Исправительная академия (СИ) - Хай Алекс - Страница 8

Я изумленно приподнял брови. Годами, значит… Что ж, выходит, раз там все так жестко, нужно быть паинькой. Потому что перспектива месяцами безвылазно торчать на этом маленьком островке меня не прельщала.

У Алексея зазвонил телефон, и он быстро ответил.

— Да. Добрый день… Верно, это мы… Да, готовы. Ждем.

Он сбросил звонок и обернулся ко мне.

— Нас увидели с острова. Сказали, сейчас вышлют паром. Готовься.

Я снова взглянул на затянутое тучами небо, на разбушевавшуюся стихию…

— А говоришь, я без царя в голове… Какой к черту паром в бурю? Я бы не рискнул даже двести метров плыть по таким волнам.

Но, к моему удивлению, погода начала улучшаться прямо на глазах. Стих ветер, успокоились волны, из-за стремительно рассеивающихся туч показались солнечные лучи…

Алексей усмехнулся, наблюдая за моей реакцией.

— Что, забыл, как природники работают? Хотя да, ты же у нас ничего не помнишь… В общем, полюбуйся — работа носителя природной силы. Управление погодой — редкий дар. Но ценный.

Я тихо присвистнул. Да уж, наверняка эти мастера нарасхват во время праздников…

Не успел я захлопнуть отвисшую от удивления челюсть, как от островного пирса отделился небольшой катер. Резво пробиравшись по уже совсем слабым волнам, он пришвартовался к берегу деревни.

Алексей уставился на меня.

— Тебе пора. Выходи. Только документы сперва проверь.

Я похлопал себя по нагрудному карману куртки.

— Все здесь. Багажник открой, сумку заберу.

«Братец» кисло усмехнулся, но нажал на рычаг под приборной панелью. Я выбрался из машины и вытащил небольшой саквояж из багажника.

— Что, провожать не пойдешь? — Съязвил я. — А как же убедиться в том, что я точно сел на паром?

— Мне и отсюда все отлично видно, — ответил он. — Проваливай. И постарайся не остаться там на пять лет.

— И тебе пока.

Подхватив саквояж, я направился прямиком к пирсу. Хорошо хоть, что здесь положили асфальт, а то увяз бы по щиколотку в грязи. Солнце начало припекать, под кожаной курткой стало жарковато. Зато от Ладоги шел непередаваемый запах свежести. Даже свободы. Довольно иронично, учитывая обстоятельства.

Едва я ступил на пирс, как с катера выскочила длинноногая девица в странной темно-синей форме. Узкие брюки, заправленные в высокие ботинки по типу берцев, приталенная куртка с широким ремнем. На этом самом ремне болталась дубинка. Хорошо хоть, не наручники.

— Оболенский? — скорее формальности спросила барышня и поправила съехавший набок головной убор, напоминавший фуражку.

— Он самый. Владимир Андреевич.

Я потянулся к карману, чтобы вручить ей документы, но девушка меня остановила.

— Запрыгивайте. Проверка документов и регистрация будет на острове.

Я забросил саквояж на палубу и, крякнув от легкой боли, перепрыгнул сам. Организм хотя и проявил чудеса регенерации всего за одну ночь, но до конца не восстановился. Больные мышцы и кости постоянно напоминали о себе, но хотя бы голова уже не так раскалывалась.

— Стартуй! — велела девушка управлявшему паромом мужчине.

Кто-то из местных помог нам отшвартоваться, и уже через минуту мы направлялись к острову.

Девушка не только не пыталась со мной заговорить, но даже лишний раз на меня не смотрела. А она была хорошенькая: из-под фуражки пробивались пышные пшеничного цвета волосы, заплетенные в длинную толстую косу, симпатичное личико со свежим румянцем портило уж излишне суровое выражение. Наверняка она преображалась, если позволяла себе улыбнуться.

Уже через несколько минут катер пристал к берегу острова. Девица первым делом бросила на сушу мое барахло, а затем предложила мне помощь.

— Да я уж сам как-нибудь, — возмутился я. Еще чего не хватало.

Во второй раз вылезать было проще, и я изобразил чистый прыжок. Впрочем, у девушки все равно получилось лучше. Ну у нее практика…

— Прошу за мной, Оболенский, — велела она и, не оборачиваясь, направилась по мощеной дорожке в сторону главного здания.

Болтая саквояжем в воздухе, я шел, изучая местность. Ладога отличалась суровым нравом, поэтому острова разнообразием флоры и фауны не изобиловали. Здесь было полно валунов на узких полосках песчаного пляжа, кое-где росли сосны и какие-то низкие кустарники. Все остальное было рукотворным.

Перед нами вырос трехэтажный главный корпус. Белизна здания резко выделялась на фоне северной природы. Подойдя ближе, я понял, что территория была явно больше, чем казалось на первый взгляд. Главный корпус, судя по размерам, мог вместить целый университетский факультет.

Возле входа нас уже дожидались другие сотрудники в точно такой же странной форме. Эти были молоды — не больше двадцати пяти лет. И над ними начальствовала солидная дама лет под пятьдесят — единственная из них она носила форменную юбку и туфли на невысоком каблуке. Да и фуражки на ней не было, зато обтянутый тканью объемный зад, высокая прическа, очки и надменный взгляд придавали ей вид почти что учительский.

Видимо, начальница остальных надзирателей.

— Добро пожаловать в Исправительную академию имени императрицы Марии Федоровны, — обратилась ко мне старшая. — Прошу следовать за мной, Владимир Андреевич.

— Добрый день, — отозвался я и поспешил за женщиной.

Девица и остальные последовали за нами, но разошлись в разные стороны, когда мы вошли в холл здания. Да уж, строили это учреждение с размахом. Почти никаких украшательств, но все равно внушало. Хотя бы то, что внутри все в холле было таким же белым и удивительно чистым.

В холл спускалась широкая лестница из белого камня, и единственным украшением зала был вышитый на ткани герб Империи. Черный двуглавый орел на желтом полотне. Все остальное сияло белизной.

У меня начали закрадываться подозрения, уж не привлекали ли к поддержанию этой чистоты воспитанников…

— Первым делом нужно уладить формальности с документами, а также проверить ваши личные вещи, — вещала женщина, стуча каблуками по каменному полу. — Прошу за мной в секретариат.

Мы поднялись по лестнице и тут же свернули в какой-то закуток. Здесь пафоса было гораздо меньше — ряды выкрашенных белой краской дверей, за которыми доносились привычные офисные звуки: клацанье клавиатуры, трели телефонов, тихие разговоры и шелест бумаг. Ну хоть что-то привычное.

Женщина остановилась перед дверью.

— Евдокия Павловна, — представилась она. — Старший надзиратель.

Я замялся, не зная, как правильно ее поприветствовать. Не думаю, что будет рада лобызанию руки. Поэтому я просто кивнул.

— Рад знакомству, Евдокия Павловна. Владимир Андреевич Оболенский.

— Это мне известно, да и ваши фотографии в газетах встречались не раз. И все же необходимо подписать ряд бумаг. Ваш дедушка направил официальный запрос, и Секретариат администрации уже утвердил ваше поступление. Однако оригиналы документов все же нужно предоставить.

— Разумеется, — я улыбнулся, стараясь изображать покорную невинность. — Все, что скажете.

Пока на тюрьму нисколько не походило. Дама общалась вежливо, даже разъясняла порядок действий. Узником я себя не чувствовал. Но это пока…

Евдокия Павловна скользнула по мне насмешливым взглядом поверх опущенных на нос очков.

— Как удивительно быстро меняются иные люди, оказавшись в стенах этого учреждения. Не иначе как волшебство… А ведь вы еще даже свои новые апартаменты не видели.

Я пропустил ее сарказм мимо ушей и ответил добродушной улыбкой. Ясное дело, что здесь каждый надзиратель держал ухо востро и видел самые невероятные чудеса изворотливости воспитанников. Так что наглеть не будем, а станем придерживаться доброжелательного нейтралитета.

Чем быстрее они перестанут считать меня проблемным, тем проще станет жить. Отец после тюрьмы рассказывал всякие истории, так что я заранее настроился на худший сценарий. Но хотелось верить, что среди аристократов порядки будут погуманнее.

Старшая надзирательница постучала и, выждав пару секунд, открыла дверь.