Рыжий (СИ) - "Alex Berest" - Страница 18

** — Кутя (Кутья) сладкая каша из цельных зёрен пшеницы, ячменя, реже пшена или риса с добавлением сухофруктов или изюма. Готовится на рождественский сочельник (6 января) и разносится по родственникам, соседям и знакомым. В советское время это заменило традиционное южнорусское «Щедрование». Из всех стихов, куплетов и частушек, осталась фраза — «Мама с папой вечерю прислали».

***- «Всё, всё, шо нажил непосильным трудом, всё же погибло!» — известное высказывание Антона Семёновича Шпака в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».

Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы

Оказалось, что баба Тоня просто перепутала дни. Она ожидала меня из лагеря завтра. Оно и не удивительно, ведь столько на неё навалилось сразу. И сиделкой успела в больнице у Петровны побыть и душеприказчиком потом.

Помощь от совета ветеранов свелась к организации технической стороны похорон — автобус, грузовик, оркестр и аренда столовой для помин. Наследников у усопшей не было и наследством она не заморачивалась.

Единственной просьбой, которую она постоянно твердила бабе Тоне, было передать все скопленные деньги местному детскому дому. Сберкассам она не доверяла и все накопления держала дома. А сумма там была приличная, около двух тысяч рублей.

Передачей денег тоже занялся совет ветеранов, а заодно отжал в свою пользу цветной телевизор и венгерский холодильник. Да бабуля особо и не возражала, она занималась перетягиванием мебели получше. Для чего даже наняла мужиков за две бутылки водки. Ну и часть носильных вещей получше тоже прихватила. Всё равно, всё оставшееся уйдёт государству.

Вот так мотаясь туда и сюда, она однажды забыла оторвать лист с датой у отрывного календаря. И потеряла один день. Собиралась отоспаться, прибраться и наготовить вкусняшек для меня. А тут внезапно я сам приперся, да еще и на день раньше. Теперь становилась понятна её раздражительность.

Весь вечер мы с бабулей попеременно хвалились успехами. Она показывала что нам с ней перепало от Петровны, а я хвастался выигранной канцелярией.

— Вот, Женька, посмотри, — с этими словами, бабушка достала и стала разворачивать газетный свёрток.

Мать моя женщина, коричневые джинсовые комбинезоны от фирмы Кархарт (Сarhartt)*. С классическими лямками и нагрудными карманами-потранташами. Один комбинезон был как новый, у второго низ штанин был чем то заляпан.

— Она же в войну, на аэродроме с американцами служила. Вот ей и выдали, — объяснила мне бабуля на мой вопросительный взгляд. — Ты малость подрастешь и они тебе впору будут, а заляпанное я отрежу и шорты получатся.

— Ба. А у Петровны награды были какие?

— Да. Победа и две юбилейных медали. Я их тоже в совет ветеранов отдала, обещали в музей передать. А часы наручные её я оставила. Закончишь хорошо полугодие, тебе отдам.

— А что за часы? Покажи, ба, — стало просто нестерпимо интересно, а вдруг там что-то редкое.

— Вот неугомонный. Сейчас, подожди, — она полезла в шкаф и вытащила газетный кулёчек. — Только ремешок порван, надо будет потом заменить.

Поцарапанный стальной корпус и мутноватое стекло, отдельный циферблат под секундную стрелку. Kenwell — прочитал я название. В моём будущем, вроде бы была такая российская компания. Чайниками и сковородками торговала, но точно не часами. Так что, надо смотреть поближе, разбирать, а там может что-то и вплывет. Без сожаления вернул часы бабушке.

Во время моего отсутствия к бабуле постоянно обращались за помощью в электрике. Она всем обещала, «что внук, как только, так сразу» и записывала просьбы и кто в тетрадку. Её она мне уже перед сном и отдала, с наказом обойти всех.

С утра и вечером обошёл записанных в тетрадке. Диспетчер из бабули оказался еще тот. Понять что написано я смог только с её помощью и переписал своим почерком. Чтобы не бегать к ней за расшифровкой, а то она начинала уже злится.

Почти половина из обратившихся не стали ждать моего приезда и решили свои проблемы. С остальных мне перепало пять рублей с полтиной. Заодно наведался в телемастерскую и помог дяде Юре с уборкой. От изоленты я отказался, а попросил за работу ссудить нам с бабулей его электродрель и пару свёрл.

— А вам зачем?

— Карнизы хотим повесить, а гвозди на удачу вбивать в стены не очень хочется. Кто их знает, войдут, не войдут. А так просверлим и чопик с гвоздиком загоним.

— Однако. Это получается ты чопик вырежешь и гвоздь в него забьешь. А как потом эту конструкцию в отверстие загоните, что бы гвоздь не забился по шляпку? Или на раствор будете крепить?

— Не, дядь Юр. Обрезок железной трубки на гвоздь и спокойно забиваем.

— Бррр, нихрена не понял, — он аж замотал головой. — Подробней объясни.

— Хм. Вырезаю чопик, закрепляю его в настольных тисках, забиваю в него на две трети гвоздь. Беру обрезок металлической трубки равный по диаметру чопику. Надеваю трубку на гвоздь, упираясь нижним концом трубки в деревяшку. Подношу к высверленному отверстию получившуюся конструкцию и …

— Ага, теперь почти понял. Дальше не надо. Так, пойдём к вам, покажешь как это работает. Заодно я сам вам отверстия сделаю, а то запорете мне машинку ещё.

В общем, на это я и рассчитывал. Вот так мы с бабушкой и дядь Юрой за один вечер повесили все три карниза. Заодно бабуля накормила помощника и налила ему традиционные сто грамм.

Оставшийся август промелькнули одним днём. Сначала мотался на улицу Спортивную, на которой находилась контора с названием «Заготзерно». И к ней, с самого раннего утра, выстраивалась громадная очередь из бортовых грузовиков с пшеницей и кукурузой. Каких там только грузовиков не было — я даже парочку американских студебекеров видел.

Я ходил вдоль этой очереди с трехлитровым бидончиком и выпрашивал у водителей «чуть-чуть» кукурузы или пшеницы. А куда было деваться? Бабуля вручила бидон и отправила на дело. По воспоминаниям Женьки, это было ежегодное и обязательное мероприятие. А потом, в конце августа еще и семечки пойдут.

Затем зарядили дожди почти на полторы недели. И я от нечего делать перечитал все выданные книги и учебники. Особенно уделил время учебнику математики. В своём времени, в четвертом классе я изучал арифметику.

Математика оказалась более обширным по объёму и материалу учебником, и даже с основами геометрии. Из каждой главы и раздела я для восстановления знаний решил по задачке и по несколько примеров.

Моя неожиданная тяга к знаниям не на шутку взволновала бабулю. Первые пару дней она отнеслась к моим занятиям более или менее спокойно. Но потом стала проявлять озабоченность, постоянно заглядывала ко мне в комнату и тяжко вздыхала. В конце дождливой недели она не выдержала:

— Женька, марш на улицу! Сколько можно дома сидеть и в книжки пялится?

Я покосился в окно, на улицу, где продолжал идти мелкий дождик.

— Ба, там же дождь.

— И когда это тебя останавливала, ирод? Шлялся где непоподя, грязный как чушка приходил домой. А теперь сидишь в книжки пялишься. Как будто подменили тебя.

Ой-ей, это хреново. Палишься, Санёк. Тьфу, Женёк. Пацан же был раньше — оторви и выбрось. Дождь не дождь, весь день на улице. Надо как-то объяснить бабуле причину внезапной тяги к школьным учебникам. Хотя, она же сама намекала с часами.

— Бабуль, я часы хочу получить. Вот и готовлюсь к школе.

— Шантажист ты, Женька. Я думала ты сказився, а ты вон чего удумал. Ладно, будут тебе часы. Пойдём, отдам.

Когда получил часы, пришлось выгуливать свою тушку ежедневно, даже под дождиком. Капюшон на жилетке у меня был, панама широкополая и почти непромокаемая. Чаще всего просто отправлялся на рыбалку.

Часы при разборке оказались швейцарскими. Видимо из тех многочисленных, довоенных часовых заводиков, которые не пережили кризис или были поглощены более живучими собратьями.

Прикупил дешевый ремешок из кожзама за семьдесят копеек и теперь был постоянно со временем. Внешний корпус часов был в непрезентабельном состоянии, потемневший от времени, со сколами и многочисленными царапинами. Стекло тоже было потерто и поцарапано. Так что за безопасность можно было не переживать особо. Мало кто позарится на этот, с виду, хлам.