Без Веры... (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 57

— Ещё! — командую напарнику, стараясь не обращать внимания на разыгрывающуюся рядом с нами сценку.

… выдох, несколько нажатий и…

— Кашлянула… — быстро проговорил мужчина, не веря сам себе.

— Лицом вниз, коленом на живот! — командую я, и напарник легко выполнил требуемое.

Вода выливалась в пароксизмах рвоты и кашля, в соплях и слюнях, под аккомпанемент завываний фурии и попытках утихомирить её.

— Всё… — устало произношу я, — задышала.

— Да не трогайте вы девочку! — рявкаю на излишне резвую даму, — Ей сейчас нужен покой, а не ваши причитания!

К моему удивлению, она послушалась и закивала, глядя как на пророка выпученными глазами. Разом вся какая-то выцветшая, потрёпанная, постаревшая, с выбившимися из причёски прядями мокрых волос, она уселась прямо на камни, подогнув под себя ноги, и тихо гладила по спине девушку, всё ещё надрывающуюся кашлем.

— Медика, — приказываю я, устало водружая себя на дрожащие конечности, — и покой! Да, у кого-нибудь есть плед? Постелить чуть дальше и осторожно перенести её туда. И не трогать! Накрыть чем-нибудь и ждать. Да тем же пледом!

— Уже послали за врачом! — деловито отозвался пробирающийся через толпу пожилой заслуженный городовой, на лице которого читается явственное облегчение.

— Благодарю, — киваю служивому, — сразу видно дельного человека.

— А вы, простите… — он останавливается, смущённо кашлянув в роскошные усы.

— Пыжов, Алексей Юрьевич, потомственный дворянин, — представляюсь второй раз за последний час, — В настоящее время домашний учитель, живу на квартире Сабуровых.

Закивав в знак того, что не имеет пока больше вопросов, городовой отступил и принялся наводить порядок в толпе.

— Расступитесь, дамы и господа, — увещевал он зычным хрипловатым баском человека, не чуждого радостей жизни, — не мешайтесь, Христом Богом прошу!

Я в это время с помощью безымянного пока напарника перенёс девушку на расстеленные пледы, накрыл и присел рядом, дожидаясь приезда врача. Чёрт его знает… одна мамаша безумная чего стоит!

Да, кстати… Отыскал глазами того чудика кургузенького, и специально подошёл к нему пожать руку.

— Вы…

— Илья Данилович, — суетливо представился он, пожимая руку и всё ещё удерживая злосчастную шляпу, превратившуюся в чёрт знает что, — Илья Данилович Левинсон, приват-доцент…

— Дедушка! — резанул мне уши знакомый голос, — Вот тот мальчик, что в прошлом году спас нас из-под трамвая! Я Лиза! Лиза Молчанова…

— А вот и наш спаситель, Анечка! — громогласно объявила дама ещё издали, и публика, прогуливающаяся по Приморскому бульвару, повернулась на интересный шум, отвлекаясь от разговоров, флирта и кормления голубей.

Я попятился было, впадая в панику и стресс, но Ольга Николаевна, вытащившая меня сегодня на прогулку, преградила дорогу, улыбаясь так, как только могут улыбаться слабые и беззащитные женщины.

— Анечка! — торжественно объявила дама голосом, которым хорошо объявлять начало парада, если бы только военными могли командовать женщины с ярко выраженным базарным сопрано, — Вот этот молодой человек спас тебя!

Схватив свою дочь за руку, она начала приближаться самым угрожающим образом, неотвратимая и решительная, как робот-пылесос.

— Знакомься! Это твой спаситель — Пыжов Алексей Юрьевич! — несколько минут она расписывала меня, смешав воедино традиции нижегородского ярмарочного балагана и светского приёма, нимало не смущаясь сим странным сочетанием не сочетаемого.

«Из провинции мадам… — мелькнуло в голове, — из очень глухой провинции».

На меня тем временем уже собирается народ, как на цирковое представление. Публика на бульваре обычно весьма деликатна и не страдает излишним любопытством, но здесь и сейчас, по меркам людей светских, практически парад-алле, так что в этом случае проявлять интерес не только можно, но и нужно!

— Мы, Еропкины, — громогласно объявляет дама, — умеем быть благодарными!

… у меня заныли доселе не болевшие зубы, но Александра Георгиевна наступала с тем напором и отвагой, которые в мирной жизни несколько пугают.

Невысокая, коренастая, более всего она походит на обтянутую платьем тумбочку, но энергии и самоуверенности в этой даме столько, что хватило бы на нескольких светских львиц. Почему-то пришло в голову, что она, наверное, и замуж так же вышла — решительно и неотвратимо, не слишком интересуясь мнением будущего супруга!

Сама спасённая ведёт себя инертно, поддакивая в нужных местах, кивая и говоря то, что хочет услышать драгоценная маменька.

— … от жары дурно стало, — поясняет Александра Георгиевна, и в который уже раз начинает пояснять подробности недавнего происшествия кому-то из знакомых, оказавшихся среди гуляющих. Почему-то важным оказывается не только спасение дочери или почему ей стало плохо, но и недавний переезд семейства Еропкиных в Петербург, в связи с повышением супруга по службе.

Девушка смущается, кивает, мило розовеет и ведёт себя так, как и положено благонравной девице в подобной ситуации. Ей шестнадцать…

— … невеста! Совсем взрослая стала, — перескакивает маменька на другую тему, и в течение нескольких минут весьма подробно, и я бы даже сказал, с некоторым упоением рассказывает о приданом дочки. Видно, что тема приданого даме близка и понятна, поэтому мы выслушали подробный отчёт о состоянии доходного дома в Саратове, десятинах плодородной земли и небольшом пакете акций, составленном из самых высокодоходных предприятий Российской Империи.

Сама спасённая, упитанная девица лет шестнадцати с лицом милого поросёночка, обещающим стать в будущем настоящим свинством, тупит глазки и теребит веер. Но видно, что речи маменьки, несмотря на некоторую неуместность, ей очень даже нравятся.

Не знаю, что ей нравится больше — гарантированное (как ей кажется) благополучие, или же неизбежное замужество? Анна Владимировна — живое воплощение поговорки «Уж замуж невтерпеж», и что-то мне подсказывает, что привлекает её не сам факт венчания и изменение статуса (хотя и не без этого), сколько само таинство брака.

— … пикник! — восклицает Александра Георгиевна и энергично складывает веер о раскрытую ладонь, — Нужно непременно устроить пикник! Алексей Юрьевич, вы обязательно должны присутствовать! Ну же, пообещайте мне!

… краем глаза вижу, что Сабурова и дамы из числа родительниц моих учеников как бы невзначай перегородили мне пути отступления, и киваю без малейшего воодушевления. Понятно, что это спланировано от и до…

… скучно дамам! Ольга Николаевна развлекает себя обустройством дома, а остальным приходится скучать. Мужья почти всё время в море, а без них приличное времяпрепровождение ограничивается посещением госпиталей и участием в Дамских Благотворительных Комитетах, то есть сплетнях и говорильне в женском кругу.

В некоторых, строго оговоренных случаях, уместно посещение театра в сопровождении близкого родственника, но в военное время это считается несколько предосудительным. По крайней мере, у офицеров Флота, с их рвением к соблюдению этикета полувековой давности.

А тут — повод! Это же не просто пикник, а настоящая сюжетная линия! Так что…

— Разумеется, Александра Георгиевна, — соглашаюсь я, даже не думая изображать энтузиазм, — постараюсь непременно быть!

Приготовления к завтрашнему пикнику начали загодя, в квартире Сабуровых. Ольга Николаевна, воодушевлённая было выигрышем битвы на Приморском бульваре, вздумала загнать меня под свой каблучок и оставить в качестве помощника, но просчиталась. Воспитание моё не входит в противоречие со здравым смыслом, так что я показал зубы и ретировался вон, расшаркиваясь самым сиропным образом, но не слушая никаких уговоров и не ведясь на такие нехитрые уловки, как выступившая в уголке глаза слеза.

— Александра Григорьевна… — раскланиваюсь с появившейся на пороге гостьей, — моё почтение! Рад, очень рад… прошу прощения, мне нужно идти!