Выбери любимый жанр

Пространство Откровения. Город Бездны - Рейнольдс Аластер - Страница 18


Изменить размер шрифта:

18

– Проблема в том, – сказал Жирардо, – что ваши прежние биографии составлены людьми, имевшими самую тесную связь с описываемыми событиями, с социальной средой, которую они пытались анализировать. Каждый был в рабстве либо у Кэла, либо у вас, а колония была клаустрофобическим мирком – невозможно выйти из него и посмотреть со стороны.

– А теперь, по-вашему, Ресургем – не клаустрофобический мирок?

– Хм… Пожалуй, он остался прежним, но сейчас мы, по крайней мере, можем его видеть и в перспективе, и в ретроспективе. – Жирардо был приземист, мускулист, с копной рыжих волос. – Признайтесь, Дэн: когда вы вспоминаете прожитые на Йеллоустоне годы, вам кажется, что все это было с кем-то другим и лет эдак сто назад?

Силвест презрительно расхохотался бы, если бы не поймал себя на том, что в кои-то веки полностью согласен с Жирардо. Это была неприятная минута – такое впечатление, будто нарушены основные физические законы Вселенной.

– Я все никак не пойму, почему вы меня уговариваете? – Силвест кивнул на стража, который присутствовал при разговоре. – Надеетесь получить какую-то выгоду с помощью моей биографии?

Жирардо кивнул:

– Отчасти так и есть… По правде говоря, это очень большая часть. Едва ли вы не отдаете себе отчета в том, что Силвест – это все еще фигура, которая нравится населению.

– Ему бы еще больше понравилось меня повесить.

– Возможно. Но, провожая вас на эшафот, многие наверняка захотели бы пожать вам руку.

– И чем же вы надеетесь поживиться от этого интереса?

Жирардо пожал плечами:

– Новый режим достаточно жестко регулирует ваше общение с миром, чтобы не пускать сюда кого ни попадя. В нашем распоряжении ваш архив, это дает возможность в любой момент приступить к работе над биографией. У нас есть даже доступ к материалам йеллоустонского периода, о которых никто, кроме членов вашей семьи, не имеет представления. Конечно, в обращении с этими материалами необходима особая деликатность, но не воспользоваться ими было бы глупо.

– Так-так. – Теперь все стало абсолютно ясно. – Хотите все это использовать ради моей же дискредитации?

– Ну, если факты вас дискредитируют… – Жирардо оставил фразу подвешенной.

– Вам мало того, что вы меня сместили?

– Это было девять лет назад.

– Что изменилось за это время?

– Люди начали забывать. Пора им кое-что напомнить.

– Тем более что в воздухе витает недовольство?

Жирардо поморщился, как будто последнее замечание свидетельствовало о дурном вкусе собеседника.

– Кстати, если у вас есть какие-то иллюзии насчет «Истинного пути», советую их оставить. Эти люди не освободят вас. Скорее засунут в еще более грязную каталажку.

– Ладно, – устало вздохнул Силвест. – Чтобы всерьез обдумать ваше предложение, я должен знать, какова моя выгода.

– Выгода? Полагаете, она возможна?

– Конечно. А то с чего бы вы потратили на меня столько времени?

– Верно, сотрудничество будет для вас небесполезно. Как я уже сказал, мы могли бы работать и с теми материалами, которые оказались в нашем распоряжении. Но ваше личное мнение наверняка покажется читателям интересным. Особенно в отношении сравнительно слабо освещенных эпизодов.

– Не будем вилять. Вы хотите, чтобы я авторизовал работу палачей. Чтобы не только благословил эту грязь, но фактически помог уничтожить самого себя?

– Я могу облегчить вашу жизнь. – Жирардо обвел взглядом более чем скромную камеру. – Вспомните, какую свободу я предоставил Жанекену, чтобы он продолжал возиться со своими павлинами. И в вашем случае, Дэн, я способен проявить гибкость. Доступ к свежайшим археологическим материалам, возможность общаться с коллегами, публиковать научные статьи. Не исключены даже отдельные экскурсии за пределы этого здания.

– Полевые работы?

– Пожалуй, я готов рассмотреть и этот вопрос. В общем, рамки примерно такие.

Силвест вдруг отчетливо ощутил, что Жирардо с ним играет.

– Надо посмотреть, как пойдет дело. Биография уже пишется, но через несколько месяцев понадобится ваше участие. Вот когда присоединитесь, мы и будем рассматривать интересующие вас варианты, хорошо? Если отношения с вашей соавторшей сложатся хорошо, мы обсудим вопрос об ограниченных полевых работах. Понимаете, обсуждение, а не обязательство…

– Что ж, постараюсь до тех пор сдерживать свой энтузиазм.

– Позже я с вами свяжусь. Хотите что-нибудь спросить, пока я тут?

– Только одно. Вы упомянули, что автор – женщина. Можно узнать, о ком речь?

– О той, чьи иллюзии вам еще предстоит разрушить, как мне кажется.

Вольева работала возле тайного склада, раздумывая о содержащемся там оружии, когда крыса-уборщица мягко приземлилась ей на плечо и пропищала:

– Люди.

Должно быть, такие крысы существовали на борту единственного субсветовика – «Ностальгии по бесконечности». Умом они не слишком превосходили своих далеких диких предков, но были биохимически включены в оперативную матрицу корабля, а потому из мерзких вредителей превратились в необходимых членов экипажа.

Каждая крыса обладала специальными феромонными рецепторами и передатчиками, которые позволяли ей получать команды и сообщать информацию кораблю. Питались санитары отбросами, пожирали практически любую органику, разве что она не была прибита к полу или еще шевелилась. Пища проходила первичную переработку в желудках крыс, а потом они бегали по кораблю и бросали помет в системы утилизации отходов. Некоторые были снабжены крошечными синтезаторами речи, позволявшими произносить некоторое количество фраз. Эти устройства срабатывали, когда внешние стимулы соответствовали биохимически запрограммированным условиям.

Вольева настроила своих крыс так, чтобы они сообщили, когда начнут потреблять человеческие отходы – отмершие клетки кожи и прочее, исходящие не от нее, а от других членов команды. Таким образом Илиа узнает о пробуждении товарищей, даже если они будут находиться в самых отдаленных отсеках корабля.

– Люди, – опять пискнула крыса.

– Да слышала я!

Вольева опустила крысу на пол, а потом стала ругаться последними словами на всех известных ей языках.

Сопровождавшая Паскаль «оса» зажужжала еще громче и угрожающе приблизилась к Силвесту, ощутив в его голосе нервные нотки.

– Хотите узнать о Восьмидесяти? Ладно, расскажу. Я никому из них ни капельки не сочувствую. Все они знали, чем рискуют. И волонтеров было семьдесят девять, а не восемьдесят. Люди обычно забывают, что восьмидесятым был мой отец.

– Вряд ли их следует винить за это.

– Если глупость – явление наследственное, то не следует.

Силвест постарался расслабиться. Это было трудно. В какой-то момент разговора милиция распылила под куполом газ, вызывающий страх. Окрашенный в розовые тона день тотчас стал почти черным.

– Знаете что? – спросил равнодушно он. – При аресте у меня изъяли Кэла. Он вполне способен рассказать вам о своей деятельности.

– Я вас о его деятельности не спрашиваю. – Паскаль сделала пометку в компаде. – Я хочу узнать, что стало с его альфа-копией. Каждая альфа укладывалась в десять в восемнадцатой степени битов информации, – говорила она, снова что-то обводя кружком. – В привезенных с Йеллоустона материалах полно лакун, но мне все же удалось кое-что выяснить. Я узнала, например, что шестьдесят шесть альф находились в орбитальных хранилищах данных, что вертятся вокруг Йеллоустона. Большинство из них разрушены, но специально информацию никто не стирал. Еще десять оказались в поврежденных архивах на поверхности планеты. Остаются четыре. Три принадлежат либо к бедным, либо к почти угасшим линиям семьи. Остается одна альфа-запись. Ваш отец.

– К чему вы клоните? – спросил Силвест, стараясь не выдать глубокой личной заинтересованности.

– Не могу я принять на веру, что запись Кэлвина бесследно пропала точно так же, как пропадали другие. Не складывается. Институт Силвеста не нуждался в кредиторах или попечителях, чтобы защитить свое наследство, – это была одна из самых богатых организаций к началу эпидемии. Так что же стало с альфой Кэлвина?

18
Перейти на страницу:
Мир литературы