Верь мне (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 17

Дотянулась до стакана с водой. Смочила в нем два пальца, промокнула его сухие губы. Гер тут же их облизал. Я повторила процедуру.

— Пить хочу.

— Сейчас. У меня где-то были трубочки для коктейлей. —встала, чтобы найти, но Герман поймал за штанину домашних брюк.

— Не уходи, — просит.

— Я быстро, — отцепила его пальцы.

Трубочки нашлись в кухонном шкафу. Глянула на все еще горячий бульон, но без разрешения врача решила ограничиться водой. Помогла парню попить. Легла рядом.

— За что он тебя так? — спросила, перебирая пальцами его темные волосы.

— Сам нарвался, — Гер кривит уголками губ. — Нужен я тебе такой? — спрашивает с невыносимой тоской в голосе.

— Какой «такой»? — смотреть ему в глаза сейчас просто невыносимо. Там такой спектр эмоций, что у меня просто не хватит слов, чтобы его описать.

— Нищий, — Герман отвернулся лицом к стене, но я коснулась его подбородка, плавно вернула обратно. — У меня теперь ничего нет, Тай. Ни машины, ни квартиры, ни даже семьи, — единственная слеза прокатила по мужской щеке. Гер вновь попытался от меня отвернуться, но я не придумала ничего лучше, чем удержать его внимание поцелуем прямо в пересохшие губы.

— Я три года назад влюбилась в тебя не из-за денег, — признаюсь ему.

— Ты влюбилась? — улыбается, довольно жмурится. Будто не знает!

— Спи, — решила сменить тему.

— Э, нет. Я так не играю, — произносит со стоном. Пытается принять положение удобнее, но ему больно и дискомфортно.

— Спи, сказала, а то…

— Что? — эта кареглазая зараза даже в таком состоянии остается собой.

— Не буду тебя больше целовать. Вот! — гордо вздернула подбородок. Мы вместе рассмеялись.

— Звучит убедительно, — Гер не перестает улыбаться. — Как быстро твой отец вышвырнет меня отсюда? — улыбка стекает с его лица.

— Мы с этим обязательно что-нибудь придумаем, — обещаю ему.

Вот таким я его знаю. Вот в такого Германа я влюбилась. В живого, настоящего, упрямого, без пафоса и наигранности. Он такой только для меня и мое трепещущее сердце цепляется за это, как за самый важный аргумент.

Аслан

Аня обеспокоенно нарезает круги вокруг меня. Если узнает, во что кроме боли в сердце и высокого давления одного из них вылилась очередная попытка двух ее мужчин поговорить, то просто сойдет с ума.

Слова сына о том, что к кровному ребенку я буду относиться иначе, все еще колом стоят в груди давя на сердце. Скорая наколола меня какой-то дрянью. Давление сбили, я проспал почти до утра. Только это не помогло. Я перегнул. Сильно перегнул.

«Найди Германа» — написал сообщение начальнику службы безопасности. — «Напиши сразу. Не звони»

«Понял» — пришло короткое сообщение в ответ.

Свои слова обратно я не возьму. Пусть поиграет в свободу, раз мальчишке так хочется. Я чертовски устал постоянно за него переживать. Надо бы успокоиться и отвезти его на кладбище к биологическим родителям, да показать тачку, в которой они разбились. Точнее то, что от нее осталось. Мне страшно, что однажды среди ночи мне позвонят и скажут, что моего сына больше нет. И я лучше потеряю его вот так, но буду знать, что он жив, чем наблюдать, как губит себя, как рискует жизнью ввязываясь в опасные игры.

— Иди ко мне, — позвал жену. — Со мной все нормально. Врач же тебе сказал, — убеждаю ее. — Как там наш малыш? — положил ладонь на живот любимой женщины.

— Все хорошо. А будет еще лучше, если ты не будешь меня так пугать и сменишь этот ужасный одеколон!

— Раньше он тебе нравился, — улыбаюсь, понимая, что это просто токсикоз, но подразнить любимую хочется.

— Ас, когда это прекратится? — Анюта сложила на груди руки, нервно сжала губы.

— Гинеколог сказал, что через месяц должно пройти, — увожу любимую от нервной темы.

— Прекрати! — взрывается, подскакивает на ноги. — Ты хочешь сына потерять, Амиров? Мальчику поддержка от отца нужна, а ты давишь и давишь на него. Вы же как кошка с собакой, постоянно ругаетесь. Он не приезжает поэтому! Зачем ему ездить к родителям, если на него постоянно за что-то орут?

— Ань, он не мальчик давно, — поднимаю подушки, сажусь облокотившись на них спиной. — Взрослый, самостоятельный мужик! Мы ему просто слишком многое позволяли, вот и вырос неблагодарной скотиной!

— Аслан! Ас, ну нельзя же так. Он влюблен и очень переживает. А еще Гера любит тебя, и ты это знаешь прекрасно. Он же по характеру твоя копия. Такой же вспыльчивый, упрямый, несносный просто. Сколько ты всего наворотил? Хочешь, чтобы он тоже обжегся?

— Хочу, чтобы мозг на место встал. Чтобы убивать себя перестал всякой дрянью и своими гонками. Хочу, чтобы женился успешно и детей здоровых нарожал. Чтобы бизнес помог укрепить. Который, между прочим, перейдет к нему, когда я сдохну! А он что, Ань? Ему плевать! Вот пусть теперь прочувствует настоящую свободу, когда нет за спиной папы, который в очередной раз вытащит его задницу из неприятностей. Он получил ровно то, чего так усердно добивался! Когда наиграется, придет домой и тогда я подумаю, что с ним делать.

— Ты неисправим, — жена отвернулась.

— Не правда.

— Твоя мама тоже хотела для тебя лучшей жизни и совсем не меня в жены для любимого сына. И ты ее не слушал. Даже когда она Гера не приняла, ты не пошел у нее на поводу! Твой сын сейчас делает то же самое. Он пытается решать сам. Но ты - не твоя мама. У тебя больше влияния, больше авторитета перед ним. Гере сложно сопротивляться такому отцу. Пожалуйста, Ас, — Аня взяла меня за руку. — Я очень боюсь, что мы его потеряем.

— Я присмотрю, — обещаю ей и себе. — Когда придет время, верну его домой. Этот опыт собьёт с него спесь. Ну и посмотрим заодно на его большую любовь и чему Герман успел научиться. Расторгать договоренность с Михаилом пока не стану. Камаев последний, кого я хочу видеть в родственниках, но если сын сумеет доказать, что с Таськой там все и правда так серьезно, я наступлю себе на горло и помогу со свадьбой. Я тебе обещаю, слышишь меня? — вытираю слезы с ее щек. — Ань… — молчит. — Анют, поверь мне, пожалуйста.

Меня жрет совесть и нервы натянуты как струны. Я бесконечно проверяю телефон в ожидании информации от своего безопасника. Знаю, что он найдет парня.

Голова снова болит, сердце покалывает. Положил под язык таблетку. Анюта уснула, осторожно прижавшись ко мне. Успокаиваю себя, пропуская между пальцев ее длинные шелковистые локоны.

«Нашел» — телефон завибрировал, принося ответ. — «Он у Камаевой. Вызывали врача на дом. Через него и нашел»

«Узнай, как он» — прошу.

«Уже. Говорит, парень от госпитализации отказался, чтобы не порочить имя отца. Хреново ему, но жить будет» — рассказывает человек, которому позволено говорить со мной открыто и без официоза. Он помогает следить за Германом там, где мои возможности заканчиваются.

«Спасибо. Присматривай» — даю указание.

«Сделаю» — подтверждает он.

Герман

Прямо с утра приехал уже знакомый врач, привез с собой еще одного. Потыкали, осмотрели, покачали головой и снова предложили госпитализацию. Частная клиника, отдельная палата.

«Спасибо, ребята, конечно» — думаю, пока мои ребра стягивают корсетом. — «Мне бы запасов налички хватило, чтобы с вами сейчас расплатиться. Какая теперь может быть частная клиника?».

Закончив, денег с меня медики не взяли. Это напрягло, потому что я догадываюсь, кто расплатился за лечение. Док оставил список препаратов, которые придется пить еще пару недель, расписал рекомендации и «обрадовал», что приедет через неделю, чтобы проверить пациента.

Тая проводила мужчин и пропала. Мне остается только лежать и смотреть в потолок. Корсет туго стянул тело, но двигаться и дышать стало легче. Таблетки сняли боль, я осторожно сел. Голова кружится, немного мутит, но жить буду.

Моя красавица вернулась ко мне и принесла с собой умопомрачительный аромат еды. Желудок радостно заурчал. Я рассмеялся, вспомнив фразу из детского мультика: «Сейчас я буду кушать. Сейчас меня покормят». Мне сейчас очень подходит.