Боярин. Князь Рязанский. Книга 1 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 8

— Дайте пожрать, командиру.

— Чой то ты по-немецки заговорил, княже, как из Новогорода пришёл? — Спросил, хитро щурясь, десятский, поливавший мне из фляги, отдавая рушник.

— Заговоришь тут… У них… Этих… Немцев по городу ходит… Как собак. «Гав-гав-гав», «гав-гав-гав», токмо и слышно, то собака, то немец лают.

Все, рассмеялись.

— Садись, командир. Ешь кулеш, — сказал Гринька.

Мы сидели на положенных на землю сёдлах и обедали, когда приехал гонец от князя Дмитрия Шемяки, и передал мне ответную грамоту, лежащую в том же футляре.

Утром мы выехали в обратный путь. Проскочив новгородские земли, по своим мы ехали не спеша. Доехав до Твери и переночевав на подворье князя Микулина, то есть меня, мы двинулись на Москву.

— Я рад тебя видеть, Михась — сказал Иван, обнимая меня.

— И я рад. Здрав будь, Великий Князь.

— Привёз что от Шемяки?

— Привёз, сказал я, но боюсь Василь Василичу ответ Шемяки не по нраву будет.

— Читал, штоль? — Удивился он.

— Не-е-е… Спрашивал князь моего совета. Не знал, как слово пишется.

— Какое?

— ***.

— Ах он паскудник, — засмеялся Иван. — А ты?

— А я, чо? Мое дело маленькое, отдал, забрал, привёз. К нему бы сходить. К князю Василию.

— Пошли. Занемог он вчера.

Пройдя по переходам из палат в палаты, мы вошли в покои князя Василия. Он полулежал на подушках, и привстал на звук открываемой двери.

— Кто тут?

— Сын ваш с бояричем Михаилом Телятевским.

— И уже князем Микулинским, — глухо добавил Василий. — Пусть подойдут.

Мы подошли, а он помолчал.

— Молва волной катится впереди тебя от дел твоих, Михаил. Зачем Микулинского князя убил? Мог бы просто покалечить, или пришибить слегка.

— Так получилось, Василий Васильевич. Слишком он большой оказался. Упал неудачно и шею свернул.

— Ты ври, токма не мне, — засмеялся князь. — Упал… Шею ему сломал, вот он и упал.

Иван изумлённо смотрел на меня. Я посмотрел на него, пожал плечами и улыбнулся.

— Лыбится он ещё… — нарочито грозно сказал князь. — Слышал, что князь Дмитрий преставился намедни?

— Да отколь? — Искренне удивился я. — «Как он так быстро узнал?» — Подумал я.

— Тихо отошёл. Вчера в ночь. Что, хворый был, когда с тобой говорил?

— Да нет. Бодрый.

— Странно.

— Странно, — согласился я. — За сердце держался и всё потирал грудину левой рукой. А так… Бодрый был, — повторил я.

— Ну и пёс с ним, — сказал Василий — Чо он мне отписал хоть? Опять какую-нибудь пакость. Любит он глумиться… Любил, прости Боже правый… Давай уже, читай, не томи.

Ко мне подошёл чтец, взял у меня грамоту и вскрыв её, обомлел. Он стоял рядом и мы с Иваном видели, что там было… Нарисовано. Мы посмотрели друг на друга, и Иван закричал:

— Ах он собака! Охальник хренов.

— Что там, не томите. Не уж-то опять «уд» нарисовал?

Я засмеялся:

— Да, князь. А ещё он меня спрашивал, как слово татарское пишется. Через «у» или «йу».

Тут засмеялся и князь. По-доброму, мягко.

— Вот и нету, охальника, один только *** и остался от дел его.

— Что хочешь, за труды твои?

— Рязань, — коротко сказал я.

— Широко шагаешь, — сказал Василий Васильевич задумчиво.

— Посуди сам, Великий Государь. Иван Фёдорович, князь Рязанский, то к ляхам склоняется, то к тебе. Скокмо раз ужо? Тулу, Берестье отдал Витовту. То, Юрию помогал, то, тебе. И татарве продастся.

Я помолчал.

— Да и жить ему осталось недолго. А кто за его сыном Василием приглядит?

— Я тебе наказал за моим Иваном приглядывать…

— Приглядывать надоть за тем, кто пригляда требует. Кого воспитать надобно. А Иван ваш, здравый князь, разумный. Да и вы ещё долго жити будете. А через три лета татары на нас пойдут, литвинами понукаемы. Там войско пора готовить.

— Какие литвины? Кого понукают?

— Улу-Мухаммед хана, кто выкормил? Витовт. И Сайид-Ахмада. Сайид-Ахмад, вообще, родился там, и натурально вскармливался в Литве. Литвины выступают против нас и на севере, и на юге. Не трогал бы ты, Князь, север, пока. Пусть живут. Мы с Великим Новгородом хорошую торговлю ведем. Оттуда и металлы, и много что другое идет. Оружие. Не воевал бы ты с ними. Им дорога торговлишка. Они своего не упустят, и не будут воевать с тобой. А вот Литва с татарами…

— Ты кто такой, чтобы так говорить со мной? — Взбеленился Великий Князь. — Наслушался речей дурных вражьих и мне дурь в голову вплетаешь!? Вот я тебя! — Он замахнулся на меня посохом, но я стоял не близко, да и посох… так и остался висеть в воздухе.

— Не испугался? — Спросил он.

— Чего мне бояться? Не за себя болею. За правду стою.

— Откель знаешь это? Молод ещё. Правду…

— Любопытный я. Давно сам учусь. Уши есть.

— Уши есть, да слышат не то… — Он помолчал. — Витовт нас всех выкормил. Царство ему небесное… Да и с Улу-Мухамедом у меня договор и обязательство перед ним… Кнутом бы тебя… поучить. Слишком дерзок и глуп. Учится он! А как воев готовить будешь? Чем народ кормить? В Рязани людишек хоть и немного, татарами побиты да усобицами, мором съедены, да и они есть хотят. Мы сейчас у них корм отберём, и вымрут они у тебя за зиму. А там и татарин придёт…

— У князей и бояр в загашниках ещё прошлогоднее зерно лежит не проданное. Я лутче у них закуплю, и тебе отдам, а тамошний урожай в Рязани оставим.

Василий на меня «посмотрел» и спросил:

— Из своей мошны, чоли заплатишь?

— Да. А воев буду из народа делать. И возьму их на казённый кошт.

— Так тебе казны токма на два года хватит.

— Найду, чем пополнить. Корчмы казённые поставлю, и сам вино варить буду. Я доброе вино сварю, Князь.

— Сам то пивал ли? Доброе… — Хмыкнул он.

— Пивал. Хош угощу? — Была у меня бутылка коньяку.

— Я крепкое не пью. Да и в народе, только самые дурные питухи крепкое пьют.

— Моё попробуют, все пить начнут.

— Ну-ну… Далее говори, князь Рязанский.

— В полон татарву буду брать, и заставлю засеки строить. Сам на татар пойду. Коней там захвачу…

— С засеками и с татарвой ты ладно удумал. Проверить старые засеки надоть, и построить, где татары попалили.

— Есть у меня и новые думки.

— А про смерть Ивана Фёдоровича? Опять во сне видел?

— Да, государь.

— И когда помрёт?

— Через четыре лета. Вслед за супругой.

— Так мож, тогда и возьмешь Рязань на стол?

— Поздно. Через четыре лета после того Саид-Ахмад на Рязань должон придти с ещё большим войском, чем ране. За восемь лет успею подготовить Рязанские земли и войско, а за четыре… могу не успеть.

— У тебя Саид то через три лета придет, то через восемь…

— Через три, это так, ерунда. Ты прав, Великий Князь, они через каждые три года будут на Москву ходить, но то будет большая битва, и ежели Рязань не укрепить, худо будет.

— Ох и заумно плетёшь, Михась.

— По-другому, не получится Великий Князь Всея Руси. — Сказал я, не обращаясь к Василию, а констатируя факт.

И он меня понял. Вот, что значит, правильно расставить акценты.

Я согласился взять Рязань на время, до совершеннолетия Василия, сына Ивана Рязанского, о чём и была составлена соответствующая грамота.

Мы стояли с Князем Иваном на краю кремлёвской горы и смотрели вниз на отведённый мне участок земли. Я выкупил в Кремле место для подворья, пообещав Василию Васильевичу поставить лекарню и аптеку.

— И зачем ты не взял себе здесь, наверху? Тут красиво. Предлагал же батюшка.

— Сюда будет выходить верх моей крепости: красное крыльцо и терем, а подклети и хозяйство, все будут внизу. Конюшню, казарму построю. Башню и стену кремлёвскую. Кирпичную. Надо всем князьям, что в Москве дворы имеют, приказать башни поставить в стене кремлёвской, и за строительство стены пусть заплатят. Кирпичной.

— Так нет кирпича, Михась. Предлагаешь покупать у немцев? Казна пуста. А князья… Много причин найдут, чтобы отлынить.