Ярмарка невест (СИ) - "shellina" - Страница 26

— Э-э-э, я тоже вас безумно рад видеть, месье, но остановитесь и стойте вон там, да здесь, если не хотите вляпаться в неприятности, — я тормознул его на полпути. Как ни странно, но он меня послушался и замер посреди коридора, комкая в руках шляпу. — Что привело вас сюда? — с опаской глядя на француза поинтересовался я все еще стоя за широкими спинами моих приближенных, которые никак не хотели меня выпускать вперед, как бы я не пихал их.

— Мой дом, ваше высочество. Мой замок, единственное, что я могу оставить своим детям, — Шетарди сложил руки в молитвенном жесте.

— А у вас что, есть дети? — я чуть не пнул себя за столь неуместный вопрос, но он был уже задан, поэтому оставалось делать морду тяпкой и делать вид, что так и было задумано.

— Нет, но они обязательно будут, — он на секунду задумался. — Возможно будут, поправил Шетарди сам себя. — Это неважно. А важно то, что я хочу его выкупить. Ну зачем он вам, ваше высочество? Вы ведь смутно представляете, где он находится.

— Уже много столетий прошло с тех пор, как человечество изобрело карты, — возразил я ему, лихорадочно раздумывая над тем, а что, собственно, делать? — К тому же, вас, похоже, дезинформировали. Насколько я помню, вы проиграли дом клубу Андрея Ивановича Ушакова. Я не имею права им распоряжаться.

— Господин Ушаков заверил меня, что подарит вам этот дом на Рождество Христово. И вы проявите воистину христианское милосердие, если позволите мне выкупить его обратно, — Шетарди сделал было шаг в мою сторону, но, столкнувшись с нахмуренным взглядом Федотова, остановился.

— Какой щедрый подарок со стороны Андрея Ивановича, — я поцокал языком. — Ну коль скоро вы знаете о моих подарках лучше, чем я сам, а для меня подобное было и остается сюрпризом, то я подумаю над тем, чтобы обменять ваш замок. Да-да, вы не ослышались, месье Шетарди, я сказал не продать, а обменять. Скажем, десять акций голландской Ост-Индийской компании вполне достойная цена обмена.

— Да, но… — француз лихорадочно соображал, потом медленно кивнул. — Думаю, что это справедливо. Итак, после Православного Рождества, когда господин Ушаков передаст вам право на замок, вы в свою очередь отдадите эти права мне, за десять акций. Я все правильно понял?

— Да, вы просто схватываете на лету, месье. А пока, дайте мне уже пройти, я и так на встречу опаздываю, — Шетарди отступил к стене и снова отвесил вполне светский поклон. я же кивнул ему головой и вошел уже в свои покои.

— Ройзенберг прибыл? — с порога задал я вопрос Измайлову, который, похоже, уже просто поселился у меня. А может быть я чего-то не знаю? А вдруг он точно поселился здесь, а делает вид, что несет службу, в отсутствие, «сменных работников». Служба же не ведется, потому что очередной командир попросту забыл про меня, как это поначалу даже у Наумова случалось. Теперь же он втерся в доверие и так старательно изображает службы мне, что я уже сам уверился в его незаменимости. Тряхнув головой, я отогнал престранные мысли, которые сами собой сегодня полдня гуляли по мозгу. И что интересно могло на них так повлиять? Вроде бы я мухоморов с утра не употреблял, мой лейб-медик мне ничего не обезболивал, чтобы на опийную настойку подобный хоровод мыслей списывать.

— Да, ваше высочество, — Измайлов вытянулся во фрунт. — Я его в кабинет ваш определил, как вы и приказали, со всеми его пожитками. — Вот как теперь удержать на месте разыгравшееся воображение, которое рисовало мне пейсатого еврея, которую тот нежно прижимал к тощей груди?

— Очень хорошо, — поблагодарил я его и направился к кабинету. Как только я вошел, мне навстречу поднялся с диванчика, на который Измайлов его «определил» высокий, здоровенный мужик. Пудовые кулачища и общий вид статной фигуры ну никак, по-моему, не соответствовали еврею-ювелиру, приглашенному мною для того, чтобы заказать Марии подарок.

— Ваше императорское высочество, вы приказали мне явиться, и я тут же примчался, — мужик отвесил поклон и вытащил из-за диванчика небольшой сундук, в котором находились его инструменты и драгоценный материл, который он будет использовать.

— Арон Моисеевич? — я решил уточнить, а то, мало ли, может быть кто-то на каком-то уровне перепутал и пригласил ко мне вовсе не ювелира, а кузнеца. Этакого Вакулу, которому и черту рога обломать — лишь развлечься.

— Да, ваше высочество. Именно что Арон Моисеевич, — кивнул мужик. Я же с трудом удержался от того, чтобы глаза протереть. Чтобы скрыть неловкость, указал ему уже на стол.

— Присаживайтесь, я сейчас покажу, что именно хочу, чтобы вы сделали, — я пошел вперед и вытащил эскиз сережек, которые я хотел подарить Марии. Сами сережки ничего особенного собой не представляли, дело было в застежке, потому что такого чуда, как «английский замок» на серьгах, мир пока что не знал. На следующем листе был нарисован механизм застежки во всех подробностях. Ройзенберг внимательно изучал механизм, затем поднял на меня недоуменный взгляд, я же опередил его вопрос. — Справитесь?

— Хм, — он снова начал разглядывать замок, затем медленно кивнул. — Это интересная задача, ваше высочество. Я ничего не обещаю, но постараюсь выполнить все в точности, как вами задумано. А теперь давайте камни подберем какие украшать ушки вашей избранницы будут, — и он хитро улыбнулся, всем своим видом показывая, что, оказывается, не только тетка ждет, когда вопрос с невестой разрешится к нашему общему удовлетворению.

— Ваше высочество, — спокойный голос Олсуфьева заставил меня оторваться от письма Криббе, в котором он уведомлял меня о том, что благополучно прибыл на место, устроился в доме своего приятеля и начал потихоньку прощупывать почву под Голландской Ост-Индийской компанией. Гюнтер писал увлекательно, с присущей ему иронией и изрядной долей юмора. Когда курьер передал мне письмо, я внезапно осознал, насколько соскучился по своему учителю фехтования. Он сумел стать для меня не просто наставником, а больше старшим другом. И, хоть я прекрасно осознавал, что у меня, скорее всего, развился «синдром утенка» к первому человеку, отнесшемуся ко мне по-доброму в этом отчасти чрезвычайно суровом мире, и Криббе имеет на меня просто колоссальное влияние, ничего менять в подобном положении дел я не собирался. Тем более, что сам Гюнтер всегда подходил к вопросам давления очень деликатно, словно сам боялся разрушить образовавшееся между нами доверие.

— Да, Адам Васильевич, — аккуратно сложив письмо, я поднял взгляд на Олсуфьева, выглядевшего, как всегда, безупречно. Не пойму, он что, какой-то секрет знает, что ли.

— Господин Д,Аламбер весьма настойчиво просит принять его, вместе с другом, приехавшим недавно из Парижа, — Олсуфьев, говоря это, положил передо мной несколько бумаг от Ушакова. В последнюю неделю мне удалось добиться у тетки полного контроля над Тайной канцелярией. Она утвердила все наши совместные с Ушаковым изменения и передала все бразды правления в мои руки, велев докладывать обо всех важных делах канцелярии. Ну и смертные приговоры, которые она поклялась не исполнять, передавались ей на утверждение. Чаще всего они все же отменялись и заменялись каторгой. Такой вот мораторий. Правда, иной раз было не совсем ясно, что лучше: быть казненным или без языка с кровоточащей раной во рту отправляться на прииски с остальными каторжниками, ну да, если у нее такое понятия о милосердии, а Елизавета, несмотря ни на что, была очень религиозной, иной раз до фанатизма, то не мне ей указывать. Собственно, именно поэтому Рождественские увеселения были плавно перенесены в Новогоднюю ночь. Рождество-то мы с ней вместе проведем в церкви, и это не обсуждалось.

— Ну что же, у меня как раз есть время, чтобы принять его, — я кивнул и отодвинул в сторону свитки, перевязанные лентами, такой вот была привычка у Ушакова именно таким образом оформлять свои доклады.

Олсуфьев молча кивнул и вышел, чтобы буквально через несколько секунд дверь распахнулась и в кабинет вошел Д,Аламбер, в сопровождении такого же молодого человека, как и он сам. Они поклонились, и я отметил, что париков оба не носят, предпочитая заплетать собственные волосы в небольшую косу, перевязанную черными лентами. Я невольно провел рукой по своим коротким для современной моды и длинным, по сравнению с тем ежиком, который я носил в другом мире, волосам, которые были предметом постоянных истерик моего цирюльника. Я скоро буду бояться его к себе подпускать, особенно, когда он с опасной бритвой в руке. Может тоже модный хвост отрастить? Надо подумать, прикинуть, как мне больше подойдет.