Восхождение язычника (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 38

— Хех, колобки летающее, ладно потом еще добавлю. Все не мешайте, и я махнул рукой отгоняя их, хоть в этот раз не ужалили и то хорошо.

Ну с начнем. я облокотившись на стол и подвинул к себе миску заполненную различными травами.

Я ощущал себя золушкой которую заставили перебирать фасоль и горох, только это сделала не злая мачеха, а вредная бабуля. Ладно учеба есть и учеба и как же мне их отличить, я пошарили рукой в миске, и вытащил первую попавшуюся травку, хм а это мысль.

После обеда пришла Снежана, ее шумная походка давала о ней знать, за долго до самого появления.

— Как справился, — в ее голосе была насмешка, но я бы не сказал, что злая, скорее выражала сомнение в моих способностях, справиться с ее заданием.

— Вроде, как.

— Ну ка, ну ка. Хм, а ты не полный остолоп, каким мне показался.

Я же лишь пожал плечами.

— Не полный, но все равно остолоп. Ты за чем череду с лапчаткой вместе сложил, остолоп он и есть, остолоп, — и старушка горестно вздохнула и грозно посмотрела.

— А так молодец, в травах же ты не разбираешься? — и с прищуром на меня посмотрела, словно подозревая в обмане.

— Нее, куда там, разве что ромашку от шиповника отличу. По запаху разобрал, они пахнут по разному, вот и разобрал по кучкам.

— Ладно пойдем, а потом началась учеба. Летели дни, сливались недели, проходили празднества, но все как-то мимо меня.

Виды лекарственных трав, как их собирать и когда, как их подготавливать и сушить. Ааааа, у меня голова кругом шла. А так же их применение, какие-то так сказать взаимоусиливаются, а если другие смешать у них вообще может отсутсвовать эффект. А не которые при не правильной приготовлении вообще в отраву превратиться. Разницу между отварами и настоями. В том числе их варка, а так же создание порошков и мазей, а еще экстрактов. Хотя Снежана применяла другой термин. А еще пациенты, я так про себя их называл, у кого жар, у кого перелом, а у кого-то запор, у другого наоборот. Отвары Снежаны и моя сила жизни творила чудеса. Хорошо хоть, что по-настоящему тяжелых пациентов не было.

По началу я просто наблюдал, что делала Снежана, а после как она заканчивала и человек уходил, она объясняла мне, что и как делала, а потом и меня начала подключать видя, что я ни чего не испорчу.

А еще роженицы отдельная песнь, воды наноси баню протопи и держи всегда теплой в любое время дня и ночи, а баня-то по черному топилась, дым коромыслом.

Потом уйди и не мешай, присутствовать нельзя, ну это и понятно, хорошо хоть в лес не уходят рожать. Считается, что во время родов грань между мирами истончается, так что роды это целый обряд. Благо после того как роженица уснет, мне Снежана тихонько давала младенчика, что бы я на него силой жизни воздействовал. По идее нельзя, я все же чужой, но Снежана так делала, и на новорождённом это сказывалась хорошо.

Расплачивались пациенты, кто чем горазд, кто тканью, кто деньгою, а кто и снедью. Часто к Снежане еще приходили помогать по хозяйству, родичи тех людей которым она помогла или с города кто из вольных людей сам приходил, иногда просто холопа отправляли оказать старой лекарки помощь по хозяйству.

У Снежаны как я узнал было пять учениц, сейчас они все в других местах своим делом промышляют. Ежели со Снежаной что случиться, кто-то из них приедет сюда и займет ее место.

Рознег действительно тоже кой чему научил, как с помощью силы жизни человека в сон погружать, дабы он боли не чувствовал, до меня не сразу дошло как это делать, так что родич ругался и остолбеней[2] называл. Нужный это навык, погрузил в сон и ни какой анестезии не надо. Хотя Снежана свою анестезию использует, отвар конопляный делает, да такой что пациента сразу уносит в далекие дали и делай с ним, что хочешь.

Дед еще обещал научить как с помощью силы, раны смотреть внутренние, али кости где сломанные, я не сразу понял о чем это. Но похоже будет у меня аналог рентгена, главное освоить его науку.

Свободное время было хоть и не много, проводил в основном в тренировках, лист в потоках ветра гонял, эту силу тоже надо развивать, вот и занимался.

Да и Говша ухватки показывал, и бои с ним потешные устраивали, опыт нужен чем больше таких поединков тем больше шансов, что в настоящем бое не оплошаю, так что занимался.

Сидя на лавке, в тусклом свете лучины, лезвие ножа ходит по деревянной заготовке, на пол летят мелкие щепки. Еще пару вечеров и фигурка воробья будет готова. Осмотрев внимательно еще раз, хм а получается не плохо. А что мне еще по вечерам делать, Снежана спит, мне скучно вот и ковыряю.

За дверью я услышал какие-то звуки, и прислушался. Точно кричат. Не уж-то приперся кто, на ночь глядя или случилось чего. Все-таки ночь на дворе.

Эх, отложив в сторону заготовку, придётся идти смотреть, не Снежане же идти. Да и не пойдет она ни куда. Зная, что и я могу разобраться. Нацепив пояс, в петлю топор, мало-ли кто может шастать. На плечи шкуру накинув, движение рукой и порыв ветра сорвавшийся с моей руки гасит огонь лучины.

Открыв дверь шагнул на улицу, морозец сразу начал пощипывать кожу, а изо рта валить пар, под ногами скрипит снег, да вот такая она зима, ведь сейчас месяц грудень[3].

А из-за ворот раздавался крик и ругань. Подойдя я заглянул в щелку, люди как они есть.

— Чего надо. Кого там принесло?

— Открывай ворота. Собака. — раздался из-за околицы хриплый, не много простуженный голос.

Вот это поворот, я аж охренел от такого обращения.

— Ты эт кому? — вырвалось у меня.

— Тебе, — голос был нагл.

Он там, что белены объелся, али грибов каких отведал. Я те щас покажу собаку, ты у меня жабой квакать научишься.

С плеч летит шкура, а по телу проноситься поток силы жизни наполняя меня. Снять шеколду и калитка отлетает в сторону.

[1] Богиня смерти, стуж и зимы.

[2] Дурак.

[3] Декабрь.

Взгляд выхватывает стоящего за воротами бородатого мужика, который щерится наглой улыбкой.

А мой кулак уже летит в это мерзкое рыло. Тело напитано силой жизни, удар должен выйти на славу. В глазах у мужика успевает мелькнуть удивление, и он отлетает в сугроб после встречи с моим кулаком, а с его головы сносит шапку. Беглый взгляд, оценка обстановки, передо мной стоят двое мужиков и держат носилки, даже не пытаясь дернуться в мою сторону. Плевать на них, не лезут — и хорошо.

— Убью холопа, на смерть запорю собаку, как посмел? — мужик еще не до конца оклемался, но приподнялся на локте и вовсю дерет горло. Он меня что, за холопа принял, вот дурачок какой.

Прыжок в его сторону, и, как заправский футболист пинает мяч, так и я бью с ноги ему в голову, хорошего удара, к сожалению, не вышло, он откинул немного голову, и я смазал. Его отбрасывает назад, и мягкая белая перина из снега принимает его в объятья. Добавляю ему еще раз с ноги в живот и ставлю ногу на грудь.

— Ты на кого брехать вздумал, шавка, кого убить да запороть собрался, ущербный, — злость я выплеснул, и на ее месте осталась холодная ярость. Ну вякни только что-то, давай.

— Яромир, — я услышал голос Снежаны, что стояла в воротах, а над ней, словно два летающих фонарика, парили светлячки, окутывая округу своим синим светом. А на улице и так все видно, звезды горят, ярко отражаясь в белом снеге.

— Иди в прорубь нырни, да успокой свой гнев. А то убьешь ненароком, ты почто его так?

— Он меня собакой назвал, да запороть обещал, насмерть.

— Понятно, — Снежана протянула со смешком, — оставь этого сдергоумка[1].

— А вы чего встали, а? Чего у вас там? — Снежана обратилась к застывшим мужикам.

— Вот значится, — и они развернули носилки с телом, Снежана откинула шкуры, и я увидел мертвенно бледное лицо Валуя.

Вот и свиделись наставничек.

— Хм, ладно, заносите, Яромир покажет куда, а потом этого во дворе где бросьте, — лекарка указала на поверженного мной противника, который был без сознания, — неча за оградой оставлять. Яромир, проследи.