Мэриел из Рэдволла - Джейкс Брайан - Страница 17

• Предыдущая
• 17/62
• Следующая

Вслед за тем крот Вильям исполнил кротиный гимн.

Он пел торжественно, серьезно и протяжно, как принято у кротов, и тоже был награжден оглушительными аплодисментами. Бедняга Топотун вновь не смог удержаться от слез. На сей раз он расплакался, не стесняясь:

— Буррр! Что за напасть эта музыка. Ласкает ухи, вышибает слезу.

После этого все начали вызывать Дандина. Он не заставил себя упрашивать и представил на суд слушателей только что сочиненную песню в честь аббата Бернара, Тарквин подыгрывал ему на харолине:

Собравшиеся захотели немедля пропеть песню хором, и Тарквин опять заиграл, громко выкрикивая слова, написанные на пергаменте. Успех превзошел все ожидания.

Правда, Топотун окончательно раскис, и двум кротам, Данти и Бакстону, пришлось его утешать.

— Урр, Топотун, полно горевать, друг, это же только песня.

— Урр, будет тебе реветь, бурр, глянь, все радуются.

Выступило еще несколько певцов. Дарри Дикобраз исполнил забавную песенку «Почему ежи не летают», а Бэгг и Ранн, выдрята-близнецы, хором продекламировали эпическую поэму «Выдра по имени Билл и Треснувшая Креветка». Тут все настроились на поэтический лад и стали упрашивать Сакстуса прочесть то стихотворение, что он откопал в одном из древних свитков. Сакстус поднялся, нервно теребя лапы, и с дрожью в голосе начал:

Прежде чем ударить в ладоши, все недоуменно притихли, и в наступившей тишине раздался странный хриплый звук — это вскрикнула Буря Чайкобой.

Легкий утренний туман клубился над островом Терраморт. Четыре корабля Габула входили в гавань. Приспустив паруса, они бесшумно скользили на веслах. Габул уже знал о возвращении своих судов: задолго до того, как горизонт потонул в тумане, он различил приближающиеся темные точки.

Он знал также, что решительное столкновение с капитанами неизбежно и лишь коварство поможет ему одержать верх. Ни Салтар, ни брат его Бладриг не пользовались среди крыс особым уважением, но все они были капитанами, а он пустил их на корм рыбам. Теперь капитаны оставшихся четырех кораблей — Лупоглаз, Смертоклык, Флогга и Куцехвост — могли покатить на короля бочку. Надо убедить их, что им ничто не угрожает. Пусть только будут во всем покорны Габулу или отправляются в ад вместе со своими командами. В голове крысиного короля уже созрел вероломный план. Серая хмарь так и не развеялась, когда толпа крыс подошла к каменным стенам форта Блейдгирт. Габул наблюдал за ними из окна пиршественного зала.

— Полюбуйтесь только на этот грязный сброд, — бормотал он себе под нос. — Им бы только ошиваться по кабакам и тавернам.

Габул хорошо знал своих крыс, — и верно, все они от кончика драного хвоста до испещренного шрамами носа были грабителями и убийцами. Толпа пиратов пестрела разноцветными лохмотьями, некоторые надели стоптанные башмаки и линялые тельняшки, а другие вырядились в грязные, рваные шелка, добытые разбоем. Повсюду сверкали серьги и кольца, болтающиеся в ушах, в носах и на хвостах; окровавленные повязки, разорванные уши и выбитые глаза. Как всегда, крысы были вооружены до зубов; крысиная шайка, оснащенная саблями, мечами, кинжалами, копьями и пиками, походила на огромное клыкастое чудовище.

Габул восседал на своем троне и, насупив брови, смотрел на колокол. Пиршественный зал уже кишмя кишел крысами, столы ломились от еды и питья, невольники с трепетом ожидали приказаний. Пираты, которым не хватило места за столами, плюхались прямо на пол. Но к еде никто не прикасался. В воздухе висела напряженная тишина; против обыкновения, Габул не хохотал, не выкрикивал своих грубых шуток, не отдавал распоряжений.

Сжимая когтистыми лапами оружие, крысы ждали момента, чтобы пустить его в ход. Капитаны держались поближе друг к другу; все они, Смертоклык с «Черного паруса», Флогга с «Крысиной головы», Куцехвост с «Острого клыка» и Лупоглаз со «Стального клинка», устроились за одним столом. К ним присоединились капитаны трех судов, стоявших на ремонте, — Кособрюх с «Ночного разбойника», Кошкодер с «Крысиного когтя» и Гнилозуб С «Крабьей клешни». Эти семеро не сводили с Габула глаз, и под их холодными, подозрительными взглядами он невольно поеживался; даже Куцехвост, без году неделя ставший капитаном, смотрел так же нагло и дерзко, как остальные.

Наконец тяжкий вздох Габула нарушил тишину. Король поднялся и неторопливо вытащил из ножен свой кривой меч. Внезапно он швырнул меч на пол; сверкающее лезвие зазвенело по каменным плитам. Габул указал на ближайшего к себе пирата:

— Эй, парень, похоже, ты не слишком много нахапал.

Как тебя зовут, приятель?

— Рваношкур, — пробормотал ошарашенный пират, и впрямь донельзя оборванный и грязный.

Габул кивнул:

— Что ж, Рваношкур, подними этот прекрасный клинок. Меч короля отныне принадлежит тебе. Смелее, приятель. Бери, он твой.

Раздувшись от гордости, Рваношкур схватил меч. Никто из простых пиратов и мечтать не смел о таком оружии.

Габул повернулся к собравшимся. Он вновь горестно вздохнул, широко раскинул лапы и начал свою речь:

— Братва! Куда мы катимся? Кругом предательство, ложь, обман. Знали бы вы, парни, как это горько старине Габулу. Подумать только, Бладриг, мой капитан, в глаза насмехался надо мною, как над последней тварью! А Салтар, его братец, из мести чуть не прикончил меня в собственном доме, да еще когда я был без оружия. — Габул сокрушенно затряс головой. — Да, парни, черные дни настали, скажу я вам, черные дни. Я-то давно знал, что те два ублюдка точат на меня зубы. И все же я принял их в форте Блейдгирт с распростертыми объятиями, и их команды тоже. Многие из вас своими глазами видели, как они отплатили мне за гостеприимство. Доблестные мои соратники, те двое были подлыми предателями. Они хотели забрать в свои грязные лапы мой остров, форт, ваши корабли. Будь вы здесь, уверен, вы приняли бы сторону старины Габула. Он умеет ценить преданность и верность.

Габул подошел к колоколу и ударил по нему пустым кубком. Двадцать невольников, шатаясь от тяжести, притащили огромный сундук с награбленным и высыпали его содержимое перед королем. Драгоценности, ожерелья, браслеты, шелка, оружие каскадом хлынули на пол. Крысы пожирали сверкающую груду жадными взглядами.

Габул повернулся к семерым капитанам:

— У звезд, что красуются на небе, по семь лучей. Идите же, славные мои капитаны, возьмите все, что вам приглянется. Сокровища — это жалкий хлам для старины Габула. Верные друзья, на которых можно положиться, — вот его богатство.

• Предыдущая
• 17/62
• Следующая