Ты пожалеешь (СИ) - Ру Тори - Страница 7

От страха и стыда сводит желудок. По моей вине мы очень хреново расстались, но здесь, в окружении его поклонников, корчить из себя надменную богачку не прокатит…

Харм пинает примочку, и его гитара ревет, по моей коже бегут мурашки. Я снова пропадаю. Мне нужно отсюда сбежать, и это будет самым мудрым и вполне привычным решением. В последний раз оглядываю сцену и вдруг обнаруживаю, что Харм смотрит на меня. Мое дыхание сбивается. Он смотрит мне прямо в глаза с той самой ухмылкой, которую не раз демонстрировал и которой не раз меня уничтожал, и выводит голос на полную силу:

«…Бросаю спичку — гори, я разрешаю,

Попытайся согреть свою собственную смерть…»

Его слова опутывают меня, словно холодные липкие змеи, отчего-то кажется, что вся эта песня — посыл именно мне.

Вокруг творится невообразимое, девчонки впадают в экстаз, требуют выступления на бис, но «Self-harm» после пары песен освобождают сцену для других музыкантов.

Харм проходит мимо, никак не показывая, что мы знакомы, но я улавливаю шлейф его парфюма, и он переворачивает все в моей душе.

«Self-harm»… Как я могла быть настолько тупой, чтобы не догадаться, с кем столкнусь сегодня? Почему я игнорила ссылки на видео, которыми меня закидывала Катя?

Я мрачно напиваюсь в баре, Катя весело трещит с барменом, а Харм и его группа развлекаются за соседним столиком в окружении девчонок. Он так светло улыбается. Не верю, что он так умеет.

Последний коктейль был явно лишним. Встаю и на нетвердых ногах направляюсь к уборным.

Вытираю руки бумажным полотенцем и долго смотрюсь в зеркало. У меня сильнее, чем я помнила, вырисовываются скулы, на коже горит нездоровый румянец, глаза ввалились и потускнели.

От выпитого мутит, в венах гудит странное электричество. Харм здесь, в каких-то двадцати метрах от меня. Вспоминаю, как круто он смотрелся на сцене, и дрожу. Не знаю, что это: восторг, радость, испуг? И вдруг понимаю, что измотана.

Наклоняюсь над раковиной, умываюсь холодной водой, ловлю ее губами и пью, и в этот момент над ухом раздается горячий шепот:

— Привет, Ника. Давно не виделись.

Я выпрямляюсь и разворачиваюсь, пытаясь оттолкнуть того, кто стоит за моей спиной, но он знакомым жестом перехватывает мое запястье, усмиряет и обездвиживает.

И улыбается:

— У меня сегодня днюха. Восемнадцать. Выступление по случаю. Теперь я чуть ближе к тебе?

— Поздравляю. — Мой голос дрожит, но я не собираюсь уступать. — Но — нет. Тебе до меня никогда не дотянуться. Так что продолжай работать в кабаках! Я не осуждаю: тебе ведь надо на что-то жить…

Он не дает договорить, заталкивает меня в пустую кабинку и с грохотом закрывает за нами дверь. Кружится голова. Его лицо оказывается в сантиметре от моего, я пьяна и все равно не смогу устоять, так зачем же тормозить? Двумя руками хватаю его за волосы, тяну к себе и впиваюсь губами в его губы.

Я пытаюсь сожрать этого мальчишку, целую до крови, но моим губам тоже больно — он кусает их. Не хватает воздуха.

Харм отстраняется и шепчет:

— Как ты?..

Вот оно. Доверие. Поддельная искренность. Пыль в глаза.

— Не твое дело, — судорожно шиплю я.

Он вдавливает меня в стенку кабинки:

— Ты права, мне плевать. Но ты должна извинение за свои идиотские слова и швыряние денег.

— Нет… — Услышав это, он сильнее, до треска моих ребер, надавливает плечом, и я рычу: — Я не буду извиняться. Пошел ты!!!

Несколько секунд он прожигает меня взглядом, полным ненависти, наклоняется и снова находит губами мои губы. Но целует их нежно и бережно, настойчиво и долго. Все мои сенсоры выходят из строя.

Одной рукой он задирает подол моего платья и проводит пальцами по надписи. Его губы улыбаются, а рука скользит ниже. И ниже. Я задыхаюсь, падаю в темноту, почти теряю сознание, но он останавливается.

— Харм, я…

— Говори… «Харм, я все осознала. Прости, мне жаль», — шепчет он, и я, словно заколдованная, повторяю за ним эту чертову фразу.

— Хорошая девочка.

Я чувствую волну облегчения, закрываю глаза, кусаю губы в надежде, что Харм вернет свою руку туда, где она была минуту назад, и продолжит, но он отходит на шаг и выходит из кабинки. Мне почти больно. Я опустошена и хочу его ударить.

— Я же сказала: прости!

— Я подумаю.

Он подмигивает и скрывается за дверью.

Остаюсь одна и упираюсь лбом в холодную шершавую стену. И представляю, как изощренно и медленно убиваю его.

_________________

* Самоповреждение

За окном цедит мелкий мерзкий дождь, серые тучи клубятся над черепичными крышами и одинокими елками, до самого горизонта в них нет просвета. По полу, цепляясь холодными пальцами за лодыжки, ползают озверевшие сквозняки.

Мы с папой завтракаем в сумрачной столовой, но никто из нас не встает и не включает свет.

Папа отпивает воду из высокого стакана, прочищает горло и мягко произносит:

— Ника… Возможно… Очень скоро меня… нас… будут ждать большие испытания… Но ты как никто умеешь с ними справляться, поэтому я спокоен.

— Ты о чем, пап? — недоумеваю я.

Но ведь никаких проблем не наблюдается: отец по-прежнему занят поездками, оперативно реагирует на обращения жителей и решает вопросы, часто выходит в город, охотно дает интервью.

— Нет, ничего серьезного, — продолжает он. — Просто будь готова какое-то время пожить без меня.

— Пап?.. — ною я. — Как это понимать?

— Мне пора. Опаздываю на встречу. — Он отодвигает стул, поднимается и поправляет галстук. Желает мне хорошего дня и спешит к служебной машине.

С тревогой смотрю ему вслед. Что с ним? Что-то случилось на работе? Что-то со здоровьем?!

Эфир наэлектризован и потрескивает от моих предчувствий. Теперь я ощущаю кожей: скоро действительно произойдет беда. Я жду, и волна ужаса опаляет щеки.

Прибираюсь в столовой, загружаю тарелки в посудомойку, но все равно не нахожу себе места. Мне необходимо отвлечься…

С последней встречи с Хармом прошла неделя, и я очень нуждаюсь в этом отвратительном существе, ненавидящем меня просто так, за факт существования…

От тяжелых дум ненадолго отвлекает лишь улыбающееся лицо Жени на экране ноутбука и его подробный отчет о том, как в Лондоне тухло без меня.

Еще час я сижу в остывающей ванне и чувствую, как гудят мои вены, перегоняющие литры жидкой, ненасыщенной и прозрачной крови, возможно, отравленной. Я вожу пальцем по надписи на животе — единственному доказательству того, что Харм все же существует, что он не сумбурный красивый сон, хотя каждый раз оставляет после себя лишь похожее смятение эмоций.

И холодной волной ужаса накатывает осознание: с такой отметиной на теле я никогда не смогу переспать с собственным женихом.

***

Вчера вечером рейс Лондон — Москва приземлился в «Домодедово», а в эту минуту поезд из столицы замедляется у перрона родного вокзала. В дверях вагона показывается Артем — холеное лицо, стильная стрижка, умопомрачительные шмотки. Он спрыгивает на асфальт, широко раскидывает руки, и мы, как ни странно, долго обнимаемся.

— Малая, как ты выросла за лето! — восклицает он, наконец отстранившись. — Я начал задумываться, а не перевести ли наши отношения на новый уровень?

Широко улыбаюсь, чтобы не показать, насколько сильно его тупая шутка пугает меня.

В свои двадцать четыре Артем уже преподает в университете и владеет модным ночным клубом, у него огромная квартира в элитной многоэтажке, шикарная машина, потрясное чувство юмора, открытая улыбка…

Но об одной мысли о сексе с ним начинает мутить.

Город и окрестности накрыла глубокая ночь, в подвале назойливо пищит сверчок, ветви тополей царапают крышу. Мне не спится.

Открываю ноут и, зажмурившись от яркого света, нажимаю вызов в «Скайпе».

— Женя, Земля вызывает! Прием!