подвинул капитана, чтобы все видеть. А там было на что посмотреть! Стройная, в экзотическом платье, которое больше открывало, чем скрывало, в диадеме стилизованной под змею — Мата Хари смотрелась очень хорошо! Черноокая, чернобровая, гибкая. И танец такой… быстрый, заводной. Тоже с восточной спецификой. Добавить бы питона в руки — прямо Сальма Хайек в фильме “От заката до рассвета”. И также как в кино, танцовщица подошла к нашему столу, вскочила на него. И так аккуратно, что не задела ни один прибор.

Музыка еще больше ускорилась, браслеты на руках и щиколотках Маты зазвенели, а элементы платья полетели на пол. Сначала прозрачная накидка, потом лиф.Обнажились небольшие крепкие груди с крупными, красными сосками. Дойдет ли до низа? Нет, увы, не дошло… Музыка смолкла, танцовщица замерла в позе многорукой богини Шивы.

Зал взорвался аплодисментами, Мата Хари, стрельнув в меня глазками, соскочила со стола, убежала. Да… По сравнению с этим стриптизом — канкан отдыхает.

— Нет, ты видел это! — Стольников раскраснелся, вытирал платком пот со лба

— Господа, какой скандал — Гучков тоже покрылся красными пятнами — Надо сейчас же уходить

— Куда уходить?! — капитан схватил кадета за руку — Мата сейчас к нам за стол придет

— Откуда знаешь? — удивился я

— Вчера ко мне подсаживалась, просила с тобой познакомить

Ага, вот где собака зарыта! Опять ко мне решили подвести женщину. Да какую! Я вспомнил Анну Чернышеву — подругу Макса цу Фюрстенберга. Вот на чей бюст я бы с удовольствием взглянул. А может и пощупал…

— Месье, бонжур!

К нам за столик присела Мата Хари. Девушка уже успела одется в облегающее, муаровое платье, даже нацепить небольшую шляпку с пером. Вблизи она оказалась не столь красива — лицо портил крупный нос.

Кислый Гучков, который так и не ушел, начал нам переводить с французского, Стольников зашептал на ухо:

— Пятьсот рублей ночь!

— Шутишь?

— Вчера почти столковались, но она попросила с тобой познакомить.

Ах, да. Мата Хари у нас не только танцовщица, но еще и куртизанка. Интересно в шпионки ее уже завербовали немцы или еще нет? Самый пик карьеры Маты придется на Первую мировую, сейчас то она поди на вторых ролях еще.

— Проси теперь скидку — пошутил я

Официанты принесли еще шампанского, мы подняли тост за ее таланты, потом за знакомство.

— Давай ты первый, а я завтра — продолжил нашептывать капитан — Она тут неделю, я успею еще.

— Нет, не претендую — пошел в отказ я — И тебе не советую

— Почему же?

— Намотаешь что-нибудь на винт и будешь по Думе безносым ходить…

Шутка Стольникову не зашла. Он насупился, попросил официанта принести водку. Сначала откланялся Гучков. Потом под недоуменными взглядами Маты, по неотразимости которой был нанесен внезапный удар — ушел и я. Ведь дома меня ждала Анечка Танеева. Да еще с новой прической… Нет, со стороны нам не нужно.

*****

Мир с царской семье требовалось срочно закрепить, а тут и повод нашелся. В Лондон, на 4-е олимпийские игры собралась российская сборная. Ну как сборная… Всего шесть спортсменов в трех видах спорта. Из двадцати двух! Позор усиливался тем фактом, что сборная запланировала поездку с опозданием в 12 дней. Член международного МОКа от России — граф Георгий Рибопьер банально забыл о различии календарей в России и Англии. Пришлось напомнить. Вышел конфуз. Спортсмены, чиновники покраснели, начали переглядываться.

Царь тоже скомкал церемонию проводов — быстро пожелал победы, перекрестил всех. К моему удивлению в Мраморный парадный зал зашли Антоний с Феофаном, начали ритуал освящения. Пока попы тянули молитву, я подошел к Николаю.

— Беспорядок какой-то в нашем спорте — начал я — Своего, отечественного комитета нет. Спортсмэны едут в Англию за свой счет. Ну борцы, марафонец, ладно… А где наши боксеры? Где атлеты, пловцы? Почему бы не послать наших мастеров стрельбы? Вот хоть бы из небесников — там есть такие удальцы!

Николай на все это лишь пожал плечами, вопросительно посмотрел на Рибопьера, который прислушивался к нашему разговору.

— Так денег нет, Григорий Ефимович! Были пожертвования от санкт-петербургского атлетического клуба, но небольшие.

— Спорт — дело государственное! — заметил я — Будем выделять деньги из бюджета. Скорее создавайте национальный олимпийский комитет, а потом и по видам спорта — федерации. Чтобы был ответственный человечек на каждый вид. С кого можно спросить. Ентот кавардак — пора заканчивать!

Царь с графом поморщились, но покивали.

— Так Григорий Ефимович — покажи пример — подковырнул меня Рибопьер — Возглавь стрелковую федерацию!

— И возглавлю! — набычился я — А також отправлю в Лондон за свой счет Антипку — он самого поручика Давыдов перестрелял в декабре. Поди не посрамит Россию в Англии.

И опять император с графом “съели лимон”. Поди, вспомнили о “дырявой жопе” — великом князе Владимире Александровиче. Который в этом самом Лондоне как раз сейчас проклинал “страну хамов”. Даже интересно, пойдет он смотреть на стрелковые состязания олимпийцев или постережется?

Сразу после освящения, митрополит Антоний изъявил желание пообщаться со мной приватно. Ну как приватно? На встрече присутствовал младший Извольский — обер-прокурор Синода и куда без него, Феофан. Последний и организовал встречу — договорился о янтарной комнате в Большом Екатерининском дворце. Почему нельзя было поговорить в Александровском дворце — осталось загадкой. Боялись быть подслушенными?

Пока ждал переговорщиков “в черном”, поразглядывал пыльный шедевр Вольффрама и Шахта. Подарок короля Фридриха Вильгельма Петру Великому. Сначала дочка Петра Елизавета велела установить комнату в Зимнем. Потом под присмотром Расстрелли, ее уже перевезли в Царское село. Шедевр много раз реставрировали и еще одна реставрация намечалась на 41-й год. Началась война, комнату почему-то не включили в эвакуационный план и все досталось немцам. Которые спрятали эдакое чудо где-то в бункерах или штольнях Кенигсберга. Там их искали просто толпы энтузиастов и ничего не нашли. Пришлось сначала советскому, а потом уже российскому правительству тратится на восстановление комнаты. Благо остались фотографии и рисунки. Ну как тратится? Основные деньги в итоге дали немцы.

Эх… сделать бы из Екатерининского дворца — национальный музей! И водить смотреть на эту красоту посетителей со всей страны. Благо шедевров — завались. Из Зимнего можно привезти сюда «Мадонну» Да Винчи и «Кающуюся Марию Магдалину» Тициана. А ведь у Столыпина висят еще «Апостолы Петр и Павел» Эль Греко, «Юноша с лютней» Караваджо, «Даная» Рембрандта… Эх, мечты, мечты. Не отдаст царь Екатерининский, даже подходить не буду. А отбирать… Хватит уже, наотбирали. Всю весну делили деньги великий князей, арестовывали счета…

— Григорий Ефимович, дорогой! — в комнату быстрым шагом, постукивая церковным посохом зашел Антоний — Почто обиду на нас копишь, на подворье не заглядываешь?

Сзади митрополита умильно улыбался Феофан, хмурился Извольский.

— Так в делах весь, в заботах — ухмыльнулся я в ответ. Теперь все ясно. Антоний окончательно решил стать патриархом. Слухи об этом до меня доходили. И даже был прощупывающий разговор с Булгаковым. Дескать, пора отменить должность обер-прокурора, выбрать наконец, главу православной церкви из самих священников. Время пришло.

В шорт-лист потенциальных патриархов, кроме Антония, входили митрополит Киевский, архиепископ Новгородский, еще несколько иерархов. Началась подковерная возня, победителя в которой все равно без Думы не определить. То есть, без моего одобрения Антонию взобраться на церковный Олимп никак не получалось, я же держал паузу, ждал. Выходит дождался. И теперь надо не проиграть эту схватку, а крепко взять Антония за жабры и получить хоть что-то взамен. В первую очередь передать в ведение минобразования приходские школы. Если получится — договорится про закон о свободе вероисповеданий. В последнем прописать полномочия комиссии по делам религий Думы. Чтобы иметь инструмент контроля за работой церквей. Получится ли? Судя по лицам присутствующих — не факт.