Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий - Страница 1

На вершине большого грязно-серого валуна расположилась ящерка, чуть меньше ладони в длину. Словно окаменев, рептилия застыла без движения, устремив мордочку к лазурному небу и прикрыв от удовольствия веки. Она грела на камне чешуйчатую, отливающую золотым блеском спинку. Всем своим видом ящерица олицетворяла совершенную красоту и торжество вселенской гармонии, напоминая больше рукотворное ювелирное украшение, чем что-то живое, созданное матушкой-природой.

Ничто не предвещало беды, но у непредсказуемой стихии были другие планы на дальнейшее развитие событий.

Внезапно с юга появилась песчаная буря. Выглядела она, как поглощающий все на своем пути громадный демон, состоящий из плотных клубов желтого песка с примесью коричневых кусочков горной породы. Еще издалека он заприметил пылающее жаром сиротливое солнце и теперь, не теряя ни секунды, мчался к нему навстречу, растянув ужасную пасть и вытащив вперед когтистые лапищи. Мгновение — и беззащитное светило сгинуло, не оставив и следа, в бездонных внутренностях монстра, а на землю опустилась зловещая тьма.

Тут же, шипя, словно кобры в разворошенном вандалами гнезде, налетел мощный шквальный ветер. Тысячи тонн кварцевой пыли, постанывающей от усталости и от бессилия хоть что-то изменить в безутешной судьбе. Видимость за несколько секунд сократилась до нуля, и жилые постройки скрылись в зыбучих песках неизвестности. Впрочем, здесь и до этого события не было особо на что посмотреть.

Посреди выжженной пустыни располагался лагерь афганских беженцев, который таковым лишь формально числился в бумагах бюрократов из миссии ООН. На самом же деле это была военная база моджахедов. Беженцев они использовали, как живой щит, для того, чтобы воздушная бомбардировка или залпы артиллерийских орудий им раньше положенного времени не присвоили почетное звание шахида.

В центре временного убежища, над печально неприглядной местностью возвышалась древняя крепость с высокими каменными стенами и устрашающими башнями. Внутри них виднелись крупнокалиберные пулеметы, пугающе черные, такие же, как и сердца их кровожадных хозяев. Вокруг нее разбросаны приземистые глинобитные хижины и армейские палатки камуфляжной расцветки. На последних живого места не было: заплатки, отверстия от пуль, разрывы, которые были заткнуты прогнившим тряпьем и заношенными портянками. Между ними затерялись и другие непрочные сооружения без единого гвоздя, собранные кривыми руками с лихорадочной поспешностью. Легкие навесы для защиты от немилости стихии, сляпанные с использованием «подножных» средств. Все шло в ход: костлявые палки, помутневший полиэтилен, ссохшийся до состояния газетной бумаги картон и разложившийся усилиями черной плесени брезент.

В довершение мрачной картины все было сдобрено смердящими гнилостными отбросами. Наверняка залетные покорители неба с высоты птичьего полета принимали весь лагерь за городскую свалку.

В этих убежищах ютились тысячи невинных людей, искалеченных войной и замученных голодом. В их телах еще теплилась самоотверженная душа, подогреваемая крупицей надежды на лучшую жизнь. Ребятишки от мала до велика, женщины всевозможных возрастов, старики…  Человеческие существа, во внешности которых не было даже намека на значительные отличия, словно они клоны на выходе из адской машины безумного гения. Пепельно-серые исхудавшие лица. Впалые безжизненные глаза с темно-лиловыми кругами. Плотно сжатые посиневшие губы. Грязные обноски вместо одежды, прикрывающие скелеты, обтянутые пергаментной кожей. Ненужный «мусор», выброшенный на обочину жизни вершителями судеб из окна стремительного поезда под устрашающим названием «Война».

Как говорится, на все воля великодушного Аллаха, но заслуживают они только сочувствия. Это была не их священная битва. Они виноваты лишь в том, что родились в неподходящее время и в неправильном месте. Если, конечно, кто-то возьмет на себя право их в этом осуждать.

Подгоняемая ураганным ветром золотая ящерица промчалась, перебирая лапками, по истрескавшейся земле, покрытой эфемерной растительностью, и заскочила в тесную расщелину в каменной стене. Судя по количеству пыли, дела внутри крепости обстояли лучше. Преграда частично сдерживала буйную стихию.

Словно заправский складской работник, рептилия пробежала вдоль рядов боевой техники. Попрыгала по платформе зенитной установки, как будто проверяя ее исправное состояние. Пропетляла между ножек минометов и пересчитала грузные деревянные ящики с боеприпасами. В конце концов, она как будто бы осталась довольна результатом и выскочила за заграждение, плотно умотанное колючей лентой с остро заточенными шипами. «Егоза» надежно удерживала пленников, но не могла остановить прыть юркой ящерицы.

Соревнуясь в скорости с тенью, рептилия нарезала парочку кругов вокруг коровьего черепа. Метнулась в порыве сомнений сначала вперед, потом назад и резко замерла. Ящерка увидела в земле проржавевший люк, закрытый на висячий замок, и вскоре осторожно приблизилась к нему на дрожащих лапках. Она ненадолго задумалась во весь скудный объем мозга, взвесила все за и против и заскочила в узкую щель под крышкой.

Неожиданно песчаная буря сжалилась и на мгновенье стихла. Из-под неприметного лаза послышался истошный вереск миниатюрного пресмыкающегося. Нет, у него не случился разрыв сердца от увиденного в пещере. Оно просто неудачно шмякнулось на спину, взвизгнуло и затихло, потеряв на время сознание. В отличие от людей, ей чуждо сострадание, без которого нельзя было смотреть на то, что обнаружилось внутри.

В глубине каменного мешка, на холодном полу валялся окровавленный пленник, закованный в кандалы с массивными цепями. Лишь отдаленно он напоминал человека и больше походил на свиную отбивную. Ужасные рваные раны, загноившиеся ссадины, вскрывшиеся ожоги. Рассечения со следами запекшейся крови и темно-синие гематомы вследствие разрывов сосудов от сильных ударов. Каждый миллиметр плоти узника был жестоко истерзан, как и внутренние органы, не выглядевшие ощутимо лучше.

На первый взгляд, он был окончательно и бесповоротно мертв. Тягучие слюни свисали из уголка рта. Затуманенные глаза, не моргая, смотрели в пустоту и не выражали никаких чувств. О том, что внутри несчастного еще теплилась жизнь, говорило лишь едва заметное подергивание указательного пальца на правой руке. В его развороченной груди урывками, неритмично и нехотя все-таки еще билось сердце, уставшее от нескончаемой боли.

Подземная темница напоминала могилу и не восхищала габаритами. В нее поместилась бы лишь пара гробов. Воздух сюда почти не проникал и был затхлым, с душком от немытого гниющего тела и вонью от естественных испражнений.

Ярким светом пленника пещеры тоже не баловали. Наказание он отбывал в кромешной тьме, потеряв ощущение времени и пространства. Исчезновение солнца на поверхности никаким образом не отразилось на его состоянии. Ни на его эмоциях, ни на поступках, ни на телодвижениях. Хотя его уже давно не тревожило: день там или ночь; идет теплый проливной дождь, валит колючий снег или царствует привычная засуха; свирепствует на земле война или наступила мимолетная передышка; красные, зеленые или серо-буро-малиновые сегодня одержали победу.

Узник не чувствовал запахов, вкуса еды, почти не различал цвета. Ему было безразлично: отхлебнул он из лужи кровавой мочи, в которой развалился, или отпил из бутылки с мутной жижей, кишащей холерными палочками. Первое даже удобней и гораздо ближе, только губы протяни. Второе же нужно сначала найти, а для этого необходимо затратить силы, которых и так почти не осталось. Невольник апатично относился к недостатку или отсутствию пищи. Какая разница, чем забивать желудок: каменистой землей или смердящей баландой из козлиной требухи, шерсти и помета, в которой последний ингредиент — это самый свежий продукт, используемый для смачного навара. Пленник наплевательски относился ко всему, что было важно раньше, и перестал думать о завтрашнем дне.