Постовой (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 27

— Ты долбоеб — я, выкрикнув ему свое приветствие, снова побежал с низкого старта, наконец выбравшись из магазина. Во дворе, кроме переполненного мятыми коробками мусорных контейнеров, никого не было.

— Ты Каргат вызвал? — Дима энергично взмахнул у меня перед носом дымящимся стволом.

— Бля…. Каргат, Каргат, срочно ответь двести двадцать шестому! — тишина в эфире было мне ответом.

— Каргат, Каргат! — я изо всех сил жал на тангенту, как будто надеялся выдавить Каргат наружу — нет связи, пусть эти по телефону отдел вызывают, а я побежал….

— Подожди, у тебя кровь на груди, и, наверное, шок от ранения — сильная рука напарника, хрен вырвешься, прихватила меня за шиворот и потащила обратно в магазин.

Глава двадцать один. У преступников тысяча дорог, а у нас одна.

Пока я пытался вырваться из рук напарника, из ворот магазина с молодецким ревом, «жопой» назад, выскочил инкассаторский УАЗик, и чуть не размазав нас по бакам с мусором во время разворота, вихляя, выскочил на улицу Убитого Чекиста, и едва разминувшись с медленно катящим по «главной» «новым» «Запорожцем», который от испуга взвизгнул клаксоном, резво, как наверное не ездил и первые десять тысяч километров своей молодости, умчался в сторону Госбанка, чье бордовое здание в стиле конструктивизма, как раз, пряталось за поворотом. Представив, как два «мусора» чуть не погибли в мусоре, меня пробил истерический смех, что помогло Диме за шиворот затащить меня в ворота Универсама и прислонить к груде металлических ящиков. Сделав это действо, Дима замер в растерянности и стал беспомощно озираться по сторонам. По сценарию он должен был либо заорать «Санитарка, тут раненый», либо «Вызовите скорую». Но кричать в пустые, длинные коридоры было глупо. Грузчики разбежались, любопытные продавцы не появились, только темно-коричневая пыль, неопрятными клубами, продолжала висеть в воздухе. Ни звука, ни шума шагов, ни гомона очевидцев. Очевидно, советские граждане, стали чаще видеть сводку происшествий и отучились с дурацким любопытством мчаться на выстрелы. Отсмеявшись, я простонал «Подожди я сам всё сделаю» и свернув голову вниз, стал тщательно отряхивать темные разводы.

— Ты что делаешь, псих! — напарник попытался схватить меня за руку.

— Дима, это не кровь, это пыль от плитки — я старательно бил ладонью по рубахе — вон посмотри!

Уголок, который меня спас, представлял собой жалкое зрелище. Разбитая кафельная плитка, висящая в воздухе облако тёмно-коричневой керамической пыли и глубокая борозда в том месте, где кусок свинца не ушёл в рикошет, а расколол керамический квадратик.

— Всё, со мной всё в порядке. Давай охраняй место происшествия, а я пробегу по окрестностям!

— Куда ты побежишь? У него же пистолет!

— Дим, он давно уже убежал! Блин, всё, давай, не держи меня.

Самый центр Города — очень мало жилых домов и огромное количество контор, проектных институтов, различных управлений и трестов. Тысячи целенаправленно спешащих пешеходов, бабушек у подъезда почти нет, мам с детишками очень мало. Мне просто повезло, повезло относительно, конечно. Через полчаса беготни по окрестностям, бесчисленных экспресс- опросов граждан, одному милиционеру с покрытыми грязными разводными лицом и коричневыми пятнами на грязно-голубой рубашке, удалось пересечься с траекторией движения нашего злодея, найти почти остывший след. В одном из старых дворов, сжатого со всех сторон чванливыми управлениями Транссиба, у ободранного ящика с мусором, сидел классический бомж, вонючий уже на дистанции в три метра, свалявшейся бородой, мордой, опухшей во всех возможных местах и заплывшими, в гнойных корках, глазами. Счастливый, до невозможности довольный бомж уже был облачен в новенькие серые брюки от рабочей спецовки. Негнущимися гнилыми пальцами он держал такую же куртку, рассматривая ее на просвет, подслеповатыми глазами.

— Стой не одевай — заорал я, когда увидел, что он начал натягивать куртку на свой вшивый свитер: — что я сказал, руки убери!

— Ты где это взял?

— Нашёл.

— Где нашёл?

— Здесь!

— Рубль дам, если по порядку объяснишь.

— Правда дашь?

— Да!

— Видел мужика.

— Какого мужика?

— Не знаю. Мужик на велосипеде.

— Какой велосипед — большой, маленький, цвет какой — зелёный, красный, чёрный, синий?

Бомж задумался, почесал свою бороденку, полный блевотины и старых крошек. Было слышно, как попыталась провернуться шестеренка в мыслительном процессе, но громко хлюпнула смесь одеколона и охлаждающей жидкости, текущая по изношенным кровеносным сосудам, но без единой холестериновой бляшки, и умственная деятельность прекратилась, не начавшись.

— Багажник был, впереди. Мужик подъехал, с себя спецовку стянул и в мусорку её бросил, а я вон там стоял — бомж махнул рукой в сторону угла дома: — бутылки нашёл, три штуки. Я думаю — что вещам пропадать, подошёл, а они совсем новые.

— Куда мужик поехал?

— Туда — бомж махнул рукой сторону единственного выезды со двора. Ну да. Логично. Я заглянул в помойный ящик: капроновые колготки, с какой-то блескучей лайкрой, чёрной кляксой выделялись на фоне остального мусора, а сверху лежали новые нитяные рабочие перчатки.

— Давай, колготки, перчатки вот в газетку заверни и пойдём.

— Куда?

— Куда надо!

— Я никуда не пойду!

— Я тебе жопу сейчас распинаю! Пошли, я сказал!

Во дворе универсама был полный аншлаг. Половина народу не знала, что делать и тупо наблюдала, как эксперт, как курица в пыли, ищет зернышки, ползали по асфальту, в поисках гильз. Вторая половина, даже не считая необходимым изображать сопричастность к процессу, разбилась на кучки по интересам и курила, изредка вскидывая головы — не появилось ли начальство? Определив, что женщина, сидящая посреди двора, на, кем- то притащенном табурете, и сосредоточенно строчившая что-то в бланке осмотра, есть дежурный следователь, значить, мне к ней, я поставил бомжа возле одной из кучек, сунув ему обещанный рубль. Принюхавшись, группа сотрудников, сразу прекратила ржать над очередным анекдотом и, быстро, рассосалась.

— Здравствуйте, я там человека привёл, его допросить надо и вещи изъять.

— Что за человек, и что за вещи у человека?

— Вон стоит бородатый, а вещи, наверное, жулика. Бомж говорит, что во двор дома номер пять по улице имени Томского сепаратиста приехал человек на велосипеде, разделся и сунул в мусорный ящик новую спецовку, и поехал дальше. Кроме спецовки, там же, из мусорного ящика достали колготки чёрные и перчатки…

— Пусть человек ко мне не подходит — следователь в испуге зажала пальчиками нос: — Пусть там стоит. Я оперов крикну, они с ним разбираться будут.

Передав бомжа отловленному оперу, который тут-же вступил в дискуссию со следователем, что на нем единственный костюм, и если пиджак провоняет бомжатиной, и жена его выгонит, он пойдет жить к следователю, я посчитал свой подвиг выполненным и поехал на попутном УАЗике в отдел, отмываться и чистить перышки.

Через месяц дело о попытке разбойного нападения на Универсам, распухшее от всевозможных допросов и экспертиз, было проверено надзирающим прокурором, который с грустью констатировал на совместном совещании, что кроме того, что при нападении использовались гильзы той же партии, что пропали у погибшего патруля, иной, полностью достоверной информацией, следствие не располагало.

Глава двадцать вторая. Источник сообщает…

Июльское яркое солнце висела над городом, улицы были душны и пусты, тягучий асфальт прогибался под ногой. Знойный и расслабленный вечер пятницы слабо колыхал красный флаг над обкомом партии. Советские граждане — жители города, встречали начало уик-энда в пути к своим, четырехсоточным, садовым участкам, готовясь к завтрашней борьбе с, казалось бы, полностью побежденными на прошлых выходных, но возродившимися, как Феникс, густыми зарослями сорняков. Счастливые же люди, лишенные земельных наделов, просто готовились провести приятный вечер за распитием веселящих напитков и в компании приятных им собеседников. Наша явка, в закрытом на летний ремонт общежитие, были провалена, последние студентки вчера разъехались на каникулы. С горечью сплюнув тягучей слюной в сторону пыльных окон общежития, мы двинулись дальше, стараясь держаться кургузой тени.