Ведомство. Свежая кровь (СИ) - Озерова Евгения - Страница 17

Зато вверх по стволу вилось, то вправо, то влево, опираясь на складки коры, тонкое нечто, эфемерный зигзаг, в котором Настя опознала…

Нет, не цепь — лестницу. Неширокую лестницу.

— Что, внушает зрелище? — спросил Кот-Ученый. — Знаешь, я ведь здесь родился и рос, а каждый раз, когда приезжаю, глазам поверить не могу…

Машина пронеслась по улицам, леший трижды просигналил, проехав мимо типичного здания райадминистрации — три этажа, силикатный кирпич, вывеска у широкого подъезда, государственный флаг, — и наконец они затормозили у деревенского дома с голубыми наличниками и палисадничком, из которого торчали коричневые от заморозков головки каких-то цветов.

— Приехали! — заявил леший, поворачивая ключ зажигания, но аналитик уже хлопнул дверью и теперь, перевесившись через невысокий забор, ковырялся со щеколдой калитки.

Настя сама откинула переднее кресло, вылезла и принялась вытягивать рюкзак и пакет, которые ни за что не хотели вылезать.

Здесь оказалось холоднее, чем в Москве и даже в Ручьях, но морозец, несмотря на близость моря, был приятный, сухой. Едва заметный ветерок касался ее волос, и Настя поняла, что пахнет здесь по-особому. Как именно — она сказать не могла, но в воздухе чувствовалась какая-то легкость.

— Я машину отгоню, — сказал дядь Толя. — Здесь не любят, когда улицы загораживают. Ты иди уже.

Она кивнула и прошла через распахнутую калитку вслед за аналитиком, который уже возился с замком двери — похоже, у него был свой ключ.

— Входи! — крикнул он торжествующе, распахнул дверь, шагнул внутрь сам и тут же воскликнул возмущенно: — Черти! Вот чертовки чешуйчатые!

— Что случилось?! — испугалась Настя, приготовившись отпрыгнуть: уж очень зло прозвучал его возглас.

— Ты посмотри! Ну, посмотри только! — кипел аналитик. — Ну, я кому-то хвосты поотрываю! И в глотки голосистые заткну! Собственными лапами!

Настя стояла в дверях, завороженная его гневом: последние слова он прошипел, шерсть на затылке встала дыбом, уши прижались.

— Да войди, наконец! Попросил, понимаешь ли, дедушке помогать в мое отсутствие, заплатить обещал! И вот что вижу! А дедушка старенький! И это — сени, а что в доме?! — его голос то сваливался в угрожающее шипение, то напоминал боевые завывания.

Настя наконец шагнула внутрь и вдруг поняла, из-за чего так распалился Кот-Ученый. Оглянувшись, хмыкнула осуждающе и прошла вслед за учителем и названым братом в кухню.

Нет, собственно беспорядка в доме не было — вещи лежали на своих местах, как обычно бывает у стариков, долго-долго живущих в одном помещении. Но все поверхности покрывал толстый слой пыли, паутина закрывала не только углы, но и клочьями свисала с потолка, и все это освещалось скудным светом из немытых окон.

— И на полу натоптано, ты посмотри! — продолжал возмущаться Кот-Ученый. — А уж посуда-то, посуда!

Настя тронула висящее на крючке у мойки полотенце и тайком брезгливо вытерла руки о джинсы — и правда, дело плохо.

— Почетный гражданин Лукоморья — и никакого почтения! — разорялся независимый политический обозреватель.

— Федя, что раскричался-то? — раздался от двери голос лешего.

Он щелкнул выключателем, и на кухне стало еще непригляднее.

— Убью этих! Вокалисток! — снова взвыл аналитик. — Не посмотрю, что ансамбль!

— Ты про Ритку, что ль? — осведомился леший. — Так они в Египте вторую неделю! Все втроем, с детьми! Послезавтра, вроде, прилетают…

— Да причем тут Маргоша?! У нее своих дел полно! Стал бы я ее просить! Я этих попросил! Претенденток наших на премию «Голос года»! — Последнее предложение Кот-Ученый прошипел так ядовито, что Настя поняла: завидовать претенденткам точно не стоит.

— Блин, так они у развилки, между гаражами и полем, на старом клене сейчас сидят! Только что видел, поздоровались! Позвать?

Леший развернулся, изготовившись бежать и звать неведомый ансамбль, но Кот-Ученый вдруг фыркнул и словно одернул себя: поднял уши и, чуть подумав, ответил:

— Нет. Я попозже сам с ними поговорю. Дядь Толь, может, поможешь мне тут прибраться? Пока дедушка не пришел…

— А как же! — Леший согласился не раздумывая. — Поздно уже, я сегодня в обратный путь не поеду. Не шататься же до ночи по поселку…

«Ну, насчет поздно — он, пожалуй, хитрит…» — пронеслось в голове. Впрочем, темнеть должно было довольно скоро.

Настя решила напомнить о себе:

— А я?

— Та-а-ак… — Кот-Ученый будто только вспомнил о ее присутствии. — Сейчас, Насть, соображу…

Он окинул взглядом кухню и направился к пузатому холодильнику в углу — такие Настя видела только у некоторых совсем древних старушек у себя на селе. Аналитик распахнул дверь и уставился в его недра.

— Нет, Насть, убираться ты не поможешь. Насчет тебя у меня особое указание. Пойдешь в сельпо и купишь… А, сейчас записку напишу — тут целый список.

— Я же здесь ничего не знаю… — робко запротестовала она.

— Не заблудишься, дочка! Я расскажу, да и сельпо здесь любой, кому надо, найдет! Это ж сельпо! — отозвался весело леший.

Спустя пять минут Настя стояла за калиткой, теребя длинный список в кармане пуховичка, а Кот-Ученый напутствовал ее:

— Зинке сразу скажешь, что от меня — она к чужакам подозрительно относится. И список ей просто дай — она сама продукты наберет. Ну, успехов! — Он было развернулся, чтобы вернуться в дом, но остановился и добавил: — И еще, если встретишь зайцев — передай, что я приехал и хочу поговорить!

— О боги, каких еще зайцев?! Да кто они такие-то?! — простонала Настя.

— Как только увидишь — сразу узнаешь! — твердо пообещал ей аналитик и ушел в дом.

Настя вздохнула, оглянулась на ствол и прищурилась: по лесенке, кажется, спускалась какая-то фигурка…

Уходящий день был полон впечатлений. А впереди ее ожидали неведомая Зинка в сельпо, подозрительная ко всем чужакам, и еще более неведомые зайцы — видимо, те самые, которых избил неизвестно кто. И, возможно, ей даже встретится ансамбль неизвестных ей претенденток…

Жизнь действительно становилась все интереснее и интереснее.

Уже вечерело. Где-то у горизонта, над деревьями — обычными, не гигантскими, — тучи заметно покраснели, но сверху по-прежнему лилось сквозь них мягкое золотистое сияние. В этом свете тени, обычно и так еле заметные в пасмурный день, практически исчезли. Настю такое освещение одновременно и настораживало — ей, как вампиру, без теней было неуютно, — и нравилось своей необычностью.

«Пойдешь направо, пройдешь площадь, а там и сельпо. Только не сворачивай, увидишь, не заблудишься!» — напутствовал ее дядь Толя перед уходом. Теперь в одном кармане шелестели свернутые пакеты, в другом — врученные ей Котом-Ученым купюры и немаленький список продуктов. Длинная улица, которая, как и следовало ожидать, носила имя Пушкина, осталась позади.

А впереди лежала площадь — та, которую они проехали по пути сюда. С одной стороны стояло здание райадминистрации, с другой… Настя без труда опознала в этом строении в стиле «сталинский ампир», с четырьмя колоннами, местный дом культуры — почти точно такой же красовался посреди ее села. И точно так же перед ним, лицом к администрации, торчала когда-то покрашенная серебрянкой, а теперь облупившаяся статуя с протянутой в неведомые дали рукой…

…И вдруг Настя увидела зайцев!

Сомнений в том, что это они, быть не могло — даже издалека.

Собственно, это были самые что ни на есть зайцы. Трое.

Но очень крупные. Наверное, по грудь ей.

Сделав еще несколько шагов, Настя смогла рассмотреть их получше.

Двое сидели на кортах, один крутил на пальце ключи, другой четки. А третий расселся на ступеньках дома культуры и терзал одну струну потрепанной балалайки, монотонно напевая: «Мы едем, мы едем, в натуре, два вагона…» Еще через несколько шагов Настя поняла, что других строчек в песне не предполагалось изначально и быть не могло в принципе, ей даже показалось, что на сей счет в законах мироздания имелся особый пункт.