Развестись нельзя спасти - Серебрякова Екатерина "Kate Serebryakova" - Страница 3

– И что же? – Люда осторожно присела на краешек стула, не сводя с меня пристального взгляда. – Через месяц он вернется, и ты его простишь?

– Я не знаю. Но он вернется, эта девушка позаботится об этом.

– Если бы не знала, что ты сама из обычной семьи из глубинки, клянусь, сочла бы тебя последней стервой!

Подруга тяжело вздохнула, достала из кухонного шкафчика две плитки шоколада, которые она прятала от своих детей на случай незапланированной депрессии, и откусила несколько долек от целой плитки.

Люда знала, что переубеждать меня в чем-либо бессмысленно. Если я решила, значит мое мнение уже не изменить. Так что она всегда выбирала тактику молчаливой моральной поддержки, которой мне так не хватало.

– И что думаешь сейчас делать?

– Сделаю вид, что ничего особенного не происходит. Буду работать, жить своей жизнью, – я пожала плечами, понимая, что вру даже самой себе. – А из ближайших планов поехать в отель и снять номер. Борис сейчас забирает свои вещи из дома.

– Зачем тебе в отель? Оставайся у нас, комнат много.

– Нет, нет, нет, – чтобы подруга не смогла меня уговорить, я поднялась со своего места и спешно засобиралась из гостеприимного дома. – Мне будет лучше сейчас побыть одной. Спасибо, что приняла и выслушала.

– Но Оля!

Я быстро замотала головой из стороны в сторону, давая понять, что сочувствия и уговоров сейчас не нужно.

Было лучше быстро уйти и хлопнуть дверью за своей спиной.

Я не плакала на людях. Никогда. Это был один из главных принципов, который позволял мне оставаться сильной духом и сильной в глазах окружающих.

Водители машин, едущих навстречу, могли видеть только блестящие от подступающих слез глаза. Но, вероятнее, им до меня не было никакого дела.

Как не было дела и администратору отеля в центре столицы. Да и впрямь, какая разница молодому мужчине лет тридцати, зачем не такая уж молодая женщина спешно снимает номер в ночи.

Только прижавшись спиной к двери в небольшой комнате, я позволила слезам выйти наружу.

Невыносимо трудно переживать сложные моменты в одиночестве, как оказалось. Можно сколько угодно уговаривать себя, что тебе хорошо одной, что ты сильная, что ты можешь справиться со всем сама.

Однако лишь одна новость, одно непредвиденное событие разубеждает тебя в том, в чем ты была абсолютно уверена.

Слезы текут по щекам, ты обнимаешь сама себя, но это не помогает.

Нужен родной человек под боком, который просто обнимет, успокоит, скажет, что все будет хорошо, даже если хорошо не будет уже никогда.

Берегите тех, кто рядом с вами. Потому что никто не знает, когда вы останетесь одни. Потому что человеку всегда нужен человек.

Трудно осознавать, что печаль не с кем разделить. Родных людей можно пересчитать по пальцам, и все они на расстоянии одного телефонного звонка. Однако этот звонок не спасает.

В то время как я проливала слезы в стандартном номере отеля среднего класса с простынями не первой свежести, мой пока что муж в пока что нашем доме собирал вещи со своей пока что ассистенткой.

– Чудесный дом, здесь очень уютно, – банально произнесла молодая девушка, проходя внутрь, не разуваясь. Я и мои вычищенные персидские ковры не простим ей этого.

– Спасибо, я проектировал его, а Оля занималась внутренней отделкой.

При одном воспоминании обо мне у Бориса на душе скребли кошки. Он любил меня, любил на протяжении долгих лет, и сейчас бесконечно сильно переживал, как я перенесу этот разрыв.

Он смотрел на стены, где висели наши совместные фотографии. Со снимков на него смотрела молодая семья, которая еще не знала, что через несколько лет им предстоит развестись.

–Уверена, что он понравится новым владельцам. Здесь будет хорошо какой-нибудь семье.

– Не думаю, что мы его продадим, – Борис проходил по комнатам, собирая в сумки вещи первой необходимости. За вечер можно было вывезти лишь часть того, что мы накопили за десять лет брака. – Оля любит этот дом, а я оставлю ей все, что она пожелает.

– А сам останешься без гроша за душой? Мужской поступок… Но мне это все не важно, – пропела девушка и повисла на руке моего пока что мужа, находясь в пока что нашей спальне. – Я рада, что ты принял решение, и теперь мы можем быть вместе.

– Марина, послушай, – Борис взял девушку за плечи и осторожно отстранил от себя на полметра, – ты чудесная девушка. Ты такая чудесная! И я влюблен в тебя как мальчишка. Но пойми меня правильно, я только что прекратил десятилетний брак. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

– Конечно, конечно, я все понимаю, – точно магнитом девушку вернуло обратно на плечо к моему пока что мужу. – Я понимаю тебя лучше остальных и всегда буду понимать.

– Спасибо тебе за это.

Подарив молодой девушке поцелуй в губы, Борис отправил в спортивную сумку футболку, купленную много лет назад в одном из наших совместных путешествий.

В ту ночь дом заметно опустел. Из него вынесли всего пару сумок вещей, никто бы не заметил пропажи.

Но только не я.

Вернувшись в дом ранним утром, я еще раз вдоволь наплакалась от ощущения совершенно пустых стен и холодной постели.

Я была рекламщиком холдинга. Отвечала за продвижение всех проектов, создавала репутацию компании в прессе. Так что обязанности у меня были самые разные, не обязывающие сидеть двенадцать часов в офисном кресле.

Сегодня я должна была встретиться с владелицей сорока процентов акций холдинга, чтобы обсудить крупный проект, который мы запускали вместе с иностранными партнерами.

Все бы ничего, но владелицей акций была мать Бориса. Моя пока что свекровь.

– Галина Яковлевна, добрый день. Я пришла, чтобы обсудить рекламную кампанию термального комплекса. Материалы отправила Вам на почту.

В просторной гостиной на черном кожаном диване сидела давно знакомая мне женщина.

Она была дизайнером. Ее исключительный вкус и чувство стиля ни раз выручали холдинг, потому что лучше ее решений не было ничего на всем белом свете.

Сама она отличалась элегантностью, сдержанностью, предпочитала классический стиль в одежде и красную помаду.

– Оленька, мне казалось, что за десять лет ты привыкла называть меня мамой. Что за перемены в настроении? Вадим, сделай нам чай, – небрежным жестом женщина послала молодого дворецкого в кухню, а мне кивнула на диван рядом с собой.

– Галина Яковлевна, я пришла к Вам как сотрудница холдинга. Лучше сохранять субординацию.

Когда настал момент сказать о разводе, голос дрогнул. Я не смогла. Не хватило духу произнести это, глядя в глаза женщине, которая называла меня своей дочерью.

В конце концов, почему этот груз вообще должен лежать на мне? Это не я нашла себе новую пассию, не я предложила закончить брак, не я являюсь кровной дочерью этой милейшей женщины.

– О какой субординации речь, когда мы одна семья уже как десятую часть века? Не ломай комедию, Оль.

– Мы с Борисом разводимся, – тихо произнесла я.

– Нет.

Ответ женщины прозвучал так, будто я задала вопрос. Это даже позабавило в какой-то степени, и я улыбнулась.

– Да, Галина Яковлевна. Через месяц подадим заявление.

– Олечка, тебе нехорошо, да? Говоришь какую-то ерунду. Вадим, срочно холодное полотенце! – крикнула она нерасторопному дворецкому. – Или поссорились с Боренькой? Что он натворил? Рассказывай. Ты знаешь, я буду на твоей стороне, сама женщина, через все это проходила.

– Думаю, Вам лучше поговорить об этом с сыном, – я попыталась сохранить лицо, но желание уколоть пока что моего мужа было сильнее. – И его новой девушкой.

– Что?! – женщина взвизгнула, подскакивая с дивана.

На ее лице было такое буйство эмоций, что я перепугалась, спутав их с инсультом.

– Вадим, срочно воды и таблетки от давления! Где Вас носит, в конце концов?!

– Вадим… – Галина Яковлевна приложила стакан с холодной водой ко лбу и, отдышавшись, произнесла: – Водки.