Шёпот Ночи (СИ) - "Keril" - Страница 27

— Что такое, дочь?

Вика села на стул напротив мамы, на то самое место, где она завтракала утром и где она обычно всегда сидела.

— О чём думаешь? — снова спросила Татьяна.

Вика положила ладони на стол, в одной из них был спрятан клочок.

— Мам, если бы я тебя о чём-то спросила… Ты бы стала ругаться?

Татьяна задумалась. Конечно, были темы, на которые она бы не хотела говорить с дочкой, или с кем-то из своих детей, но всё же выслушать своего ребёнка нужно, иначе дело может ухудшиться совсем.

— Говори, не бойся. В любом случае разговор нужно начать.

Вика положила клочок на стол перед Татьяной изображением вниз. Мать взяла его в руки и посмотрела. Девочка заметила, как сошла лёгкая улыбка с лица её мамы. Татьяна ощутила, как внутри всё похолодело, а Вика заметила, как та побледнела прямо на глазах.

— Откуда это у тебя? — Татьяна говорила тихо, но твёрдо, стараясь не выдавать свой страх.

— Нашла под кроватью.

Мать кивнула. Да, она помнила, как она со своей мамой уничтожала всё, что связано с её отцом. Помнила, как рвала фотографии Василия и вырезала его лицо с общих портретов. Сейчас она чувствовала, что призрак её отца вернулся из мира мертвых. Что он приближается к её семье всё ближе и ближе. И скоро он придёт. Татьяну словно окатило ледяной водой.

— Мама, кто это?

— Это мой отец, — сразу ответила она.

Татьяна хотела соврать, что-нибудь придумать, но правда сама вырвалась, будто кто-то её подтолкнул, и теперь придётся всё рассказать своей дочери.

— Его звали Тишман Василий Алексеевич. Он работал железнодорожником, был примерным семьянином и хорошим отцом. Но в конце семидесятых годов, когда я была младше тебя, выяснилось, что он вёл двойную жизнь.

— У него была другая семья?

Женщина вздохнула.

— Я хотела бы, чтобы было именно так, но нет. Я и твоя бабушка — были его единственной семьёй.

— А какая тогда была его двойная жизнь?

Татьяна старалась выбирать слова правильно, чтобы дочь узнала только то, что было необходимо, но у неё не получилось.

— Он оказался убийцей. Он убил, по его же признанию, около двух десятков человек. Когда мы с мамой об этом узнали, скажу честно, мама не захотела жить. Её положили в больницу, а я некоторое время жила у своих бабушки с дедом, — Татьяна перевела дыхание, — тем не менее, люди оказались добры к нам. На нас пальцем не указывали, ничего плохого не говорили, по крайней мере, в лицо. Мы смогли продолжить жить, отца расстреляли, и мы про него забыли. Позже мама снова вышла замуж.

Вика была в полном смятении. С одной стороны ей были неприятно осознавать, что её дед — маньяк, но с другой — это было очень интересно! Татьяна забрала фотографию и спрятала её в карман халата.

— Я ответила на твой вопрос?

— Да, мама.

Татьяна снова кивнула.

— Теперь иди спать, а я — за тобой.

Вика пошла в свою комнату. Её мать выключила свет на кухне и отправилась в свою спальню, где уже храпел Михаил, лёжа на спине. Она, получив этот клочок фотографии, будто снова увидела отца вживую и явственно ощутила его недовольство из-за того, что о нём забыли. На следующее утро она подумает, какая же это чушь. Это просто фото, а её дочь имеет полное право знать правду. Тем более, что она сама об этом спросила.

Вика не могла уснуть до часа ночи. Ей нужно было привыкнуть к такому повороту: её собственный дед оказался не просто преступником, а самым настоящим маньяком-убийцей. С одной стороны ей было страшновато от этой мысли, но с другой — это было просто безумно интересно! Ведь не у каждой её подружки такое. И похвастаться хотелось, но, в то же время, было нельзя об этом говорить никому. Она долго думала об этом, но ко второму часу ночи утомилась и уснула.

Вика видела себя идущей по коридору, впереди была фигура человека в старой военной, как она думала, форме. Недавно по телевизору показывали сериал и там были люди одетые похожим образом. Сзади слышались ещё шаги, значит ещё один человек шёл сзади, и немного позади был ещё один. Вика удивилась, насколько высокой она была, а ещё на её глаза были надеты очки, руки были за спиной закованы в наручники.

Её остановили у железной двери и приказали встать лицом к стене, она подчинилась. Один человек из конвоя открыл дверь и приказал войти. Это была комната с голыми бетонными стенами и бетонным полом, в середине помещения было сливное отверстие.

— М-да, — прошептала Вика мягким баритоном, — не получится сегодня написать прошение о помиловании… Обманули вы меня, товарищи.

— Заткнись и иди, — ответил один из военных.

В комнате была небольшая форточка, из которой лился луч белого солнечного света. Вика спокойно зашла в помещение и встала в метре от сливного отверстия.

— Тишман Василий Алексеевич, — объявил твёрдый мужской голос, — Президиум Верховного Совета СССР отказал Вам в помиловании. Вы будете казнены в соответствии с приговором суда. Привести приговор в исполнение.

Кто-то снял с её рук наручники, затем двое конвоиров взяли Вику за руки и поставили на колени. Дальше время словно замедлилось: она слышала, как к ней кто-то подходит, тяжёлые шаги человека за её спиной. Она начала поворачивать голову.

— Не оборачивайтесь, — сказал ей палач.

Раздался хлопок, в затылке почувствовался жар и точечный, но твёрдый удар пробил голову. А потом наступила темнота.

Обычно в такие моменты она просыпалась в холодном поту, но тут что-то удержало её в этом сне. Она ощутила тьму и холод смерти, ощутила страх и ужас, пронизывающий до костей и въедающийся в душу. А потом она открыла глаза. Она стояла в том же помещении, но уже под форточкой, она снова была своего прежнего роста. Военные стояли рядом с трупом высокого мужчины, чьё лицо лежало совсем рядом со сливным отверстием, у него не было одного глаза и очки слетели после выстрела и лежали с разбитыми стёклами неподалёку. Внезапно военные растворились в воздухе, свет в форточке погас, и Вика услышала, как та захлопнулась.

— Вика, — раздался шёпот, точно такой же, какой был из-под её кровати в другом сне.

Девочке снова стало страшно, ведь это говорил труп! Голос шёл от него, она даже видела, как в темноте шевелятся его губы. Она была парализована страхом.

— Не бойся меня, внучка. Я не причиню тебе зла. Мне просто нужна твоя помощь.

Голова убитого зашевелилась и поднялась.

— Что Вам нужно от меня? — едва девочка смогла выдавить из себя.

— Я слаб, внучка… — Василий смог поставить свою голову на подбородок и уже смотрел на Вику своим единственным глазом.

Из пустой глазницы вывалилась розовая плотная жижа вперемешку с осколками костей.

— Вы — убийца! И мне страшно… Отпустите меня.

— Я отпущу… Просто дай мне сказать… — поняв, что Вика не ответит, Василий продолжил, — ты уже нашла память обо мне, и я смог немного окрепнуть, чтобы заставить твою маму, мою дочь, рассказать тебе правду. Каждый клочок бумаги, каждый волосок, что содержит память обо мне, делает меня сильнее. Найти мой тайник… Помоги мне…

— Но зачем…

Василий сделал глубокий вдох, отозвавшийся чавкающими звуками из его горла.

— Я помогу тебе исполнить твои желания. Я покажу тебе то, чего ты никогда не увидишь больше нигде. Я передам тебе все свои знания о вещах обычных и необычных. Я дам тебе ключ к твоим мечтам, иная жизнь, полная неизведанных приключений…

Вика села на корточки и закрыла лицо ладонями.

— Мне нужно подумать…

— Конечно, внучка… Подумай…

Вика проснулась в своей кровати. Холодного пота не было. Она глубоко дышала. Цифры на электронном дисплее её будильника показывали три часа и десять минут ночи.

«…тайник, Вика… найди тайник…» — в этот раз это было эхо её сна.

Ей было страшно и в то же время очень хотелось узнать больше. Сейчас она уснёт, но завтра будет воскресенье, и она попробует отыскать этот тайник. В конце концов, даже если это призрак, то он вряд ли ей сможет навредить во сне. Какие глупости! Она попробует да, но может ли так оказаться, что всё это лишь плод её воображения? А как быть тогда с фотографией и со словами мамы? Ведь в здравом уме ни одна мать такого не расскажет, не вывалит всю подноготную на двенадцатилетнюю девочку! Значит, Василий не такой уж и воображаемый, и тайник может существовать на самом деле.