Дозорный Отряд - Джейкс Брайан - Страница 1

• 1/55
• Следующая

Исчезающие сугробы и протаявшие здесь и там холмики с первой травой превратили далекие восточные земли в лоскутное покрывало. Зима выронила свой ледяной скипетр, передавая власть приближающейся весне. Подснежник, гвоздичка и пастушья сумка радостно кивали головками под ярким утренним солнцем, которое сияло сквозь островки облаков, подгоняемых легким ветром. Смеясь и звонко щелкая льдинками, ручей несся вниз со скалистых утесов, огибая еловые и сосновые рощи, навстречу широким равнинам. Первые трудолюбивые муравьи и пчелы уже отправились на работу в молодые заросли. Шумно хлопая крыльями и гогоча, стая гусей летела клином к побережью. Все вокруг просыпалось навстречу весне, которая обещала быть ясной и солнечной.

Говорят, будто по весне некоторыми зайцами овладевает безумие. Представление, которое устроил сейчас один из них, подтверждало эти слухи. Тамелло Де Формелло Кочка (а именно так звали зайчонка) бился насмерть с несуществующими врагами. Вооружившись пращой, он бесстрашно бросался с выступа скалы и делал резкие выпады вправо и влево, выкрикивая:

— Еу-ла-ли-а! Вот вам, вражеское племя, от капитана Таммо из Дозорного Отряда! И ты получай, подлый горностай! Ха! Да ты хотел подкрасться со спины! Ну уж нет, вот тебе, старый крас — прошу прощения — старый крыс!

Бросившись на землю, он с силой лягнул воздух задними лапами.

— Эй, там! Получи-ка, приятель, в живот, чтоб на весь сезон хватило! Что, еще? Ха-ха! Похоже, не хотите. А ну беги, спасай свои шкуры, трусливая команда! Уж пятьсот-то таких, как вы, капитан Таммо одолеет одной левой!

Довольный достойным отпором, который он только что дал отряду из пятисот воображаемых противников, Таммо уселся, зачерпнул снег лапой и съел несколько пригоршней, чтобы немного остыть.

— Пусть только вернутся, вредители рода звериного, я покажу им, что к чему! Не родился еще тот, с кем бы я не справился… Ой, ай!

Он почувствовал, как кто-то схватил его за уши и поднял в воздух. Линум и Саите, старшие брат и сестра Таммо, успели незаметно подкрасться и теперь крепко держали его.

— Опять играем в солдатиков?

Железная хватка Линума не оставляла никаких шансов на спасение.

Таммо было так стыдно оказаться застигнутым за игрой, что он вознегодовал.

— Отпустите меня сейчас же, вы! А не то хуже будет! — пригрозил он, вырываясь. — Я сам пойду!

Саите на всякий случай еще разок наставительно дернула его за ухо, предупреждая: «Полковник хотел поговорить с тобой, негодник, о своем боевом топоре!»

Наконец, Таммо удалось высвободиться, и он бодро зашагал между двумя грузными зайцами, возмущенно бормоча под нос:

— Ну-ну, знаю я, что он скажет. Всегда одно и то же.

Зайчонок немного согнул лапы, выпятил живот, раздул щеки и сделался необыкновенно похож на своего отца, а заговорив, точно так же опустил вниз уголки губ:

— Так-так, разорви меня горностай, если это не наглец Таммо! Что скажете в свое оправдание, господин? Отвечать громко и внятно!

Линум дал братишке легкий подзатыльник:

— А ну, хватит. Полковник прищемил бы тебе хвост за эти шутки. Лучше пошевеливайся!

Войдя под высокие своды хвойного леса, они направились туда, где вился сигнальный дымок Лагеря Кочка. Это было укрепление с неровным частоколом из древесных стволов и большим строением из камней, бревен, мха и клейкого ила, стоявшим посередине. Строение называлось Казармой. Кроты, белки, ежи,

а иногда и лесные мыши так и сновали туда-сюда; с разрешения полковника и его жены Мудрой Дум они тоже жили здесь. Некоторые покачивали головами и неодобрительно перешептывались при виде Таммо, которому предстояло отвечать за очередную проделку.

Сидя в кресле напротив камина, полковник Корнс-бери Де Формелло Кочка представлял собой величественное зрелище. Он был облачен в безукоризненный светло-желтый военный мундир, увешанный звонкими медалями, а на тяжелый подбородок падала тень от козырька фуражки из коричневой древесной коры. Один глаз полковника был все время закрыт, в то время как другой пристально смотрел сквозь монокль из отшлифованного хрусталя со свисающим шелковым шнурочком. Его двойной подбородок колыхался из стороны в сторону, когда он говорил, решительно потрясая тростью и указывая на провинившегося зайчишку, стоящего перед ним:

— Так-так, разорви меня горностай, если это не наглец Таммо! Что скажете в свое оправдание, господин? Отвечать громко и внятно!

Таммо стоял молча, пристально изучая пол, словно бы в надежде углядеть там ответ. Кряхтя, полковник наклонился и приподнял подбородок Таммо кончиком трости так, что они оказались лицом к лицу.

— В чем дело, господин, лягушки откусили вам язык? А ну выкладывайте, где мой боевой топор!

Таммо выполнил то, чего от него хотели. Он вытянулся по стойке смирно, выпятил грудь колесом, поднял подбородок как можно выше и, уставившись в одну точку где-то над головой отца, по-военному отчеканил:

— Господин полковник! Приношу свои извинения по поводу боевого топора, использованного мной в целях игры, господин! Клянусь честью не повторять этого впредь, господин! Голова старого зайца негодующе затряслась, монокль выпал из глаза да так и повис на шнурочке. Полковник схватился за трость, и на секунду показалось, что вот сейчас он ударит сына. Когда он заговорил, его голос звучал на две октавы выше и звенел от возмущения:

— Играли?! И у вас хватает наглости стоять тут передо мной и говорить, что вы использовали мой боевой топор как игрушку? Нет, это выше моих сил, вы перешли все границы! Вы просто безмозглый головастик! Ха, вот именно, лысый, коротколапый, безухий болотошлеп, чтоб вам подпрыгнуть и не приземлиться! Вот кто вы такой!

Мама Таммо, Мудрая Дум, все это время суетилась, переворачивая на сковородке ячменные лепешки. Но при этих словах она бросилась между мужем и сыном, на ходу стряхивая муку с лап.

— Довольно, Корни Формелло, я не потерплю подобных выражений под крышей нашего дома! Ты что, забыл, что ты не на поле боя? Я не позволю тебе так обзывать Таммо!

Однако ее слова не смягчили гнев полковника, скорее наоборот. Его уши налились кровью и встали торчком, словно две ярко-розовые пики. Он с размаху бросил трость об пол и с такой силой наступил на нее, что подвернул лапу.

— Еу-ла-ли-а, разорви меня горностай, не перечьте мне!

В ответ на это Дум царственно расправила плечи и двинулась на мужа, попутно притянув Таммо за голову и спрятав его в усыпанных мукой складках передника.

— А ну-ка, приглушите голос, господин, нет никакой необходимости подавать дурной пример ребенку только потому, что вы помешались на каком-то там топоре!

Полковник был не так глуп, чтобы ссориться с женой. Потирая ногу, он поднял трость, закрепил монокль на привычном месте и уселся, пытаясь придать голосу более сдержанные ноты:

— Какой-то там топор, вот тоже скажешь, дорогая! Я говорю об оружии, и о вполне конкретном оружии. О моем боевом топоре! Именно об этом топоре! Ты хоть знаешь, что этот юный отпрыск сколол кусок лезвия, сражаясь, как видно, с валуном? Кусок лезвия с моего боевого топора! Того самого топора, который был гордостью Пятьдесят Первого Мехолапого Взвода Дозорного Отряда. Того самого, который перерезал Морским Крысам глотки и подвязки с орденами, сдирал шкуры с хорьков, бил горностаев и кромсал им хвосты! И кто же обломал острие славного оружия? Этот, с позволения сказать, бездельник, жалкий зайчонишка!

Таммо высвободился из-под передника, его мордочка заметно побледнела от мучного налета. Он дважды чихнул, прежде чем заговорить:

— Я уже не зайчонишка, господин. Если бы вы позволили мне присоединиться к старому доброму Дозорному Отряду, мне не пришлось бы прибегать к разным проделкам, особенно с вашим топором, господин.

• 1/55
• Следующая