Элли и Звери - Зайцева Мария - Страница 9

А я смотрю. Бесстыдно изучаю. И черт… Они везде хороши! И вообще не пугает, что сегодня у меня все будет в двойном объеме. Это хороший объем, правильный.

– Защита, мальчики, – хриплю я, отчего-то чувствуя себя хозяйкой положения. И один из них тут же поднимает джинсы с пола и достает ворох цветных квадратиков.

Ого! Подготовились!

А потом я уже не могу командовать, потому что парни одновременно наклоняются и скользят ко мне, огромными хищными кошаками.

И черт! Я захлебываюсь воздухом сразу, как только они касаются меня! Сразу! Потому что все раскалено, оказывается, и я давно готова, и остается только выгибаться послушной куклой, успевать-не успевать отвечать на поцелуи, трогать, трогать, трогать, гладить, прикусывать, облизывать, а они такие вкусные, боже мой, такие резкие, такие одинаково-разные!

И настолько всего много, настолько всего через грань, что я кончаю сразу, от первого проникновения. Один из братьев входит сзади, приподняв мою ногу, пока второй жарко дышит на сморщенные острые вершины сосков, и ловит мой мутный, бешеный взгляд.

И это так неожиданно, то, как реагирует мое тело, даже для меня неожиданно.

– Рома, брат, аккуратней, – командует тот, что лежит передо мной, но Рома не слушается.

Он, жестко прихватив меня за горло, начинает двигаться с такой силой, прямо через спазмы удовольствия, прошивающие мое тело до сих пор, что я, кажется, кончаю второй раз.

Или не кончаю?

Или это один, бесконечно длящийся оргазм? Не знаю. Не испытывала я такого никогда, не могу сказать.

Я задыхаюсь, раскрываю рот, смотрю, не отрываясь, в чернущие глаза Димы, внимательно наблюдающего за нами, и схожу с ума.

Низ живота скручивает очередным спазмом удовольствия, и я кричу. Вернее, пытаюсь кричать, не получается, выходит только хрип, а потом и он прекращается, потому что Дима меня целует. И прижимается ко мне спереди всем телом, трогает клитор, добавляя сто градусов к температуре, сжигающей нас дотла.

Рома не прекращает двигаться, его член настолько правильно, в настолько нужном сейчас темпе врывается в меня, что я только сильнее прижимаюсь, не в силах вообще нормально принимать участие в процессе.

Меня на это банально не хватает! Их – много! Так много! Они полностью заполняют собой мое пространство, ничего не остается, даже глотка воздуха.

Поэтому, когда Дима берет меня за руку и кладет ладонь на свой член, я только глаза закатываю, не в силах даже сжать как следует. Но ему этого и не надо, сам справляется, зажимая мои пальцы в своих и водя вверх и вниз, быстро-быстро.

Я теряюсь совершенно в происходящем и даже не успеваю сообразить, когда один брат сменяет другого, только через некоторое время осознаю себя стоящей на коленях, опирающейся на грудь одного, безостановочно целующего меня, и чувствую, как жарко и глубоко скользит во мне член второго.

Они поменялись? Нет? А разве это важно? Разве кайф хоть на секунду приостановился?

Боже мой, Боже, Боже, Боже…

Это невозможно терпеть, невозможно держать такой дикий темп.

Они – звери, они словно с ума сошли, мне кажется, мы занимаемся сексом уже несколько часов, настолько это все остро-растянуто и в то же время молниеносно!

Мои руки бессильно скользят по мокрым от пота телам, раскрытые губы кто-то беспрестанно целует, кто-то шепчет тихо и развратно, хрипит на ухо:

– Котен, котен, котен…

А я даже вразумительно среагировать не могу.

Я – не человек сейчас, я – комок нервов оголенный, по которому без конца бьют током в центр удовольствия.

Я не знала, что это может быть так. Что это может быть таким…

Я ничего не знала о себе до этой ночи.

Меня ставят на четвереньки и перед лицом оказывается член, затянутый в тонкий латекс.

– Котен, мы здоровы, как кони… Возьми так…

Хриплый, умоляющий голос, и мои остатки самосохранения кричат дуром, что нельзя. Нельзя!!!

Я отрицательно машу головой, и даже в голову не приходит, что могут просто заставить. И что я ничего не смогу сделать в этом случае.

Но нет, над головой только вздох, а потом член тычется в рот. И я послушно раскрываю губы, чувствуя сзади бешеные, уже хаотичные толчки, расслабляю горло. Даже в презервативе, он запомнит этот минет.

И я запомню.

Неразборчивые ругательства, буквально пара движений, финальная дрожь…

Сзади меня жёстко хватают за ягодицы и тоже финалят.

И сразу после этого я закрываю глаза и засыпаю.

Вот так просто.

В компании малознакомых парней, только что поимевших меня от души.

И ничего не ощущаю, кроме невозможного удовольствия, благодарно стонущего тела, окатывающего меня негой и мягкостью афтешоков оргазма.

И просыпаюсь от острожных поглаживаний, по мере того, как я прихожу в себя, набирающих интенсивность.

Послушно выгибаясь под горячими руками, я думаю, что попала в рай. Такой сладкий, развратный кусочек рая, который уготован девочкам, ведущим себя правильно.

Чтоб хоть немного побыть неправильными.

Я сижу на паре по сопромату, рядом с Татой, и периодически смотрю на свои пальцы. Они подрагивают.

Надо успокоиться, надо прийти в себя.

Неожиданный привет из прошлого жаркого лета, что уж говорить…

Прошло уже много времени, я вполне могла бы и подзабыть подробности своего сумасшествия…

Могла бы.

Но не забыла.

Пожалуй, эта ночь – единственное, что хотелось помнить из всей прошлой жизни. Но только помнить. Не повторять.

Потому что я безбашенная, конечно, но все же не до такой степени, чтоб повторять это на регулярной основе.

Тогда, прошлым летом, проснувшись в разворошенной измочаленной постели между двумя совершенно одинаковыми парнями, я, унимая бешено бьющееся сердце, сползла на пол, чувствуя себя такой же измочаленной и истерзанной, но до безобразия довольной.

Пока собирала вещи, проснулись мои ночные мучители и попытались продолжить веселье.

Но я была сильно против, о чем им и сообщила.

А потом вообще нахамила, ляпнув что-то про то, что бывало и лучше, и вообще, молодые они для меня, умений не хватает.

Короче говоря, поступила, как стервь последняя, но куда было деваться?

Иначе бы опять в кровать затащили и не выпустили.

Намерения у них, по крайней мере, были вполне однозначные.

Не знаю, насколько они поверили в тот высокомерный (я надеюсь) бред, что я несла, но догонять меня не стали.

А я, выбежав прочь, потом примерно дня четыре пряталась от них по городу. Некстати познакомившись с Леной и выяснив, что ее ухажер, Даня, как раз из компании моих любовников, я все же не смогла не помочь ей. Очень она была прикольная, такая беспомощная, растерянная, что я почувствовала себя взрослой и умудренной бабой и даже какие-то советы давала…

Да, смешно вспомнить.

И странно, до сих пор странно, что мы вот так с ней сошлись.

Прощались уже подругами.

И переписывались потом.

Я задумываюсь, может именно такой Лены мне не хватало? Вокруг-то в основном либо мои ровесницы, либо чуть старше. Либо парни бессмысленные.

Женщины Лениного возраста выглядели тетками, разговаривали с высоты своих лет и с таким видом, как будто только они все на свете знают и правы всегда и во всем.

Смешно и глупо. И бесит.

В целом, прошлое лето у меня было офигенным.

Незабываемый опыт в сексе.

Подруга.

И, если второе я хочу забрать в свою новую жизнь, то первое… Нет уж.

Я же теперь скромная и невинная девушка. Как там сказала Тата? «Таких парней и не видела?»

Вот пусть так оно и будет.

В Анапе меня каждая собака знала, как Эльку-оторву.

Здесь такая слава не нужна. По ее шлейфу очень легко найти будет мои следы.

– Ты чего дрожишь-то? – шепчет Тата, заметив мою нервозность, – не бойся, все нормально будет. Бургер – зверь, конечно, но все же сдают. И ты сдашь. Ну, может, не с первого раза…

– Почему «бургер»? – не то, чтоб мне это было интересно, но просто отвлечься, забыть взгляды зверят в рекреации.