Я ПОПАЛ! в мир, скрытый в киске моей девушки! (СИ) - "Froggy" - Страница 4

Она не разговаривала со мной пару часов. В кипарисовой комнате школы Кеннеди я поил ее отверткой со свежевыжатым апельсиновым соком и пил пиво "Sunflower IPA". Я пытался задавать ей вопросы, пытаясь узнать больше о том, как, черт возьми, существо размером с человека могло выползти из ее влагалища, откуда, черт возьми, эта штука взялась, и как долго это все продолжается. Но она не знала.

Она рассказала мне все, что имело отношение к ее преследующим внутренностям. Она рассказала, что с самого детства слышала какие-то звуки, доносящиеся изнутри. Она думала, что это нормально. Родители ничего не замечали. Или делали вид, что не замечают. Когда ей было шесть лет, в течение нескольких месяцев у нее был воображаемый друг, который вышел из ее влагалища поиграть с ней. Еще была одна девочка примерно ее возраста, с белой, как бумага, кожей и забавными скользкими рогами на голове. Она мало что помнила из того времени, но всегда считала, что девочка – плод ее воображения. Она подумала, что, может быть, это просто ее юный разум придал форму голосам, доносившимся изнутри. Теперь она в этом не была уверена.

Когда она была старшеклассницей, она поняла, что ее влагалище отличалось от влагалищ других девочек. Ее первой любовью была девочка по имени Чарли, зануда-первокурсница, которая всегда говорила с фальшивым французским акцентом. В первый раз, когда они были голые вместе, хихикая и пугаясь, влагалище Стейси позвало Чарли и выбило французский акцент из ее голоса.

– Вот дерьмо, – сказала девушка.

Стейси не поняла. Она попыталась приблизиться к Чарли, но та оттолкнула ее.

– Не трогай меня, – сказала девушка, и они больше никогда не разговаривали друг с другом.

После этого она держалась подальше от девушек, и дружила с парнями. Но большинство старшеклассников всегда хотели залезть к ней в штаны, поэтому она тусовалась только с детьми-скейтерами из "Подземелий и драконов", которые были милыми и немного забавными, но, самое главное, они были слишком застенчивыми, чтобы просить у нее секса.

В колледже она напилась и переспала с каким-то подражателем английского поэта. Она предупреждала его о том, что у нее есть призрачная вагина, но это только заводило его. После того, как они потрахались, он сказал, что это была самая удивительная вещь, которую он когда-либо делал. Какое-то время они встречались, и он боготворил ее вагину. Он рассказал о ней всем своим друзьям и даже заставил их слушать голоса через ее штаны. Все они считали ее блестящей. Она принесла магию в их миры. Она была доказательством того, что их пьяные философские дискуссии о бунте против реальности были отчасти верными. А когда ей надоел ее парень, она перешла к одному из его друзей. А когда он ей надоел, она перешла к другому. Все они обращались с ней, как с богиней.

Она оставалась в колледже до тридцати лет, став чем-то вроде легенды в кампусе. Ближе к концу учебы в колледже она начала ходить на готические вечеринки и брать деньги с маленьких мальчиков и девочек почти на 8-10 лет моложе ее за возможность послушать ее влагалище в течение нескольких минут. За дверью стояли очереди, чтобы увидеть ее. В конце концов, прошел слух, что все это было подделкой. Просто у нее внутри был какой-то беспроводной динамик, воспроизводящий записанные на пленку звуки. После этого ей никто не верил. Она больше не встречалась ни с кем из студентов колледжа, так как они все были так молоды, так что не было никого, кто был бы достаточно близок с ней, чтобы подтвердить ее историю. И на самом деле она не собиралась им это доказывать. Несколько парней все еще платили за то, чтобы слушать ее вагину, но как только она поняла, что они делают это, чтобы потереться головами между ее ног, она перестала это делать совсем.

Это все, что у нее было для меня. Раньше все это казалось ей безобидным. Что-то, что делало ее уникальной и особенной. Она никогда этого не боялась. Возможно, она боялась, что люди узнают об этом, когда была подростком, но она никогда не боялась того, что могло таиться внутри нее.

Она пила отвертку за отверткой, пока едва смогла ходить.

Мы, напившись, расслабленно бродили по коридорам школы/пивоварни, разглядывая фрески с пугающими танцующими детьми с лицами восьмидесятилетних. Я подошел к стойке регистрации и взял номер.

– Мы останемся здесь на ночь, – сказал я Стейси.

Она качалась на мне, откинув голову назад с закрытыми глазами и глупой улыбкой на лице. Я взял кувшин "Молота" из кинотеатра, который раньше был школьным залом, и повел в комнату свою гигантскую пьяную подружку.

Я продолжал пить, теребя рану на руке, которая, наконец, перестала кровоточить и начала зудеть, сидя на стуле рядом с классной доской. Комната когда-то была классной. Они оставили доски на стенах. Сотрудники нарисовали на доске красным и желтым мелом цветы со словами «Добро пожаловать в школу Кеннеди», написанными девчачьим курсивом. Стейси села на край кровати рядом со мной, пробуя мое пиво и выплевывая его обратно в стакан.

– Фу, – сказала она. – Я хотела малинового пива.

– Ты не говорила, что тебе что-то нужно, – ответил я ей.

– Я хочу малину.

– Хочешь, я тебе принесу?

Она небрежно уронила голову на плечо.

– Ладно, я принесу еще кувшин.

Я решил просто принести ей бутылку “Рубина” (22 унции) со стойки регистрации, а не кувшин.

В школе стало довольно тихо. Ресторан закрылся. До закрытия пивного часа оставалось всего несколько минут. На старых фотографиях на стенах школы, когда она впервые открылась десятилетия назад, маленькие чернокожие дети стояли на коленях в грязи, держа свои школьные проекты. В нескольких футах за стеклом те же самые школьные проекты: грубо раскрашенные птичьи домики. Я думал обо всех этих детях. Большинство из них, должно быть, уже мертвы. Их птичьи домики, словно призраки, остались позади. Я вернулся в комнату.

– Стив… Эй! – закричала Стейси, когда я открыл дверь.

Я повернул за угол. Она сняла брюки и ощупывала влагалище рукой, почти до локтя.

– Что ты делаешь? – спросил я. Она посмеялась надо мной.

– Смотри, – сказала она, раскрывая вагинальные губы. Они были эластичны, как резина.

Потом истерически засмеялась. Я тоже нервно захихикал.

– Я и не знала, что она способна на такое! – она отпустила губы, и они снова легли на место. Ее голова качнулась на меня. Она была слишком пьяна. Я спрятал ее пиво за кроватью.

Я убрал ее руки от влагалища и попытался снова надеть на нее брюки.

– Нет, – сказала она, сбрасывая штаны.

– Стейси!

Она смеялась надо мной. Я попытался снова надеть на нее штаны, но она только пиналась и смеялась. Потом села и посмотрела на меня.

– Я хочу, чтобы ты заглянул внутрь, – произнесла она. Я захихикал, как будто это была шутка.

– Я сама не вижу, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты сказал мне, как это выглядит. Если сможешь увидеть призраков.

Я посмотрел в ее милые карие глаза и не смог ей отказать.

Она откинулась на кровать и снова растянула губы влагалища. Дыра была достаточно большая, чтобы в нее мог пролезть футбольный мяч. Я наклонился и заглянул внутрь.

– Видишь что-нибудь? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Просто мясистая полость.

Стейси растянула губы еще шире. Я помогал ей, раздвигая половые губы, заглядывал внутрь. Отверстие могло быть широким, но оно сжималось до размера горошины всего в нескольких дюймах внутри. Я засунул руку внутрь, но она была сухая и шершавая.

– Ой, – сказала она.

Она собрала слюну во рту, а затем втерла ее внутрь себя в качестве быстрой смазки. Я просунул руки внутрь и раздвинул плоть так широко, как только мог. Она тянулась примерно до баскетбольной ширины. Я заглянул внутрь. Глубоко внутри нее был лучик света. Может быть, отражение лампы в луже влаги? Нет. Это был какой-то свет.

– Что ты думаешь? – спросил я.

– Может, это призрак, – сказала она.

– Нет, не думаю. Это просто какой-то свет.