Вынужденное знакомство - Алюшина Татьяна - Страница 14

Полина вроде бы и выдохнула, освобождаясь от внутреннего напряжения и сомнений, но, с другой стороны, было в этом «распределении ролей» что-то гаденькое, что отторгалось нравственной шкалой ценностей ее натуры. Но отступать было некуда и пришлось приспосабливаться к тем обстоятельствам, в которых оказалась.

Приспособилась и даже нашла для себя некую нишу: работала с «левыми», не из обоймы, художниками, упорно продвигая действительно прекрасные работы талантливых людей, по поводу чего Поле приходилось выдерживать целые словесные баталии с начальником.

Да и – тяжелый, покаянный вздох-выдох – деньги-деньги, которые пока никто не отменял, куда же денешься от их притягательности.

Особенно если помнить, сколько ей платили.

Незаметно, исподволь, под влиянием нового окружения, в котором приходилось работать, менялись взгляды Полины, житейские привычки, да и сама она вместе с ними. И уже старое любимое кафе, где давно знакомые официанты, отлично знавшие ее вкусы и предпочтения, практически на пороге встречали горячим кофе латте, именно таким, как она любит, в какой-то момент перестало соответствовать ее нынешнему уровню. И теперь деловые встречи и ланчи она проводила в другом, гораздо более дорогом и престижном заведении. И одевалась уже не в своих любимых магазинах пусть и известных, но не сильно дорогих массовых марок, а в бутиках, которые подходили ей по тому же самому, все растущему и крепнущему статусу и которые порекомендовала одна светская львица из числа постоянных посетителей и покупателей «Центра».

Поля проработала около двух лет в Галерее, пообтерлась, приспособилась к «биоценозу этого аквариума», как назвал инвесторов-покупателей и художников, постоянно сотрудничавших с Галереей, один из «пролетевших мимо» претендентов. Очень талантливый, к слову сказать, живописец и портретист. Очень. Но… неформат, не того течения-направления, которых придерживается политика не только «Центра», но и фонда в целом.

Большая и болезненная для Полины тема – этот самый «неформат», отторгаемый «Центром». Именно из-за таких художников она ругалась с руководством до хрипоты, иногда аж до слез, отстаивая разных претендентов на продвижение, не подходящих под рамки требований, указывала и настаивала на недальновидности такой политики, позволяющей отказываться от реально сильных и мощных работ…

В основном все красноречие Полины уходило впустую, как вода в сухой песок, вызывая лишь недовольство и досаду у дирекции, но изредка ей удавалось все же добиться, чтобы в экспозиции вывесили хотя бы несколько работ тех мастеров, за которых она билась.

Ничего, она нашла иной путь, непростой и далеко не таких возможностей и масштабов, что предоставлял «Центр», но все же какой-то шанс для талантливых соискателей. А жизнь вошла в привычную колею, и Полина, если так можно сказать, даже сделала определенную карьеру – поднявшись с начальной позиции одного из числа помощников директора до заместителя, отвечающего за работу с художниками в выставочном процессе.

Полтора года назад взяла в кредит машинку, неновую, но в очень хорошем состоянии. Пусть пока и не премиум-класса, но ей не форсить, а ездить. А ездить приходится много и часто. Так что взяла.

И-и-и-и… не удержавшись от соблазна, заняв у мамы денег на первичный взнос, Полина осуществила-таки свою мечту, несколько месяцев назад приобрела квартиру в ипотеку. Скромную, но просторную и качественную однушку, пусть и в так называемом вторичном фонде, зато почти в новом, построенном шесть лет назад доме, в прекрасном, очень зеленом районе Москвы и не так уж и далеко от центра города.

Вообще-то мама отговаривала Полю от столь непростого шага в откровенную кабалу, приводя вполне весомые аргументы против. Например, тот факт, что недавно у Елизаветы Егоровны завязались романтические отношения и сейчас бо́льшую часть времени она проводит у своего кавалера. Вот и предложила дочери:

– Ты же еще кредит по машине не выплатила, куда тебе ипотеку-то сверху? Я тут практически не появляюсь, – перечисляла Елизавета Егоровна противоипотечные пункты, – раз уж тебе так припекло жить самостоятельно, я легко могу перебраться к Юре, тем более он настойчиво уговаривает и мы уже не раз с ним обсуждали такой вариант. Я перееду, обставишь все, как тебе нравится, с ремонтом поможем, и живи себе.

– А если вы поругаетесь и расстанетесь? – уже приняв решение, уперто стоя на своем, возражала Полина. – А я к тому времени привыкну жить одна и все под себя обустрою? Нет, это не вариант.

Конечно, не вариант. Какой это мог быть вариант, когда она, просмотрев с риелтором, наверное, больше двадцати предлагаемых на продажу квартир, уже выбрала жилье по душе: вошла, увидела и прямо влюбилась, точно чувствуя – вот она, ее «норка», ее место жизни.

Какая альтернатива? Да ну, бросьте.

Мама вздохнула, поворчала, но денег дала. Василий, кстати, тоже отговаривал от ипотеки, но Полю было уже не остановить, она вдохновилась идеей и думала только о том, как сама сделает и дизайн-проект, и ремонт, и все-все там сама обустроит, подберет интерьер и обставит – самым прекрасным образом.

Чем и занялась с большим энтузиазмом.

Именно в период ремонта-обустройства своей «норки», переживаний, связанных с воплощением дизайн-проекта, поиском и приобретением всяких нужных интерьерных вещичек, одним словом – в момент творческого процесса, в который Поля погрузилась с головой, и вошел в ее жизнь Александр.

Впервые Александр появился в Галерее в день открытия новой экспозиции. Он пришел в компании двух постоянных, очень важных-дорогих посетителей, не пропускавших ни одного светского мероприятия, проводимого «Центром», одних из самых выгодных покупателей-приобретателей художественных работ, проходящих через Галерею. И встретившей их Полине Александра представили как нового сотрудника холдинга.

Как позже выяснилось, только неделю назад Александр, которого переманили из известной крупной компании, занял пост одного из управляющих подразделением в структуре холдинга, далеко не среднего звена, а значительно, значительно выше – еще не топ-менеджера, но в полушаге от этой вершины. Двое его непосредственных руководителей и предложили Александру посетить вместе с ними выставку, да не просто так, а с весьма конкретной целью. Дело в том, что подразделению, которое возглавил Александр, выделили новое помещение под офис в одной из высоток Москвы-Сити, и руководство предложило ему самому, под свой вкус и предпочтения, подобрать живопись для интерьера коворкинга, которым сейчас занимались его замы с дизайнерами.

Господа обратились к Полине с просьбой оказать новому сотруднику всестороннюю помощь в этом непростом деле и порекомендовать работы художников.

Рекомендовать ей никого не хотелось, но отказываться, понятное дело, было никак нельзя, и Полина предложила компромисс: мол, вы, Александр, выбираете те работы, которые вам нравятся и подходят, а я помогу в организации сотрудничества с написавшим их мастером.

Ей было интересно посмотреть, что ему понравится.

Его выбор Полину удивил. Несколько очень сильных работ одной молодой художницы, выполненных в стиле импрессионизма, за возможность выставить которую, к слову сказать, Полина выдержала целую баталию с директором. И… как ни странно, несколько работ космической тематики, типа «образование сверхновой звезды» и так далее, что-то среднее между абстракцией и галактическим взрывом, но очень хорошо прописанных, с прекрасной, тонкой работой маслом.

И этот его выбор да и он сам заинтриговали Полину необычайно.

Александр вообще ей понравился с первого взгляда, да и со второго и третьего тоже: в нем не было никакой типичности представителей «менагеров» высокого звена, как нынче принято на английский манер с сарказмом определять деятелей этой сферы. Ни подчеркнутой напыщенности или преувеличенной деловитости, никакой плохо скрываемой дистанционности с людьми ниже их по социальному статусу, ни эдакого пренебрежительного налета брезгливости по отношению к «плебсу», ни зашкаливающего преувеличенного самомнения.